Исторический роман посвящен Григорию Ивановичу Шелихову - русскому исследователю, мореплавателю, промышленнику и купцу.
Содержание:
Часть первая 1
Глава первая 1
Глава вторая 8
Глава третья 13
Глава четвертая 19
Глава пятая 27
Часть вторая 32
Глава первая 32
Глава вторая 39
Глава третья 46
Глава четвертая 51
Глава пятая 60
Глава шестая 65
Глава седьмая 73
Часть третья 79
Глава первая 79
Глава вторая 85
Глава третья 93
Глава четвертая 101
Глава пятая 107
Часть первая
Времен в глубоком отдаленьи
Потомство тех увидит тени,
Которых мужествен был дух.
Г. Державин
Глава первая
Теряясь во времени давнем и забытом, быль эта развернулась свыше полутораста лет тому назад на гористом Кыхтаке, замыкающем тысячеверстную цепь Алеутских островов у берегов Америки.
Населявшие остров Кыхтак плосколицые и безбородые люди не допускали на свою землю пришельцев с тусклой и потому казавшейся им неприятной белой кожей. Желто-смуглая да еще блестящая от смазки китовым жиром кожа представлялась природным кыхтаканцам несомненным признаком превосходства их над другими людьми. Они, алеуты-кыхтаканцы, выводя свое происхождение от сожительства первой женщины с фантастическим человеком-медведем, считали себя представителями особого племени людей и в то же время охотно откликались, когда их называли "алеутами". Алеуты - это было прозвище, которое кыхтаканцам дали впервые высадившиеся на остров белокожие бородачи - русские.
Ко времени высадки русских мореходов-добытчиков алеуты насчитывали у себя тысячи храбрых воинов с луками, стрелами, копьями, убивавшими могучих зверей моря и суши. Однако сто тридцать отважных людей промышленной экспедиции купеческого сына Григория Шелихова оказались неодолимыми. Костяные и обсидиановые наконечники стрел и копья не помогли алеутам в их столкновении с пришельцами, которые посылали гром и молнии из "железных палок", приставляемых к плечу.
Однако победители "русы", так называли себя пришельцы-русские, - звук "р" не давался языку алеутов, и они произносили не "русы", а "лусы", - оказались и не страшны и не беспощадны. Соседи, соплеменники кыхтаканцев с островов Уналашка, Тана-гуни, Атха, лежащих к заходу солнца, или племя кенайцев, говорившее на одном языке с кыхтаканцами, жившее под восходом солнца на Большой земле - Алхаласке, поступали иначе: победив, они истребляли до последнего всех способных носить оружие.
Освоившись с новым положением, кыхтаканцы вскоре поняли, что белокожие пришельцы ищут не войны, а дружбы и согласия. Они не отбирают ни запасов пищи, ни байдар, ни орудий лова или охоты, не уводят они и женщин и равнодушно смотрят на драгоценные обломки железа и меди, эти подобранные алеутами на берегу безыменные свидетельства чьей-то гибели в пучинах океана.
Единственным, чего искали и к чему устремлялись "русы", были шкуры зверей: морских бобров и котов, песцов и лисиц - черных и огневок, медведей и даже ничтожного тарбагана - пестрого сурка-землеройки, а то и еще более ничтожной белки-поскакушки. "Русы" били этих зверей новыми, невиданными среди алеутов способами или выменивали у туземцев шкуры на железные ножи, несравнимые по достоинству с каменными, на зеленые листья крепкой русской махорки и на драгоценные корольки - коралловые красные бусы. Случалось, давали и ковшик горького, веселящего сердце и ноги напитка - "вотка".
Слово "вотка" облетело весь остров. Ей приписывали магическое свойство наделять человека весельем, облегчать неудачу в охоте, "вотка" заставляла забывать голод, склоняла женщин к любовной ласке.
Великий тойон народа "касяки" - так произносили алеуты слово "казаки" - имел воинское имя Ше-лих. Однажды он рассердился на малое количество мехов, принесенных на обмен, и объявил:
- Вотка будем давать в награду только тому, кто принесет менять не меньше двух бобровых шкур.
Из этого алеуты заключили, что напиток дорогой, обладает магической силой и "русы" берегут его для себя.
- Ты - хитрый и несправедливый человек! - упрекнули русского кыхтаканцы. - Ты живешь среди нас и знаешь, как редки морские бобры и как много людей и байдар нужно для охоты за ними. А шкура бобра всегда достается богатым, имеющим калгу-каюра - раба-гребца на байдаре. Бедному же охотнику, которому нужно самому и каюрить и стрелку спускать, говорят: "Как ты мог убить бобра? Ты должен был каюрить".
- Так всегда было, будет и должно быть, - отвечал Ше-лих искавшим справедливости, - один гребет и везет, другой добычу берет…
- А кто установил?
- Бог!
- А кто такой бог?
- Тот, кто дает одним богатство, а другим - бедность.
- Он хитрый и несправедливый человек!
- Глупцы! Он не человек, а бог, и не мы - бог дает законы.
Кыхтаканцы не поверили в то, что они глупы, и им не понравился бог Шелихова, но люди, которым этот бог покровительствовал, были могущественны, и спорить о законах их бога не приходилось.
Всячески домогаясь вольготной и безопасной добычи мехов и богатства, Григорий Шелихов в конце концов признал водку ненадежным пособником торговли, в чем имел много случаев убедиться еще в России, странствуя по Камчатке и по Чукотской землице.
Собрав своих промышленных людей, он объявил им о запрещении пускать в торговый обмен водку, оставив право на это только за собой. Ловок и силен был Григорий Шелихов тем, что умел, всякий раз вовремя уловив момент, опереться на артельные плечи и отстоять свой интерес.
- Сам ее пью и горазд понимаю, что православному человеку нельзя не выпить… Что ж, разве я против? Пейте, да дело разумейте, головы не теряйте, - добродушно начал он, как будто готовясь рассказать о планах ближайших экспедиций, и неожиданно для всех угрюмо закончил: - А кто американцу водку дает, тот на себя и товарищей нож готовит. Вот о чем, артельные, подумать надо!..
- Мы и то думаем: зачем ты себе права разрешил, а у нас отнял? С твоего водочного поднесения нож али стрела американские слаще, что ли, станут? - орали промышленники, разъяренные тем, что от них отняли легчайший способ к увеличению своей доли в заокеанской наживе.
- В моем кармане не подсчитывайте, - открыто пойдя на вызов, сказал Щелихов. - Водка-то чья, компании? А я от компании да и от властей над вами поставлен. Так вот: продажи навынос не будет, а кому выпить охота, ко мне придет. Поднесу и на счет запишу, но не более два штофа на месяц…
Отстаивая внушенное практическим расчетом начинание, Шелихов и дальше пошел на хитрость: положенный на месяц водочный паек он увеличил вдвое, - русские пускай пьют, только бы американцев не спаивали, не выступали бы конкурентами в заготовке пушнины.
До своего удивительного по отваге плавания в Америку в 1783–1786 годах Григорий Шелихов, добравшись до края земли - Охотского моря, служил приказчиком у разных сибирских купцов-богатеев. Разъезжал по дебрям Восточной Сибири, выступая вроде доверенного по торговле с чукчами - на Чукотке или с ительменами - на Камчатке, а то с Китаем - в Кяхте и даже с дикими племенами конных мунгалов и тунгусов - по Орхону, Онону и Амуру. Всегда в бесконечных разъездах, проявляя в делах отменные торговые способности, находчивость, обходительность и отвагу, он завоевал доверие туземных охотников, похвалу хозяев и симпатии самих представителей власти за то, что торговал мирно и не вызывал жалоб.
Записавшись в иркутские купцы и добившись величания по "отечеству", Григорий Иванович Шелихов за неимением капитала продолжал службу по найму и искал в жизни случая, чтобы выйти на широкую дорогу жизни.
Распаленный ушкуйницкой отвагой и непоседливостью, занесшей его, сына мелкого да к тому же разорившегося рыльского торговца, на караванные дороги в тундровые тропы восточной Азии, Шелихов решил сменить просторы степей и тундры на просторы океана, в которых за кромкой бескрайнего горизонта, он верил, найдется и на его долю "кус" в жизни. На это его наталкивали воспоминания молодости, прочитанные книги и ходившие по Сибири рассказы о чудесной земле Америке.