Земля от пустыни Син - Людмила Коль

Людмила Коль - прозаик, член СП Москвы, автор нескольких книг, вышедших в России в Санкт-петербургском издательстве "Алетейя": "Когда она придет…" (роман, новеллы, рассказы, 2006); "Свидание с героем" (роман, 2007); "Роман с Заграницей" (повесть, рассказы, 2009); "У меня в кармане дождь" (роман, повести, 2010); "Игра в пинг-понг" (роман, 2011).

Многие произведения печатались в российских литературных журналах и альманахах, коллективных сборниках прозы, а также в русских зарубежных изданиях.

"У этой писательницы потрясающее чувство времени, которое она передает ритмом своей прозы, то завораживая читателя, то погружая его в прошлое, то подгоняя вперед, предлагая заглянуть в завтрашний день. Пульсация, биение, дрожь, трепет, медленное растворение в былом …", - пишет литературовед Мария Михайлова.

В настоящее время Людмила Коль проживает в Финляндии, является издателем и главным редактором известного историко-культурного и литературного журнала "LiteraruS-Литературное слово", который выходит на трех языках: русском, финском, шведском.

В 2009 году Малой Академией наук награждена медалью "За вклад в развитие образования в России".

Содержание:

• Часть первая - Звёздный, дом 9… 1

• Часть вторая - Я же счастливая! 15

  • Монолог первый 15

  • Монолог второй 16

  • Монолог третий 17

  • Монолог четвертый 17

  • Монолог пятый 18

  • Монолог шестой 18

  • Монолог седьмой 18

  • Монолог восьмой 19

• Часть третья - Голубая кошка на красном потолке 20

• Часть четвертая - У меня в кармане дождь 28

• Примечание 40

Людмила Коль
Земля от пустыни Син

Моему сыну

"Они пошли и высмотрели

Четвертая книга Моисеева, гл.13.

"Пустыня - символизирует одиночество и отрешение,

а также место для размышления,

тихого божественного откровения".

Большой академический словарь

Сквозняк, в один миг преодолев этажи, врывается в пустую квартиру, пролетает через весь коридор и вылетает в кухонную форточку.

- Придержите дверь, а то хлопнет, - предупреждает агент. - Кто же это оставил открытой форточку? - недоумевает он и идет вперед.

Они входят внутрь и останавливаются, не решаясь двинуться дальше.

Агент возвращается, зажигает свет, открывает везде двери.

- Ну, вот, смотрите… - Он жестом приглашает войти в первую комнату.

Квартиру предлагают, кажется, давно - объявления в рекламке, которую они держат в руках, появляются из номера в номер. Но покупатель, видимо, не находится: пятый этаж без лифта все-таки не котируется у клиентов. Да и сами они пришли, собственно, лишь ради любопытства - посмотреть, что сталось с районом их детства.

Они обводят взглядом помещение.

Все как обычно: пустота обнажила засаленные пятна на стенах, почерневший потолок, отставшие во многих местах обои, затертый паркет с темными плинтусами, в которые въелась пыль… облупившаяся краска на дверных косяках и оконных рамах, заржавевший крюк от люстры… Следы бывшего жилья… Впрочем, ничего удивительного: так всегда и бывает, когда насиженное место покидают… Рядом с окном, в углу, в длинной плетеной сетке, завязанной внизу узлом, одиноко свисает с потолка керамический горшок с комнатным растением.

- Цветок живой еще… поразительно…

- Не впечатляет? - оборачивается агент: он пока деловито раскладывает бумаги на подоконнике. - Начало шестидесятых: высокие потолки, легко дышится, хотя и двухкомнатная. Ремонт капитальный, конечно, требуется, но… как говорится, качество, - он постукивает костяшками пальцев по стене, выбивая из нее сухой, плотный звук, и довольно смотрит: - Слышите? Кирпич… Да и район престижный теперь - от центра близко, и зеленый… поэтому цена…

Часть первая
Звёздный, дом 9…

За улицей, где стоят дома, Москва кончается. Потому что там, на противоположной стороне, просто земля: там начинаются огороды, кучи мусора, идут рядами деревянные темные бараки, в которых кто-то живет своей жизнью, о которой живущие здесь в кирпичных, сталинской постройки домах, выложенных сверху облицовочной серой плиткой, ничего не знают. Говорят, там даже то ли речка протекает, то ли ручей. Но наверняка никто сказать не может, потому что никто не видел. Туда взрослые ходят лишь за молоком к молочнице, или покупают редиску и салат с грядок, а осенью оттуда ходят по подъездам мужики в грязной одежде и предлагают картошку. С ними разговаривают, выйдя на лестничную площадку и прикрыв дверь, чтобы не напустить в квартиру деревенского запаха, и долго торгуются о цене, чтобы не переплатить. А потом обсуждают, почём "брали" картошку в этом году и сравнивают, почём она была в прошлом. Иногда по улице одиноко бредет корова, за которой, с хворостиной, идет хозяйка. Лето стоит в разгаре, солнце жарит, и за коровой поднимается столбик пыли.

Улица тонкой серой асфальтовой змеей тянется вверх и наверху упирается в ограду Ваганьковского кладбища. Летом по улице гоняют на велосипедах дети, а зимой с горки, ярко сверкающей на солнце белизной снега, катятся вниз одни за другими санки.

Оттуда тоже приходят с санками и тоже катятся на них вниз. Там зимой идет струйками дым из труб и ходят к колодцу за водой. Но это - уже не Москва. И никому нет дела до того, кто и как живет за чертой Города.

Однажды улицу вдруг отделяют высоким забором. За ним исчезает не-Город. Забор тянут вдоль улицы вверх, до самого конца - как бы огораживают "место". С чего бы это?

Огородов больше нет, за молоком приходится ходить в "Бакалею", которую только что открыли на углу.

За забором начинает происходить что-то свое, непонятное: каждый день туда заезжают самосвалы, завозят огромные бетонные плиты, кирпич, железо, вырастают горы песка.

- Что-то строить будут, наверное, - догадываются жильцы.

- Да уж точно…

В заборе тут же появляются дыры и глазки, в которые то и дело заглядывают. И так как ничего особенного разглядеть не удается, с любопытством спрашивают у рабочих:

- Что тут будет, не скажете?

Те отвечают скупо и нехотя:

- Жилые дома.

Но пока все завозимое лежит без движения, и вездесущие дети, проделав лазы в заборе, забираются на плиты и соревнуются, кто спрыгнет с них дальше всех. А еще с уцелевших грядок таскают чудом, без человеческого вмешательства и потому чахлую, с длинными хвостами, выросшую по весне редиску.

Лазы заделывают, но они тут же появляются снова. И так до тех пор, пока не начинают рыть котлованы. Тогда произносится магическое слово "стройка", и на нее ходить строго запрещено, о чем говорит соответствующая табличка, повешенная у ворот: "Вход на стройку запрещен".

Через много месяцев нетерпеливого ожидания из-за забора выныривают первые кирпичные кладки, с проемами для окон и дверей; они растут вверх и вширь, а еще через три года забор убирают и на противоположной стороне улицы открывается чистенький, аккуратненький поселок из новых домов, с дворами, пятиэтажной школой, магазинами, аптекой, булочной, детским садом, поликлиникой, и прочим, прочим… Улица меняет свое старое название, и на доме, там, где перекресток, появляется табличка: Звёздный переулок.

1

Утром дверь на лестницу рывком открывается, и Майя Михайловна выскакивает из квартиры, на ходу роясь в сумочке в поисках троллейбусных билетиков. Ах ты, черт, они всегда проваливаются за шелковую подкладку!

- Так что приготовить на обед, ты не сказала? - настигает ее голос свекрови Маргариты Петровны.

- Что хотите! - отмахивается Майя Михайловна. - У вас там все в холодильнике! - и ее каблучки меряют пять этажей.

- Ну, не знаю, в доме ничего нет! - падает уже с высоты пятого этажа, но снизу отвечает лишь парадная дверь.

Через полчаса дверь наверху открывается опять и выпускает мужа Майи Михайловны. Он выходит на лестницу с шестилетним Костей, которого по дороге на работу забрасывает в детский сад.

Николай Семенович ступает тяжело и вперевалку, и Костя никак не может приспособить свои шажки к отцовским, поэтому прыгает сзади со ступеньки на ступеньку.

- Не прыгай, упадешь, - коротко и без всякого выражения бросает Николай Семенович.