И она сделала маленький прыжок, передвигаясь вперед вместе со своим стулом. Дверь открылась. На пороге стоял мужчина. Мадлен замерла в позе аиста.
- Месье? - произнесла она вопросительно.
И одновременно подумала: "Ведь я его знаю!" При этом почувствовала себя невероятно смешной со своим вопросительным взглядом и с ногой в гипсе.
- Не знаю, помните ли вы меня… - сказал мужчина.
- Как же! - ответила Мадлен. - Господин Козлов, не так ли?
Он слегка поклонился. Мадлен призвала себя к спокойствию. Но мысли ее путались.
- У вас травма?
- Пустяки! - пробормотала Мадлен. - Сломала ногу, по глупости!
Он помог ей дотащиться до дивана. Она хотела было отказаться от его помощи, но это было невозможно. Сильная и теплая рука сжимала ее предплечье сквозь рукав блузки.
- Спасибо, - поблагодарила Мадлен, усаживаясь. И уложила свою негнущуюся ногу на подушку.
- Я здесь проездом, - сообщил Козлов. - В Париже мне сказали, что Франсуаза у вас на каникулах…
- Да.
- Как она?
- С ней все в порядке.
- Мне очень жаль, что она бросила занятия. Она была одной из лучших моих учениц…
Мадлен раздавила в блюдце окурок и нервно закурила новую сигарету. С минуты на минуту могла войти Франсуаза. Любой ценой нельзя было допустить, чтобы она встретилась с этим человеком. Однако он, казалось, и не собирался уходить. По его виду можно было подумать, что ему не в чем себя упрекнуть. Мадлен украдкой оглядывала его. Козлов был моложе, чем он ей когда-то показался. Неправильное лицо, взгляд мрачный, надменный и одновременно мягкий.
- Счастлив увидеть ваш дом, - продолжал он. - Франсуаза мне столько о нем рассказывала. Действительно очень красиво! Сразу переносишься в другой век, хочется жить помедленнее. А! Вот знаменитый автомат!.. - Он подошел к негру-курильщику, возвышавшемуся на круглом столике. - Великолепно!
Мадлен чувствовала, если она тотчас же не вмешается, он рассядется, застрянет, и ей уже не удастся выставить его за дверь.
- Это восемнадцатый век? - спросил он.
- Да.
- И он ходит?
- Да.
Козлов закивал головой:
- Прекрасно, прекрасно…
Между ними воцарилось молчание. Затем Козлов наклонился к Мадлен и тихо спросил:
- Франсуазы нет?
- Нет.
- Мне бы хотелось ее видеть.
- Как раз и не нужно, чтобы вы ее видели!
- Почему?
- Вы и без того принесли ей достаточно горя!
Он изобразил удивление:
- Я?
- Да, - буркнула Мадлен, - я знаю про… про… - Она не знала, как закончить фразу, замялась, сердясь на свое косноязычие, и в конце концов нехотя произнесла: -…про вашу связь.
Она сразу же пожалела, что у нее вырвалось это слово, старомодное, высокопарное, смешное. Козлов улыбнулся:
- Связь? О, мадам! Уверяю вас, что речь, скорее, идет о нежной дружбе, о взаимном уважении…
- О дружбе и уважении, которые едва не стоили жизни этому ребенку!
- Не будем преувеличивать!
Она отпрянула: как он осмелился такое говорить?
- Вы забываете, что из-за вас она пыталась покончить с собой!
Глаза Александра вдруг остановились, потемнели, черты лица так напряглись, как если бы он всем сердцем отвергал неприятную мысль.
- Что?! - воскликнул он. - О нет!.. Я и не знал этого…
Судя по всему, он говорил искренне. Это признание смутило Мадлен и почему-то усилило ее гнев. "Лучше бы я молчала!" - подумала она с досадой.
- Ладно! Теперь, когда вам все известно, - сказала она, - согласитесь, что ваше присутствие здесь совершенно неуместно. Быстро уходите!
Ошеломленный, он не двигался с места.
- Это безумие! - пробормотал он. - Зачем она это сделала?
- Вы, похоже, еще сомневаетесь!
Мадлен приподнялась со своего места. С пылающим взглядом и скованная в движениях из-за ноги. Козлов вздохнул; казалось, он приходил в себя.
- Прошу меня извинить, - сказал он. - Несомненно, было бы лучше, чтобы Франсуаза не знала о моем визите.
Мадлен опустила голову. Определенно, этот человек обладал искусством разбавлять честностью свою подлость. Его можно было обвинить в чем угодно, но только не в лицемерии. К тому же в глазах у него столько страсти, столько убежденности! Ничего удивительного, что Франсуаза…
- Прощайте, мадам.
Мадлен почувствовала, как у нее защемило сердце. "Бедная девочка!" - подумала она. И вдруг глаза у нее округлились. То, чего она больше всего опасалась, случилось-таки. Дверь за спиной у Козлова открылась. Сквозняк поднял лист газеты, лежащей на столе. Радостный голос воскликнул:
- Все в порядке, Маду! Я продала ту пару кофейничков из севрского фарфора!
На пороге стояла Франсуаза, размахивая банкнотами. Ее последние слова повисли в воздухе. Она опустила руку. Какое-то болезненное изумление отразилось на ее лице. У Мадлен стеснилось дыхание, она не знала, что предпринять, чтобы предотвратить катастрофу. Последовала длинная пауза. Франсуаза пролепетала:
- Ой!.. Это вы…
- Здравствуй, Франсуаза, - сказал Козлов.
Она машинально пожала руку, которую он протянул ей, сделала несколько шагов и положила деньги на круглый столик. Мадлен, видевшая теперь только ее спину, терялась в догадках. Тут девушка повернулась, и необычная веселость блеснула у нее в глазах.
- Как странно видеть вас здесь! - сказала она подрагивающим голосом, глядя Козлову прямо в лицо.
- Я сейчас ухожу, - пробормотал он.
И бросил нерешительный взгляд на Мадлен.
- Уже? - воскликнула Франсуаза. - Неужели у вас нет ни минуты! Мне столько всего нужно вам сказать! Знаете, как я выходила из себя из-за того, что не смогла быть на экзамене? Но я была очень, очень больна…
"Разумеется, Козлов поверит ей, а не мне с моей историей о самоубийстве!" - подумала Мадлен. Она досадовала, что вот так могла быть уличена в том, что сгустила краски. Не привиделся ли ей этот роман племянницы с преподавателем русского языка?
- Садитесь же! - сказала Франсуаза.
Она порхала, улыбалась, усаживала, доставала стаканы из шкафа. И прежде чем Мадлен успела опомниться, перед нею сидел мужчина, устроенный в лучшее в доме кресло (бержер в виде гондолы с высокой спинкой, начало XIX века), и со стаканом портвейна в руке вел дружескую беседу:
- Мои друзья живут в Онфлёре… Маленький особнячок восемнадцатого века, совершенно очаровательный… Наконец, я считаю… я об этом ничего особенно не знаю… А вы, насколько я понимаю, уже порядочно, как перебрались в Тук?
- Да! Я обожаю эти места, - сказала Франсуаза. - И мне так хорошо живется у тети!
Мадлен натянуто улыбнулась. Она плохо переносила такого рода любезности.
- Но вы, надеюсь, приступите к занятиям в Институте восточных языков в новом учебном году?
- Конечно! - ответила Франсуаза.
Давно ли у нее возник этот план или она все решила, уже увидев Козлова? Скорость, с которой развивалась ситуация, пугала Мадлен. Она пыталась завладеть вниманием племянницы, но та избегала ее взгляда.
- В любом случае вам нужно заново поступить на первый курс, - сказал Козлов.
- Увы, да! - ответила Франсуаза. - Вышло так глупо!..
- Вы немного занимались русским языком этим летом?
- Не пришлось! Я такая лентяйка… - Она слабо улыбнулась и спросила: - Вы приехали в Тук на несколько дней?
- Нет. Завтра я уезжаю в Париж.
- А вечером вы что делаете?
Мадлен испугалась.
- Я обедаю со своими друзьями, - ответил он.
В этот момент зазвонил телефон. Франсуаза побежала к аппарату.
- Это наверняка Бальмора! - сказала Мадлен.
Но на лице девушки, прижимавшей трубку к щеке, изобразилась радость, которая уж никак не могла быть вызвана голосом старого антиквара.
- Жан-Марк! - воскликнула она. - Подумать только! Откуда ты говоришь?.. Из Парижа? Это чудесно!.. У меня все хорошо!.. Нет, буду не раньше конца сентября… Но приезжай ты сюда!..
Сидя на краешке дивана, Мадлен сделала знак, что хочет взять трубку…
- Подожди! - сказала Франсуаза. - Маду хочет с тобой поговорить… Ты не знаешь?.. С ней случилась неприятность. Она сломала малую берцовую кость. Поскользнулась на кафельном полу в кухне… Нет, не очень серьезно, но она страшно злится… Ей очень тяжело передвигаться…
Мадлен с трудом поднялась и была вынуждена опереться на руку Александра. Франсуаза подбежала, чтобы поддержать ее с другой стороны.
- Он говорит, что два раза звонил сегодня днем, но никто не отвечал! - уточнила Франсуаза.
- А, значит, это был он! - вздохнула Мадлен, тяжело подпрыгивая.
О нем-то она и забыла! Что там еще и у него за беда! Ей подвинули стул. Она села, взяла трубку:
- Алло, Жан-Марк! Рада тебя слышать. Ну, как там Соединенные Штаты?..
- Потрясающе! - ответил он. - Я тебе потом все расскажу подробно. Но скажи мне, что твоя нога, это какой-то идиотизм!
- Полный идиотизм!
- Вот, не будешь теперь сверх меры натирать воском свою плитку!
Он засмеялся.
- Тут не над чем смеяться! - сказала она. - Совершенно ничего смешного! Как дела дома?
- Все хорошо.