Вместо начала
Тебе никогда не приходилось видеть старых ковров? Очень старых, совсем обветшавших ковров?
Бывает так, что нитка, чуть заметным проблеском мелькнувшая в начальном узоре, вдруг обнажается по всей своей длине. Когда-то скрывавшие ее соседние нити перетерлись, распались, и она осталась одна – неожиданно яркая, сильная, перечеркнувшая былую узорную вязь. И все сразу становится простым и понятным – ее место в узоре, смысл рисунка и даже то, что именно ей следовало сохраниться, чтобы продолжал существовать ковер.
Сегодня кажется, так было всегда. Не могло быть иначе. Только непонятная случайность помешала увидеть давно, с первого же взгляда, связь: великий канцлер – великолепный памятник архитектуры.
Вот мы говорим о правде, ждем и добиваемся ее. Правда о человеке, о времени, об искусстве. Правда… Так в чем же здесь она?
Лондон
Министерство иностранных дел
Правительство вигов
– Срочная депеша из Москвы от нашего министра, милорд!
– Что пишет сэр Витворт?
– Секретная миссия в Лондон русских.
– Цель?
– Поиски невесты для царевича Алексея.
– Наследника русского престола! И кому же поручена эта миссия?
– Гюйзену милорд.
– Гюйзену? Мне незнакомо это имя.
– Бывший воспитатель наследника, милорд, но главным образом учитель голландского языка.
– Его чины, официальное звание?
– Никаких.
– Но это же несерьезно и унизительно для английской короны. Мы вправе пренебречь подобной креатурой.
– Осмелюсь высказать свое мнение, милорд. Очень легко повторить ошибку правительства короля Вильгельма, когда сам царь Петр пробыл в Англии три с лишним месяца, а правительство так и не сумело установить с ним личных контактов.
– Не забывайте обстановку 1698 года. Рисвикский мир был только что заключен, и хотя Людовик XIV признал короля и даже обещал отказаться от поддержки Якова II, но по-прежнему предоставлял изгнаннику убежище. Общая ситуация грозила скорой войной с Францией. К тому же царь Петр не производил серьезного впечатления: все время какие-то переговоры с ремесленниками, купцами, работа на верфях.
– А в результате строительство русского флота, закупленное оружие, снаряжение для кораблей, нанятые моряки, ремесленники, военные специалисты. Мой бог, он не забыл даже музыкантов – то ли трубачей, то ли гобоистов.
И. Никитин (?). Портрет Петра I.
– Однако вы должны признать, его политическая миссия закончилась полной неудачей.
– Прошу прощения, милорд, неудача в политической игре – понятие далеко не абсолютное. Отказ Голландских штатов поддержать Русское государство в войне с Турцией ничего не изменил в том, что Азов уже принадлежал русским, а с созданием собственного флота их потребность в поддержке со стороны западных держав существенно уменьшалась. "Тот, кто играет, тот всегда свое возьмет иль тем, иль этим" – так, помнится, писал этот испанец Лопе де Вега.
– Что ж, займемся в таком случае вашим Гюйзеном. Его реальная роль при русском дворе – почему мне знакомы иные имена воспитателей царевича? Если не ошибаюсь, это были генерал Карлович, саксонец Нейгебауер, но Гюйзен…
– Позволю себе напомнить последовательность событий, милорд. По возвращении из Англии царь Петр решил направить своего сына учиться в Дрезден под руководством генерала Карловича. Однако смерть генерала заставила Петра пересмотреть свое решение. Царевич был оставлен в России, и к нему приглашен саксонец Нейгебауер, в прошлом учившийся в Лейпцигском университете. Нейгебауер не ужился с Меншиковым и через пару лет получил отставку. Именно его и заменил Гюйзен.
Граф А. П. Бестужев-Рюмин.
– Тоже получивший, в конце концов, отставку?
– Нет-нет, Гюйзен вполне удовлетворил Петра, но с 1705 года царь стал его использовать преимущественно для дипломатических миссий. Что говорить, Россия за это время достигла многого: она не только начала войну со Швецией – она успела взять Нарву, Иван-город, Дерпт.
– И Гюйзен исполнил хоть одну миссию?
– В Берлине и в Вене в том же 1705 году.
– Но теми миссиями руководил Петр Бестужев-Рюмин.
– Совершенно верно, милорд. И в данном случае в подготовке поездки Гюйзена участвует именно он.
– Кстати, что нам известно о Бестужеве?
– Бывший воевода в городе на Волге – Симбирске. Сорок один год. Два сына и дочь.
– Дипломатические миссии?
– В 1705 году первая.
– Причина назначения?
– Скорее всего, родственные связи жены. Его супруга Евдокия – дочь того самого Ивана Талызина, который побывал в Лондоне в 1662 году в составе русского посольства, спустя пять лет получил назначение послом в Польшу, позднее занимал значительные должности в Русском государстве.
– А его собственные связи при дворе?
– Дальние родственники среди стольников вдовствующей царицы Прасковьи, супруги старшего брата царя, близкие, подобно ему самому, в тех же званиях при Петре.
– Умен?
– Витворт не оговаривал специально этого обстоятельства. С Гюйзеном постоянно поддерживает хорошие отношения.
– Между прочим, ваш учитель не может принадлежать к числу тайных или явных сторонников царевича Алексея?
– Совершенно исключено.
– Откуда такая уверенность?
– Все официальное окружение царевича – люди, и притом довереннейшие, самого Петра.
– Царь может обманываться.
– Царь, но не Александр Меншиков.
– При чем здесь Меншиков?
– Это главный протектор Гюйзена.
– С этого и надо было начинать. И Бестужева-Рюмина?
– О нет. Меншиков и Бестужев терпят друг друга, не больше. Похоже, что Петр получает таким образом возможность перепроверять их действия.
– Если Меншиков и дальше сохранит свое положение исключительного царского любимца, у Бестужева будет слишком мало перспектив.
– Возможно, но пока он преисполнен энергии и ищет случая ее применить.
– Вы говорите о нем так, будто специально занимались его curiculum vitae, ученым жизнеописанием.
– Почти. Дело в том, что в Вене с ним близко познакомились лорд Рэби и сэр Степней.
– Ах так!
Москва
Преображенский дворец. Петр I и Г. И. Головкин
– Хошь не хошь, Гаврила Иваныч, а с Алешкой дело надо кончать. Боле года Александр твой при нем состоит, так что там у наследничка-то моего, как его "собор и компания" – так, что ли, они себя прозывают?
– Так, государь, именно так – "собор и компания". Что мне тебе сказать: хорошего – ничего, плохим сердце травить жалко. Нарышкиных, сам знаешь, сколько там набежало – целых пятеро. Вяземских столько же. У кого царевич ни учится, а все к первому наставнику прилежит – Никифор-то Вяземский у него на первом месте остается. Хитровых двое – отец да сын. Колычевых двое, так это по кормилице царевича, муж да сродственник Домоправитель тоже шебутной такой выискался – Федор Еварлаков, не столько дела сделает, сколько шуму поднимает, всех перебулгачит. Вот тебе и "компания".
– И людей-то стоящих нет, а вреда много.
– Много, кто спорит. Да заводилы-то не они. В заводилах "собор" состоит – там попов этих как есть не счесть.
– Откуда набежали?
– Да как же, государь, благовещенский ключарь – брат кормилицы, преосвященный Крутицкий Илларион, поп Леонтий из Грязной слободы в Москве, протопоп Алексей Васильев, а уж вреднее вредных духовник-то царевичев Яков Игнатьев. Вот этот и впрямь всем голова. Царевич только его словами и говорит, его думками думает.
– Слушай, Гаврила Иваныч, чтой-то недоглядел я, как он туда затесался?
– Доглядишь за ними, чернохвостыми. В Москву-то он уж лет двадцать как приехал. Дьяконом в Архангельском соборе стал, не показался там – строптив больно, да, видно, царевне Софье Алексеевне не перечил, братцу твоему покойному Ивану Алексеевичу потрафил, вот и перевели его протопопом в церковь Спаса на Верху. А как Гюйзена ты забрал, его духовником царевич себе и выбрал. Теперь вон гляди, какие письма любовные наставнику своему Алексей Петрович пишет – задержали мы в почте, что в Москву царевич посылал.
– Дай-ка сюда. Так… Так… "Самым истинным Богом свидетельствуюся, не имею во всем Российском государстве такого друга и скорбя о разлучении, кроме вас, Бог свидетель!" Ишь ты, Алешка словам каким для попа поганого научился. Ты мне еще, Гаврила Иваныч, про баб-то ничего не сказал. Аль нет их теперь в "компании"?
– Как не быть! Про кормилицу не говорю, за царевича голыми руками задушить может. Окромя нее есть дочка вологодского архиепископа Иосифа, Акулина Родионовна, жена Степана Цынбальника. Есть и Василиса Ефимова Козинская.
– И что Алексей?
– Было время, Акулину жаловал, теперь больше Василисой занимается. Девка она лихая, до всего в жизни жадная. Только денег ей мало – дворцы царские ей снятся, поднизи жемчужные все в опочивальне царевича примеряет, а он с нее глаз не сводит. Такая и не Алексея Петровича уговорит да за собой поведет.
– Выискал-то ее кто?
– Кормилица с Никифором, да и поп Чков ее руку держит. Рука-то у нее широкая, щедрая, никто без подарков не остается.
– Свои-то деньги есть?
– Да откуда, государь! Все царевичевы, да на такой случай и Вяземские не жалеют.
– Вот и выходит моя правда, Гаврила Иваныч, женить надо пащенка, и немедля. Не больно я в средство такое верю, да последнее оно – другого нету.