- А что тебе вдруг приспичило?
- Да… тут… - мнется Кеша, - понимаешь, я ходил в магазин. За хлебом. Иду уже из магазина. Хлеба купил. В подъезд захожу. Поднимаюсь. А там, на втором этаже Егор Грузчик с пацаном портвейн пьют. И мне налили. Три стакана. Нельзя мне сейчас домой - родаки пришибут.
- А хлеб ты куда дел?
- Сестренку встретил. Ей отдал, сказал, чтобы сказала, что я на дискотеку пошел.
- Погулял бы.
- Холодно.
- Ладно, я иду, - киваю головой, - Сейчас, только коньяк возьму.
Через несколько минут я уже иду рядом с Кешей по темной улице. Светят фонари, окруженные радужным сиянием из-за мороза. И карман куртки мне оттягивает бутылка коньяка "Арагви".
Костя Гриценко, по прозвищу Хохол, живет недалеко. У него в подъезде тепло и пахнет по-домашнему. На первом этаже - борщом, на втором - печеньем. Мы стучим в тусклую бордовую дверь. Он открывает сразу:
- Чего стучите? Звонок есть!
Костя - худой, длинный, с бледно-голубыми глазами. Одежда на нем болтается.
- Не ори! У нас выпить есть. - удивительно в тон отвечает Кеша.
Мы проходим в квартиру. В длинной узкой прихожей темно. И пахнет совсем не по-домашнему - застарелым водочным перегаром.
- Проходите в комнату, - говорит Костя, - Да, не в ту, в другую. И не шумите - там спят.
В маленькой спальне две кровати. На каждой спит по мужику. Перегаром несет именно от них. Мы растерянно топчемся в темноте, не решаясь включить свет или заговорить. Я начинаю искренне сожалеть, что оставил удобный диван, интересную книжку и спер отцовский коньяк. Ситуация не пахнет ничем хорошим ни в каком смысле.
Появляется Костя с табуреткой. Он несет ее, как поднос. На табуретке разложена какая-то еда.
- Садитесь. Чего стоите?
- А куда? Тут…
- Садитесь с краю. Только их не трогайте.
- А кто это? - мы аккуратно присаживаемся. Я ставлю на табуретку бутылку.
- Папа с другом. А в честь чего коньяк?
- Батон паспорт получил, - отвечает Кеша.
- На какую цифру заканчивается?
- Три, - отвечаю я. - Хватит с тебя одной бутылки. Это хороший коньяк.
- Слушай, Хохол, пойдем на кухню. Чего мы тут…
- Нельзя на кухню. - раздраженно отвечает Костя, выколупывая ножом пробку из горлышка.
- А что там?
- Нельзя.
Пробку приходится протолкнуть внутрь. Костя разливает коньяк. В рюмках плавают пробочные крошки.
- За тебя, Леха.
Коньяк обжигает горло и горячим комком падает в живот. На языке остается привкус карамели.
Закусываем соленой селедкой и хлебом.
- Хоть бы сала предложил. Хохол называется… - недовольно бубнит Кеша.
Следующий тост произношу я:
- За нас.
- И за тебя, Хохол. - добавляет Кеша.
- Не надо за меня, - мрачно отвечает Костя.
- Почему?
- Не надо.
- Ну, тогда… - Кеша задумывается, - тогда за твою маму.
Костя наклоняется вперед и пристально смотрит в Кешино лицо. Его щеку дергает нервный тик. Рука сжимается в кулак вокруг маленькой рюмки. Кеша замирает и даже перестает дышать.
- Извини, Хохол, я не подумал, - выдавливает он.
- Не подумал что? - Костя неподвижно смотрит Кеше в глаза.
- Я не… я забыл… - Кеша отклоняется назад, на спящего за ним человека.
- Забыл что?
- Ну, вы, тише там! - подает голос спящий.
Костя Гриценко очень не любит, когда кто-нибудь из сверстников говорит о его маме. Связано это с одной историей, случившейся пару лет назад.
У Кости был день рожденья. Но справлял он его не дома, а у приятеля. У того тоже был день рожденья, да к тому же большая квартира. Народу собралось человек тридцать. И все дарили подарки хозяину квартиры. А Косте ничего не дарили. Многие просто не знали, что он тоже именинник. А кто-то знал, но не дарил. Не важно. В общем, было ему слегка обидно, но он старался не обращать на это внимания.
И посреди веселья все вдруг начинают шушукаться и посмеиваться. А Костин друг куда-то пропадает, а потом появляется через некоторое время, и говорит Косте:
- Ты мой друг, хоть мы и знакомы с тобой недавно. И мне не нравится, что тебе никто ничего не подарил. Мне вот сделали очень хороший подарок. Лучше не придумать. Мне подарили красивую женщину. Я только сейчас от нее. Она в другой квартире, на третьем этаже. И я хочу, чтобы ты не ходил на моем празднике с такой кислой рожей. Иди к ней, расслабься. Она ждет.
И берет он Костю за руку, и ведет на третий этаж… Не знаю, с какими ожиданиями переступал Костя порог той квартиры. Хотел он чего, или не хотел. Собирался - не собирался. Но вышел он оттуда через несколько секунд быстрыми шагами. Сбежал по лестнице, выскочил из подъезда и торопливо пошел по улице. И в тот день его нигде не видели. А любое упоминание о своей маме из наших уст он воспринимает как оскорбление. Хотя мы, собственно, и не думали никогда над ним издеваться. Не знаю, как Кеша, а я откровенно сочувствовал Косте. Молча, конечно, сочувствовал. А то бы он меня убил.
- Костя, это кто?
- Никто! Спи…
Мы быстро допили коньяк. И когда я выходил на улицу, я был еще трезвый. Только все сильнее разгоралось тепло в животе.
Дискотека находилась в бывшем детском садике. Не в том, где физкультура, в другом. Поселок был когда-то большим, и детских садов всегда не хватало. А теперь несколько из них заброшены, несколько используются не по назначению. Работает всего один. А тут вот, дискотека. Центр досуга молодежи, как написано на вывеске.
Кому-то из администрации пришла в голову умнейшая мысль: чтобы молодежь развлекалась под присмотром - организовать муниципальную дискотеку. Тут менты, социальные работники, психолог даже где-то есть. И все равно полно пьяных и обкурившихся. Мы, например.
У крыльца главного входа стоит толпа. От толпы поднимается в черное небо пар. И пахнет в ледяном воздухе дешевым одеколоном, табаком и свежевыпитым спиртным. Слышится смех, матерки и девичьи повизгивания.
- Открывай! Уже время! - кричит кто-нибудь. И бьет кулаком в черную железную дверь.
Мы обошли сборище стороной и поднялись по узкому обледенелому крылечку с торца здания. Костя надавил кнопку звонка. Через минуту дверь чуть приоткрылась, и на нас уставился карий глаз, обведенный голубыми тенями.
- Это я, - сказал Костя, - открой.
- А с тобой кто? - спросил хрипловатый голосок.
- Свои. Холодно.
- А вот тот маленький на прошлой неделе напился и упал с лестницы.
- Это был не я, - поспешно сказал Кеша.
- И ко мне приставал.
- Так это ты меня с лестницы…
- А не будешь руки распускать!
- Он не напьется! Открой!
- Да он уже косой!
Дверь открывается.
- Идите в гардероб, - говорит невысокая брюнеточка в белой рубашке, и показывает рукой, куда идти.
В здании до сих пор пахнет детским садом. На стенах коридора винни-пухи и буратины. Мы вешаем одежду на крючки, и в этот момент врывается толпа. Приходится буквально продавливать себе путь из гардероба.
Поднимаемся по лестнице на третий этаж, в бывший спортзал. Там темно, мигают разноцветные лампочки. У одной из стен высится куча аппаратуры. За пультом - довольный Кулек, освещенный откуда-то снизу мертвенно-белым светом. И тишина.
Снизу нарастает многоголосый гогот, лестница чуть заметно вибрирует от множества быстрых шагов.
Динамики по углам зала изрыгают первые хриплые аккорды танцевального техно. И мы влетаем в зал, перед всеми, как на гребне волны.
Кеша и Хохол куда-то сразу пропадают, и я растерянно двигаюсь вперед, сквозь танцующих, оглушенный и непонимающий. Пока не упираюсь в стену. В голове шумит - это коньяк "дошел".
В тепле меня "развозит". Я сажусь на низкий широкий подоконник и умиротворенно смотрю на что-то мелькающее передо мной, состоящее из женских блузок, растрепанных волос, взмахивающих рук и ритмично подгибающихся ног. Музыка ревет так громко, что звуки почти неразличимы - сплошной пульсирующий шум. Хаус. Хаос. И вспышки света.
Музыка смолкает. Свет гаснет окончательно. Сначала недовольный ропот, свист, потом цветные лампочки снова вспыхивают. Кулек говорит в микрофон:
- Не рвите шнуры! Они вам не мешают.
И динамики взрываются звуком.
Я ловлю себя на том, что засыпаю. Это так странно. Когда музыка очень громкая - она совсем не мешает. И так уютно сидеть на этом подоконнике. Снизу поднимается тепло. Стена кажется мягкой. Как улыбка… она иногда мягко улыбается, когда никого нет, я один, на улице, это ничего, что снег, он теплый, ты потрогай, видишь… синий вечер наискосок… да это же просто я так смотрю, и Вега скачет, спина серая мелькает, хорошая собака, ты только потрогай, он теплый, кажется холодным, блестит, будто холодный, а теплый потому что ты… постой, я хочу смотреть на твое лицо, рукав скользкий, не убегай… да что такое…
- Батон! Сидит, как дурак! Эй! Да он спит! Батон!
Я испуганно вскидываюсь. Сразу не могу понять, куда смотреть. Грохот мешает сосредоточиться. Вот они.
Передо мной стоят Кеша с Костей. Они смеются, но лица у них озабоченные.
- Ты в порядке? Мы смотрим - Батона нет! Думали, тебе уже где-то морду бьют!
- Да, я заснул!..
- Ну, ты даешь! Заснул на дискотеке! Пошли танцевать!
- Я не умею!
- Ну, походи, на девок погляди! Не сиди так!