* * *
Москва, 2009 год.
Это раньше многие деловые переговоры проходили в кабинетах, с секретаршей, которая вела протокол, с буфетчицей, которая вносила на подносике чай или кофе с "печенюшками". Сегодня же, когда два бизнесмена намерены о чем-то договориться, они запросто встречаются в каком-нибудь кафе, подтверждают принципиальное согласие на сделку, а уж затем поручают дело своим помощникам и юристам.
Давнему партнеру Нугзару Ольховскому Николай назначил встречу в кафе "Киноклуба Эльдар", что на Ленинском проспекте. Для создания новой экспериментальной установки требовался металл, причем не тот, который сейчас можно купить на любой базе стройматериалов вдоль МКАД, а высоколегированная сталь особых сортов и трубы, устойчивые к сверхнизким температурам. А потому и обратился физик к специалисту по металлам.
Они прошли по ступенькам вниз, расположились за столиком в глубине зала, прочли фамилии актеров, написанные на спинках стульев. Бегло, скорее формальности ради, просмотрели меню, отметив, что названия блюд связаны с персонажами фильмов Рязанова.
Нугзар производил впечатление человека легкого на подъем, что на самом деле так и было. Но к бизнесу, особенно с давними клиентами, относился серьезно. Гарнет рассказал, что именно ему нужно, передал Нугзару несколько листов бумаги со всеми характеристиками металлов и размерами, что значительно облегчало задачу поставщику.
– Слушай, Нугзар, вот мы с тобой достаточно давно сотрудничаем, а я все никак не решаюсь у тебя спросить, откуда такое сочетание – грузинское имя, которого нет ни в одном другом языке и русская фамилия? – поинтересовался Николай, дав понять собеседнику, что деловая часть переговоров завершена.
– Знаешь, мой папа, царство ему небесное! очень любил мою маму, а она – урожденная графиня Ольховская, – с удовольствием начал рассказывать Нугзар крайне необычную для грузина историю. – Граф Ольховский чем-то знаменит, хотя и не знаю чем, наверное, воевал хорошо, еще при Екатерине Великой. В общем, моя мама была единственной дочкой в семье моего дедушки, который был хотя и урожденным графом, но по жизни обычным инженером-механиком, и на ней эта фамилия заканчивалась. А поскольку нас было двое мальчиков, папа, царство ему небесное! решил, что я, Нугзар – буду Ольховским по маме, а мой старший брат Гиви – будет Чайкидзе по отцовской фамилии. Ты понимаешь, как это было благородно со стороны отца, и насколько это мужественный поступок для мужчины-грузина?! А мама у нас была красавица. Помнишь актрису Одри Хепберн в "Римских каникулах"? Вот мама такая же красивая была. Даже еще красивее.
– Да и ты весьма импозантный мужчина. Вот тебе бы только сбросить килограммов… – прикинул Николай. – Ну, семь-восемь хотя бы, и все женщины были бы твои.
– Да нет, со мной даже десяткой не обойтись! Но все равно, спасибо тебе. Знаешь, я ведь мальчишкой играл в футбол. Знаешь, сколько девушек приходили на меня смотреть? Очень они хотели меня любить, а я, дурак, мечтал только играть. А потом мениск, неудачная операция, потом вторая, уже лучше, но время для футбола было упущено. А потом и времена пришли другие. Ну, я и пошел в бизнес, занялся металлами. От футбола осталось только судейство. А ты думал, что я сразу стал судьей? Хотя, как знать? Может, если бы подольше играл, не стал бы судьей, но тогда бы и дело свое не открыл? А! – махнул рукой Нугзар. – Что я все "если, если"? Жизнь идет, время течет, дела идут неплохо. Вот сейчас сижу с тобой, о делах говорю – и мне это нравится. За жизнь говорю – тоже нравится. А жизнь, она ведь какая? Вот как ты на нее смотришь, такая она и есть. А не смотришь – ну, когда спишь, например, вот тогда она, наверное, такая, какая есть на самом деле?..
Такое с Нугзаром случалось. Пускаясь в пространные рассуждения о жизни, он начинал думать вслух. Причем трудно было понять, как он себя в ней ощущал в данный момент, пребывая в конкретной точке пространства и времени – он даже выводы делал с вопросительной интонацией.
– Слушай, Нугзар, – остановил приятеля Николай. – А вот представь себе ситуацию. Гипотетически.
– Это воображаемую, да? С закрытыми глазами?
– Да как хочешь! Ну, вот спишь ты, а там жизнь идет. И шла она сама по себе и до того, как ты заснул, и будет идти после того, как ты проснешься. Только проснешься ты не один…
– Послушай, как не один? – широко раскрыл глаза Нугзар. – У меня подушка одна, одеяло односпальное?!
– Ничего, позавтракаете, поедете в магазин и купите еще одну. И одеяло двуспальное.
– Слушай, зачем двуспальное? У меня диван узкий! – разволновался Нугзар.
– Кровать себе купите. Деревянную. С балдахином! Вечером, как люди, спать ляжете! – повысил голос Николай. – Слушай, ты в футбол играл защитником?
– Обижаешь! Нападающим, по центру!
– Вот, вот, нападающим! Бегал, наверное, быстро, а сейчас не догоняешь! С девушкой проснешься ты утром. И жизнь будет идти по-прежнему, но вы по ней пойдете вместе! – скатился в высокий пафос Николай. – С девушкой, то есть. По жизни! – поставил он, наконец, логическую точку в гипотезе.
– Так это не гипотеза? Ты мне что, жениться предлагаешь? – разочарованно протянул Нугзар.
– Ну, зачем сразу жениться? Поживете, присмотритесь, а там жизнь подскажет, как дальше быть.
– Э, нет, Коля, жизнь ничего не подсказывает! И у нас принято к девушке перед женитьбой присматриваться, а не утром. Вот представь себе гипотетически: проснусь утром я, посмотрю на нее – вроде ничего. Тут она проснется – я к ней начну внимательно присматриваться. А тут она заговорит. Скажет, поехали кровать покупать, подушки, одеяла там. И голос мне ее не понравится. Но я виду не подам, да? Я же человек воспитанный. И поедем мы кровать искать. Ей понравится, как ты советуешь, деревянная, с балдахином, темного цвета. А я не люблю темные цвета. И я опять смолчу. Потом еще смолчу. Слушай, так жить нельзя, да?
– А ты попробуй! – рассмеялся Николай железобетонной логике приятеля. – Ты посмотри для начала по сторонам, прислушайся – вон, сколько симпатичных девушек вокруг!
– Не смотрел, думаешь? Вот с тобой сейчас разговариваю и смотрю, смотрю. Ты кино "Завтрак у Тиффани" с Одри Хепберн смотрел? Покажи мне здесь хоть одну девушку, которая на нее похожа?
Помолчали, посмотрели на девушек. Друг на друга. Рассмеялись. Договорились, что через два дня Нугзар получит информацию о прохождении заказа и будет звонить Николаю по ходу дела.
* * *
1814 год. Франция, март.
…Поход по Франции у русских офицеров в первые недели вызывал по большей части разочарование. Они вспоминали своих преподавателей в военных училищах – с каким восторгом эти блестящие знатоки рассказывали о Франции, ее истории, культуре. О женщинах.
Но так всегда случается – столкновение с действительностью приводит к утрате иллюзий. На самом деле и тогда существовали две страны – одна называлась Париж, а другая – Франция. И они разительно отличались, словно между ними был океан, отделявший Европу от Америки. И на пути в страну "Париж" надо было пройти через "Францию".
То, что в деревнях в основном люди были малообразованные, безграмотные, не удивляло – император воевал, и потому просвещение нации, которая не была для него все-таки родной по крови, интересовало его меньше всего.
Единственное, что как-то примиряло с тяготами похода, так это то обстоятельство, что сопротивление французов было не столь яростным, как того ожидали. Что же касается русских офицеров, то они, по большей части, были людьми хотя и молодыми, с присущей возрасту горячностью, но весьма воспитанными и образованными. Да и солдат своих они умели сдерживать.
Партизанская война во Франции, по крайней мере, против русских, так и не началась. Русских опасались рассердить – а ну, как те захотят поквитаться за разоренные города, деревни, за сожженную Москву?!
А вот всюду, где проходили прусские и австрийские войска, оставалась выжженная земля, разграбленные дома, истерзанные трупы, что мужчин, что женщин. В русской армии, правда, разбоями и грабежами отличались, в основном, казаки-ногайцы. Стало ясно, что казаков придется выводить из Франции, не дожидаясь, пока появятся французские шуаны-партизаны.