"Потемнеют, – смеются подружки. – Если, конечно, не от соседа".
"Не от соседа",– улыбается мать.
Извини, мама, что так вышло.
Я хотел написать стихотворение. Жаль, забыл о чём.
1
– Тело сильно изуродовано, в таком виде хоронить нельзя.
– Вы говорили с патологоанатомами?
– Говорил. Говорят, мало что можно сделать.
– Сообщим в прессе, что пропал без вести. Убил жену и скрылся в неизвестном направлении. Ищем. Обязательно найдём.
– Тупо. Не поверят.
– Тупо. Не поверят. Но у нас всегда всё тупо. Так что не привыкать.
Р И М Л Я Н И Н Э П О Х И У П А Д К А
Он сидел на скамейке около остановки 531 маршрутки и пил из горлышка виски. На нем был зелёного цвета дождевик, зелёные же шорты и коричневые резиновые сапоги.
Стояла немыслимая июльская жара, два дня назад я отправил жену и дочку на море, и в этот законный субботний выходной с чувством честно исполнившего свой долг семьянина отправился бродяжничать.
Я бросил в пакет несколько бутербродов, бутылку кока-колы, сигареты и поехал в Пахру. В тамошних местах, когда дочка была маленькой, мы снимали на лето дачу. Местность была дивная, леса, чистенькие озерца, и у меня, слава богам, прорва времени до начала рабочей недели.
"Может, красотку какую подцеплю! – сладострастно думал я. Полупустой микроавтобус бойко летел по трассе. – Свобода! Надо слегка отдохнуть от семейной жизни!"
Я вышел из маршрутки и увидел это чудо в дождевике. Оно отхлебнуло виски и громко рыгнуло.
"Ну, касатик! – подумал я. – Сейчас тебя загребут стражи правопорядка".
– Вы немец?
Я оглянулся по сторонам. Кроме этого – в зелёном, на остановке не было ни души. Следовательно, и вопрос задал тоже он.
– Я из Антарктиды! – надменно произнес я и уже собрался переходить на другую сторону трассы.
– Я тоже так отвечал. Когда в арабских странах попрошайки доставали с этим своим: "Wey from you? Wey from you?" * С одним небольшим исключением. В моём голосе не было надменности. Я, в принципе, не националист. Чего, гондурасам тоже на хлеб зарабатывать надо. Кстати, дрябнуть не хотите? – он покачал рукой бутылку виски. – Натуральный "Malt".
"Отчего бы и не дрябнуть,– подумал я. – Виски в жару тонизирует".
Он будто прочитал мои мысли: "Лучше тонизирует ром. Но я, выходя из дома, перепутал бутылки. Слеповат, знаете ли, стал".
*Откуда ты? (анг.)
Неизвестно откуда он извлек чистый пластиковый стаканчик.
– Не замерзли? – я посмотрел на его резиновые сапоги.
– Александр Васильич Суворов говорил: держи ноги в тепле, а голову в хладе. Я старику доверяю. Ну, со свиданьицем! Николай!
– Владимир, – представился я, и мы чокнулись.
– Не закусываю, – сказал Николай. – Пищевод должен принимать продукт в его изначальной чистоте. Я за раздельное питание: пойло отдельно, жратва отдельно.
– Военный? – спросил я.
– Бездельник, – серьезно ответил Николай.
– Хорошая и нужная профессия! – сказал я.
– Архитрудная! – без тени иронии продолжил Николай. – Я так устаю. Вот и приходится расслабляться. Накатим?
– Ну, за бездельников это святое! – сказал я и мы выпили.
– А живёшь-то на что?
– Ворую понемногу, – бесхитростно сообщил Николай. – Да мне и надо всего ничего: виски, ром, кальвадос хорош осеннею порою, когда суставы ломает. Ну, там колбаски, хлебушка, икорки иногда. Добработнице платить надо, чтобы убиралась и стирала. В общем, всё предельно скромно и незатейливо.
– Да уж, действительно. Ещё такой сущий пустяк, на яхте иногда прокатится по океану.
– Нет. У меня "морская болезнь". Качку не переношу.
У меня слегка затуманило в голове, то ли от выпитого виски, то ли этого бредового разговора.
– Ларьки грабишь?
– Нет, банки.
– А почему не церкви?
– Отбирать надо то, что мешает людям жить. А это деньги. А деньги – в банках.
– Мне деньги не мешают, – сказал я. – Наоборот, даже очень нужны.
– Тебе нужны, другим нет. Я же немного ворую. Кому очень надо, тому останется.
– Понятно! – сказал я. – Выпить ещё есть?
Мы чокнулись.
– А церкви не грабишь, потому что бога боишься?
– Нет, не боюсь. Но он сильнее. Зачем карабкаться по лестнице, которая всё равно рушится вниз. Не люблю я эти теологические разговоры. Теология – мертвая наука. – Николай поставил пустую бутылку на землю. – Ты пить ещё будешь?
– Буду! – сказал я. Потенциальная красотка махнула крылом и исчезла за горизонтом. – Где тут магазин?
– Пошли ко мне домой, – предложил Николай. – У меня лучше, чем в магазине.
"Вроде не гомик", – подумал я и сказал. – Пошли. Далеко до твоего дома?
– Четыре километра триста шестьдесят два метра. Если по прямой через лес. Если по объездной дороге, четыре километра девятьсот пятьдесят четыре метра.
– Откуда такая точность? – удивился я.
– Чтобы сродниться с землей, её надо мерять шагами. Пошли, выпить охота.
Дом был огромный, четыре этажа, массивное крыльцо с псевдоантичными колоннами, украшенными резьбой, напоминающей то ли арабскую, то ли еврейскую вязь.
– Санскрит, – сказал Николай. – Сам изречения вырезаю, когда не пью.
Одна из колонн действительно была не завершена.
– Пойдем, парк покажу! – Николай решил проявить гостеприимство.
Территория вокруг дома, соток пятьдесят по моим прикидкам, была окружена двухметровым забором и невпопад засажена фруктовыми деревьями. Лужайки между деревьями, правда, были аккуратно подстрижены.
– Я тут английский парк хотел разбить, – сказал Николай. – Но садовод из меня никудышный. Бросил на полдороге. Но траву стригу.
– Когда не пью! – сказал я.
– Нет, – сказал Николай. – В этом деле регулярность нужна, а то зарастёт, трактором не выдерешь. Моджахедов зову, – он показал на видневшийся невдалеке коттеджный поселок. – Две тысячи и всё в ажуре.
Мы вошли в дом. И кухня, и комнаты были чистенькие, я бы даже сказал, вылизанные, во всяком случае, на первом этаже. Образцовый порядок нарушали только там и сям разбросанные книги.
– Ты что, писатель? – начал догадываться я.
– Нет. Читатель. Писателей сейчас пруд пруди, – сказал Николай. – А кто их читать будет? Вот я и читаю. Садись в кресло в каминной комнате. – Он показал направление и нырнул вниз, видимо, в подвал.
По дороге я протрезвел и теперь терзался запоздалым раскаянием: "Чёрт меня занёс к этому чудику! Сейчас бы лежал на берегу озерца, грел бока, может девчонки какие прискакали бы от жары спасаться!"
Николай появился передо мной с ящиком, заполненным разномастными бутылками:
– Что будем пить?
– Раз уж начали с виски, давай и продолжать, – сказал я. – У меня тут в пакете бутерброды есть. Будешь?
– Попозжа! – сказал Николай. – Алкоголь вещь калорийная. Курево есть и слава богу.
Мы выпили.
– Чем занимаешься? – спросил Николай.
– В строительной фирме работаю. Инженер по эксплуатации подъёмных агрегатов.
– Хорошее дело, – сказал Николай. – Но гиблое.
– Это почему гиблое? На наших объектах никто не погибал.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – сказал Николай. – Это вопрос времени. Современные строители не знают, как строить, и поэтому здания рушатся с завидной регулярностью. Накатили?
Вообще, я пьянку хорошо переношу, всё-таки профессиональный строитель, но в данном случае меня развезло. "Жара действует!" – подумал я.
– Слушай, ты не прав! – сказал я, четко понимая, что мысли в моей голове несутся быстрее, чем плохо поворачивающийся язык. – Я вот окончил строительный институт, не с отличием, конечно, но своё дело знаю.
– Дело ты знаешь, – мирно сказал Николай. – А как строить, нет.
– Ну, расскажи мне, как надо строить. – Я начал заводиться: "Валить отсюда надо, а то, чувствую, мордобоем дело закончится".
Николай сделал большой глоток, поудобнее устроился в кресле и пояснил:
– Любое строительство начинается с жертвоприношения.
– Чего?! – алкоголь подействовал неожиданным образом и я начал хохотать, как умалишённый. – Таджика зарезать и в фундамент положить? Или лучше директора фирмы?
– Я говорю о жертве духа, – невозмутимо сказал Николай.
– О-о-о! Может тебе харэ сегодня пить?
– Об этом поговорим утром. – Николай достал из ящика вторую бутылку. – Предлагаю перейти на ром. Этот благословенный напиток прочищает мозги и устраняет полипы из носа, как утверждала героиня одного из романов Ремарка.
– Ром так ром! – нелепость происходившей ситуации вдруг успокоила меня и я отдался плавному течению событий: "В конце концов, ты же искал приключений…"
– И чего там твой дух требует? – спросил я. – Какую ещё жертву?
– Дух не мой. И не общий. Он единый, – с естественной невозмутимостью лектора продолжил Николай, будто непослушные ученики просто заставили его сделать короткую паузу. – Вкратце можно сказать так – универсальный Дух. Собственно, термины применяются разные: великий Брахман, Дао, Храм Соломона, Триединство Сущего, но херня одна: откуда вышли, куда вернёмся и в чём живем.
– Ты не сектант, случайно? – спросил я.