Роман царевич - Зинаида Гиппиус

Второй том настоящего издания включает в себя самый известный роман 3.Н.Гиппиус `Чертова кукла` (1911) - о мертвенности души современного человека, его продолжение - `Роман-царевич` (1912), отразивший раздумья писательницы о проблемах революционно-религиозного движения; и, наконец, вовсе не известный роман - `Чужая любовь` (1929), затерянный на страницах эмигрантской периодики и с тех пор не переиздававшийся, - о душевном одиночестве русских людей в эмиграции.

Содержание:

• Глава первая - В БУРЕ И ГРОЗЕ 1

• Глава вторая - СТРОЙКА 2

• Глава третья - К ЖЕНИХУ-БОГОМОЛЬЦУ 3

• Глава четвертая - ВРАГ ИЛИ ДРУГ? 4

• Глава пятая - МУДРЫЙ ОБМАН 5

• Глава шестая - МУЖИЧИЙ УНИВЕРСИТЕТ 5

• Глава седьмая - МУЖИЧИЙ БАЛ 6

• Глава восьмая - ОТЕЦ ВАРСИС 7

• Глава девятая - ДОБРЫЙ СТАРИЧОК 8

• Глава десятая - ЧИСТЫЙ 9

• Глава одиннадцатая - ЛЮБОВЬ - ЗЛА 10

• Глава двенадцатая - БРАТ 11

• Глава тринадцатая - ПРЕДЛОЖЕНИЕ 12

• Глава четырнадцатая - ХУТОР ПЧЕЛИНЫЙ 13

• Глава пятнадцатая - ТАМ И ЗДЕСЬ 14

• Глава шестнадцатая - РАЗНЫЕ БУМАЖКИ 17

• Глава семнадцатая - СТАРИКИ 18

• Глава восемнадцатая - ДАЧА С БАШНЕЙ 19

• Глава девятнадцатая - CALVAIRE 20

• Глава двадцатая - ВВЫСЬ 21

• Глава двадцать первая - БЛАЖЕННЫЙ БАЛАГАН 22

• Глава двадцать вторая - СПЕШКА 24

• Глава двадцать третья - ДЕВСТВЕННИКИ 24

• Глава двадцать четвертая - "OUI" 26

• Глава двадцать пятая - КРЕПКИЕ ЛЮДИ 28

• Глава двадцать шестая - "ПОСТРАДАВШИЕ" 29

• Глава двадцать седьмая - СВИДАНИЕ 31

• Глава двадцать восьмая - БАРОН 32

• Глава двадцать девятая - ДВА МОНАРХА 34

• Глава тридцатая - ПЕРЕД СВАДЬБОЙ 35

• Глава тридцать первая - "ОТ КАМЕНИ ЧЕСТНА" 36

• Глава тридцать вторая - ДО ДНА 37

• Глава тридцать третья - ПРОГРЕСС И ЭКСЦЕСС 39

• Глава тридцать четвертая - ЕДИНАЯ ВЛАСТЬ 42

• Глава тридцать пятая - ПОТОМ СКАЖУ 42

• Глава тридцать шестая - ВМЕСТЕ 43

• Глава тридцать седьмая - ЧЕРТ 44

• Глава тридцать восьмая - НАЧАЛО НОВОГО 45

• Глава тридцать девятая - ЗОЛОТЫЕ ЦВЕТЫ 46

• ПРИМЕЧАНИЯ 46

• Примечания 46

З. H. Гиппиус
Роман-царевич
История одного начинания

Глава первая
В БУРЕ И ГРОЗЕ

- Чего я желал бы?..

Разговаривали полушутливо, о каких-то пустяках. Ведь они едва знакомы.

Кругом тихо и темно. Так тихо, темно, притайно, как бывает днем в летнюю пору перед сильной грозой.

- Чего желал бы…

И ветер, со стоном, внезапно сорвался, - будто сама туча взмахнула темно-синими крыльями.

Сразу ударил ветер, зашумел сырым холодом около девушки, сидевшей на ступенях балкона; длинные, волнистые пряди ее бледных волос вырвались из косы и повлеклись по ветру. По ветру, с жидкими, торопливыми жалобами, влеклись вершины берез, клонились, тянулись, стлались, влеклись длинными прядями, зеленые июньские листья сыпались вбок и улетали…

- Что, что? Не слышу! Ветер! и гром! - прокричала девушка, стараясь вдохнуть, глотая ветер и смеясь.

Собеседник ее, молодой человек в синей косоворотке, сделал два шага вперед, навстречу ветру, и крепче надвинул полотняную фуражку.

- Хорошей грозы желал бы… Ветра, ветра…

Слова с ветром летели, пролетали мимо девушки, едва слышные, едва понятные.

- …желать? Быть может, еще жениться на вас…

Конечно, ей послышалось. Ветер отнес, запутал, исказил слова. Как смешно.

- Что вы говорите? Что? - крикнула она опять сквозь сухой шум испуганных берез и переливчатое воркованье грома.

А вдруг он повторит? Как быть тогда? Ведь это или насмешка, или наглость, или сумасшествие. Они едва знакомы. Но такой странный человек…

Гром поднял голос, зарычал, раскатился и закатился, но не смолк. Ветра вдруг словно не бывало. Словно улетел весь - ничего не осталось.

В синеватой тишине прозвучали спокойные слова:

- Я сказал: "чего желать? О, так желаний много…" Вы не помните этого стихотворения?

Тишина была мгновенна. Опять налетел ветер, второй, опять покорно вытянули березы свои зеленые волосы, опять, опять… А над ними, по синей туче, словно кто-то пальцем прочертил огненные слова. Сквозь железный грохот освирепевшего грома не слышно было, как стукнула балконная дверь.

- Лилька, безумная! Что ты здесь делаешь? Иди скорее домой. Такая гроза. Наверху уже, кажется, окно разбило.

Девушка, поправляя выбившиеся волосы, поднялась.

- Иду, тетя Катя. А так хорошо!

- Ничего нет хорошего. Подумаешь! - кричала тетя Катя, молодая, пышная, красиво освещенная молниями: от них то розовел, то червонел ее белый капот.

- Батюшки! Да и Роман Иванович тут с тобой. Роман Иванович! Идите! Убьет непременно.

Сменцев обернулся.

- Нет, не убьет. Я люблю ветер. И он меня любит. Не бойтесь.

Зашагал прочь от балкона и сгинул за деревьями, за сизой мглой начинающегося, еще летучего дождя.

- Экий сумасшедший. Ведь ливень будет. Ох, вот опять! Иди же, Лилюша, я дверь ставней прикрою.

Они вместе вошли в длинную, низкую комнату, где стояли сумерки, - хоть огонь зажигай.

- Пойдем наверх, к детям, - сказала Катерина Павловна. - Там и светлее, да и Витя меня беспокоит: позеленел весь, явно трусит грозы, а не признается. Такой нервный ребенок.

По угловатым, нелепым, темным коридорам они дошли до прихожей и стали подыматься по лестнице.

Лестница широкая, дубовая, винтом - потому что в башне. В круглом окне трепыхались молнии.

- И не знаешь, что делать нужно, что говорить, вот хотя бы в грозу, - болтала Катя, путая по ступеням складки капота. - Вот я была маленькая, в деревне у нас, в Шишкове, так когда гроза - няня свечки под образами зажжет, удар - она сейчас "Свят, свят…" и нам велит креститься, и рассказывает что-то такое интересное и утешительное… А с Витей сидит эта идиотская бонна ученая столбом, да равнодушно мямлит: "Это электричество. Займитесь книжкой".

Девушка улыбнулась. Очень похоже передразнила Катерина Павловна Витину деревянную бонну.

- Вавочке - той все равно, а Витя ужасно впечатлительный. Громоотводом его, что ли, утешить… Да громоотвод у нас испорчен, неудачный такой…

Пришли в детскую. Там было все словно по писаному, четырехлетняя Вавочка мирно занималась кубиками на ковре, бонна сидела равнодушным столбом, а Витя забился в дальний угол.

Вавочка - общительная, ласковая, в меру шумная, толстая девочка. Коротенькая и черноглазая - в мамашу. Витя неизвестно в кого. Он рыжеват, бледен и тонок. Брови у него тоже светлые, как будто и вовсе их нет. Но часто морщит брови, и тогда лоб краснеет.

- Мама… - приветливо пропела Вава, не оставляя кубиков.

Но Катерина Павловна позвала Витю.

- Куда ты спрятался? Уже гроза проходит. Иди. Кто же боится грозы? И ведь уже тебе скоро восемь лет.

- Я и не думаю бояться. С чего ты взяла? - проговорил Витя быстро, дрожащим голосом. - Просто неприятно. Стучит. И потом ветер.

- И ветра нечего бояться. Лиля, ты слышала, как Роман Иванович крикнул, что ветер его любит, и отправился в парк? Экий чудачина. Пожалуй, и дождь его любит. Гляди, что делается.

Окна облились сплошными потоками воды. Точно ведро на них опрокинули. Но так же внезапно дождь прекратился, шумел только ветер. Молнии становились реже.

- Ветер его любит… - как-то задумчиво сказал Витя, выполз из угла и присел на ковер около дивана. Потихоньку.

Вавочка полезла на колени к матери. Занятая собственными однообразными мыслями, однообразно, нараспев повторяла: "ма-ма, ма-ма!" Потом потянулась к сидевшей рядом девушке: "У-ля, У-ля!"

Но та не обратила на нее никакого внимания.

- Ты, Катя, давно знаешь Сменцева? - спросила она.

- Давным-давно. Ведь он Алексеев давнишний приятель. Знаю-то давно, да почти не видала. Мельком. Живет он с нами в первый раз. Говорят, интересный. Алексей в нем души не чает. И представь, Люлюша, ему лет под тридцать, а кажется юношей.

- Нисколько не кажется, - возразила девушка.

- Ну да, это потому, что он такой широкий, крепкий, плечи точно четырехугольные. Но он высокий, это при высоком росте красиво. А лицо у него совсем юное.