ТРИ ПОМИДОРА
Я все помню. Он сидел на лавочке у моего подъезда с Андрюхой Хайдером. Свое прозвище Хайдер получил из-за шапочки - точно такую же черную вязаную "пидорку" носил американский доктор, которого каждый день показывали по телевизору. Андрюху я знала, а его друга нет. Видела парня несколько раз - в библиотеке, на дискотеке, - но знакомы мы не были. Я поздоровалась и зашла в подъезд. Пока поднималась на четвертый этаж, подумала: а почему у нас горит окно на кухне, светло ведь еще. Вышла из лифта, нажала кнопку звонка. Никто не отозвался. Странно. Я поискала в карманах ключ, открыла. Шагнула через порог и споткнулась о тело.
Папа лежал на полу, разметав руки. Он был в верхней одежде и в ботах-полуторках. Рядом валялся раскрытый портфель и связка ключей. Я притворила дверь и бросилась вниз, к Андрюхе.
- Парни! - сказала я. - Нужна помощь. Мой папа то ли умер, то ли пьяный. Упал в прихожей. Надо на кровать перетащить.
Они вскочили со скамейки и побежали в квартиру. Папа неподвижно лежал в той же позе. Андрюхин друг склонился над ним и нащупал пульс.
- Дышит! - сказал он. - Значит, пьяный. Точно, пьяный - запах есть. Андрюх, давай за ноги. Куда тащить?
- В ту комнату. Осторожно, угол! Тебя как зовут?
- Богдан его зовут, - ответил Хайдер. - Он, между прочим, давно хотел с тобой познакомиться.
- Ясно. Богдан, руку ему выверни вперед. Ага, вот так.
Папу сгрузили на диван. Он не подавал признаков жизни.
- Активированный уголь есть? Надо, чтобы он его выпил. В смысле, проглотил.
- Где-то был, - я побежала искать аптечку.
Парни разжали папе зубы, я положила в рот таблетку и только хотела влить полстакана воды, как вдруг папа пожевал губами и, не приходя в сознание, с силой выплюнул таблетку прямо Хайдеру в глаз. Как верблюд. Рефлекторно.
- Черт!! - выругался Хайдер.
- Жить будет, точно, - подытожил Богдан. - Надо набок повернуть, а то будет блевать, захлебнется. И тазик принеси. К утру должен прочухаться. Только одного его не надо оставлять, на всякий случай.
- Может, побудете пока со мной? Гребенщикова послушаем. Я картошку на ужин пожарю.
Хайдер отказался, заявил, что не может - мать ушла без ключей, - а Богдан остался караулить папу.
Рано утром папа нас обнаружил. Спящими на моей узкой девичьей кровати. Мы были одеты, мы лежали поверх одеяла, - но папу это не смягчило.
Богдана он спустил с лестницы, вышвырнув вслед его кеды, а мне дал затрещину.
- Это нечестно! - орал Богдан на весь подъезд с первого этажа. Но папа не стал его слушать.
- Ты пьяный был, ты чуть не помер. Мы тебя караулили, - сказала я мрачно.
- Где мои три помидора? - набросился папа. - У меня тут были три помидора. Вы что, их съели? Где они?
- Никто не брал твои помидоры. Искать надо лучше. Вон они в миске на подоконнике.
Папа молча крошил помидоры, как на салат. Посолил, поперчил, залил подсолнечным маслом. Сел завтракать. Я, ускользнув из поля его зрения, вышла на балкон.
Богдан сидел на лавочке. Он знал, что я выйду. Он помахал: привет! - покрутил у виска и улыбнулся. Я развела руками и жестом показала, что сейчас спущусь.
Был очень ранний розовый час, даже с собаками еще никто не гулял. Мы сели на край песочницы и стали ждать, когда совсем рассветет. А потом пошли к Богдановой маме, и она накормила нас завтраком.
- Ну и придурок твой папа, - сказал Богдан, - как ты только с ним живешь… Кошмар на улице Вязов… Хочешь, выходи за меня замуж.
- Что, прямо сейчас?
- Когда угодно.
- Я подумаю.
Я говорила совершенно серьезно, и он тоже. Мы так устали за ночь, так не выспались, что просто не было сил на интригу, кокетство и прочие скрытые смыслы.
А может быть, дело не в этом. Богдан вообще был другой, я сразу почувствовала. Это какой-нибудь Хайдер заржал бы и гаркнул: "Шутка!" - а я: "Смотри, дошутишься!" И отвесила бы ему смачный фофан. А он бы в ответ: "Драчливых баб точно замуж не берут!" Или еще какую-нибудь гадость. Да только где он, Хайдер? Спит еще, наверно. Под толстым пуховым одеялом. Ну и пусть себе спит. Помог, сколько смог, и ладно.
СКАМЕЙКИНЫ ДЕТИ
Был неприятный, мокрый, промозглый октябрьский день. Моросило. За шиворот попадали холодные тонкие струйки. Мы сидели с Хайдером на детской площадке у институтского бульварчика, за столиком, похожим на птичью кормушку, и пили дешевое пиво.
Вообще-то школьникам спиртное не продавали, но в продмаге работал старший брат Хайдера, поэтому нас как своих отоварили без очереди и без лишних слов. На закуску можно было взять печенье, но я не любила "Юбилейное", а Хайдер - шоколадное, и мы решили пить так.
Когда наш рассудок был порядочно затуманен напитком шведского короля Гамбринуса, мы увидели нечто.
С безлюдной аллеи на нашу площадку свернул пожилой человек и направился к одной из скамеек. Но, не дойдя до нее полуметра, вдруг остановился и присел на корточки. Оперся о верхний край скамеечной спинки, вытянул ноги назад, а руки расправил в локтях, оказавшись таким образом в положении гэтэошника, обреченного на нормативы по отжиманию.
И тут началось самое интересное.
Приняв эту странную позу, гражданин быстро и резко стал выполнять известные телодвижения. Он отжимался, буквально-таки елозя ширинкой по мокрому сиденью.
Мы переглянулись и тихо прыснули. Гражданин нас не замечал.
- Детей!.. скамейке!.. делает!.. - сказала я, подавившись от хохота. Хайдер тюкнулся носом в столик. Но поскольку глазеть на такое интимное дело вроде как неприлично, мы отвернулись и открыли еще по бутылке. Прошло минут пять.
- Смотри! - дернул Хайдер меня за рукав. - Он и этой скамейке решил удружить.
Действительно, человек занимался уже со скамейкой, которая была чуть подальше. Сумасшедший! Мы захлебнулись от смеха. Мы показывали на него пальцами и многозначительно крутили у виска. Человек медленно передвигался по бульвару, переходя от скамейки к скамейке, пока не скрылся из виду. Мы сдали посуду в ларек, взяли еще "Жигулей" и ушли…
И только потом, много позже, я узнала, что таким образом - отжимаясь от стенки, скамьи, перила, садовой оградки - человек может самостоятельно снять приступ астмы.
ВЕТРЯНКА
Вчера в магазине "Лоллипоп" приобрела трусы. Фирмы Atlantic, серебристые, с огромными ярко-розовыми буквами J U I C Y в области ягодиц. Буквы усыпаны блестками, надпись изогнута по дуге, как подкова. Повертела попой перед Богданом. Ему понравилось. Ущипнул за игрек. Мне тоже очень нравятся.
Увы. Как оказалось, подделка под американскую фирму Juicy Couture. В модном журнале прочитала.
Ладно, после обеда пойду в ГУМ покупать себе брючки. Аутентичные бархатные штаны фирмы "Джуси Кутюр". Цвет - густая зеленка, бриллиантовое зеленое, как пишут на пузырьках. Главное теперь ветрянкой не заболеть. А то в прошлый раз, когда у меня появились такие штаны, за разницей лишь, что не "Джуси", а "Райфл" - мама урвала в командировке, чем очень гордилась, да-да, настоящие итальянские "Райфл", - я тут же схватила ветрянку. В ансамбле смотрелось очень эффектно. Тогда, в пятнадцать лет, я еще не знала о поп-арте и Энди Уорхоле, но, думаю, это было оно.
В последний момент передумала и купила синие. И не "Джуси", а EMS Glamour. Так что ветрянка мне не грозит. Хотя бы благодаря иммунитету. Та, первая, - школьная, - была драматическая. Она налетела вместе с первой любовью, наверное, тот же ветер принес. Меня угораздило сразу после каникул, посреди зимы, хотя погода была аномально теплая, плюсовая. Когда я только-только заболела, я сразу не поняла, что со мной. Симптомы были странные. На голове набухли шишки, много шишек. Я перепугалась и поехала к своему другу - Богдан лежал в районной больнице и косил от армии. Вызвала его из палаты. Богдан вышел на крыльцо, закурил.
- Я чем-то заболела, - сказала я ему. - Серьезным чем-то, не знаю. Шишки на черепе, температура тридцать восемь и пять, все тело болит. Никогда такого не было.
- Зачем же ты приехала больная?
- Тебе сказать. Может, я вообще умру. Может, это СПИД.
- Не умрешь, не бойся. Дурочка. Поезжай домой, врача вызови.
Я попрощалась с Богданом, взглянула на стеклянную табличку "Приемный покой" и пошла на автобусную остановку.
К вечеру температура поднялась еще на градус. Я вся покрылась водянистыми пузырьками, но я этого не видела, потому что лежала с закрытыми глазами и мычала.
Пришла с работы мама, с ходу поставила диагноз, взяла зеленку, обмотала спичку ваткой и расписала меня под хохлому.
- Прямо в тон твоих джинсов, - сказала она. - Хорошо, что Богдан в больнице. А то увидел бы, испугался и убежал.
- Я сегодня у него была. Днем. Навещала.
- Ты его не целовала?
- Нет. Народу было много вокруг. - Вообще-то целоваться с Богданом я любила.
- Может, и не заболеет. Может, еще пронесет. Парень крепкий.
- Это надолго?
- Недели на две. Он когда выписывается?
- Десятого февраля.
- Успеешь поправиться.
Утром пришел врач, открыл справку и велел больше пить. Температуру сбили аспирином. Шишки прошли сами собой. Весь день я читала, смотрела телек или спала, и было мне в общем-то неплохо. Вечером мама подновила хохлому и опять вспомнила про джинсы.
Популярная медицинская энциклопедия досталась нам в наследство от тети. Я взяла с полки том, куда попадала буква "в", и стала изучать свою болезнь.