Борис ВЕТРОВ
Повесть
Наименование: стеклобутылка,
емк. 0,5 литра, модель Хо-КП-500.
Цвет стекла: темно-зеленый.
Изготовлена стеклозаводом
г. Гусь-Хрустальный,
Владимирская область,
март 1984 года.
В народе такая бутылка
называлась "чебурашкой".
Товарный вагон звенел на рельсовых стыках. Пустые бутылки везли в Читу, на пивобезалкогольный комбинат. Был светло-серый день. Пахло оттаявшей землей и тепловозным дымом. Тихо было в Сибири. Состав двигался мимо поселков с черными избами, полустанков с каменными будочками билетных касс и бетонными платформами. До Читы оставалось 133 километра. На переезде мужик в солдатском бушлате и вязаной шапочке-петушке оглянулся на поезд, начал было считать вагоны, да сбился и пошел дальше. А там и Чита.
Ящики перетаскивали в кузов грузовика. Грузчики недовольно швыряли их друг другу, несмотря на хрупкость груза. Работа эта была неприбыльной. А на шестом пути уже ждали узбеки с вагоном яблок. Десять бутылок забрал в холщовую сумку Степаныч. В ней он приносил из дома обеды - стеклянные запотевшие банки с картошкой, котлетами или макаронами с фаршем.
- Степаныч, на кой тебе эта тара? Все равно ведь не сдашь!
- Места знать надо, - не торопясь, ответил Степаныч. Он уже приплюсовал к стоимости бутылок имевшийся у него свободный гривенник. Жена выдавала Степанычу деньги только на проезд и даже папиросы покупала сама - он сильно пил. Степаныч решил купить "противотанковую" бутыль "Розового крепкого". Так и ушла бутылка за проходную.
Насчет мест Степаныч погорячился - после работы он безрезультатно обошел три гастронома. В первом отдел не работал. Во втором, кроме пива, ничего не было, а бутылки брали только на обмен. В третьем висело стандартное объявление, небрежно начертанное шариковой ручкой на куске оберточной бумаги: "Посуду не принимаем. Нет тары". Оставался винно-водочный магазин в самом верху улицы Журавлева. Идти было далеко, а что делать? Степаныч хотел выпить после ночной смены и поэтому дошел.
Магазин открывался в 11 часов. Вокруг разбитой пластиковой двери стояла толпа. Сзади она была разреженной, но у дверной ручки плотность достигала максимума, как у ядра кометы.
- Кто крайний, мужики?
- За мной будешь, - прогудел здоровый бич в брезентовой куртке с ромбиком "Мингео" на рукаве. За него цеплялся худой и остроносый, в сером пальто. На драповой спине виднелись отпечатки здоровых подошв.
- Посуду берут? Тара есть, никто не знает?
Толпа молчала. Каждый был погружен в собственные переживания и ощущения. Все переживали головную боль, стук в висках и тошноту. Только беленький старичок сказал чуть погодя, и не Степанычу, а куда-то в сторону:
- Есть вроде тара-то. Вчера пиво давали бутылочное...
Дверь защелкала с обратной стороны. Тетка в вязаной шали на плечах, еще не открыв, заорала:
- А ну, не напирать! Кому сказала! Всем хватит. Когда уж вы ее нажретесь-то?
В ее короткопалые шершавые руки и перекочевали все десять бутылок. Степаныч купил не "Розовое крепкое", а "Белое волжское" и плавленый сырок. Он суетливо ушел в лесок за телецентром и в четыре захода выпил содержимое из горлышка. Покурил на пне, пощурился на мартовское солнышко и потопал к себе.
***
Этим же днем бутылки прибыли в раздолбанном кузове "ГАЗ-53" на пивзавод.
В моечном цехе было сыро и темновато. Звякала посуда на конвейере, шумела проточная вода, гулко раздавались голоса мойщиц.
- А костюм-то мы пошли покупать в "Молодожены", так там тока черные и были, а он мне говорит: "Мам, да я не хочу черный, мне серый надо, вот как у Вовки Глушкова-то был", - тараторила, выхватывая бутылки с конвейера, тетка с высокой седой прической.
- А чем ему черный-то не угодил?
- Так мода такая сейчас, куда денешься?
- Ой, модный. Сам-то три рубля хоть заработал?
- Так а где же заработает он? С армии парень, понимать надо...
- Балуешь ты его, Клава. И невестка, поди, тоже на все готовое придет?
- Но, невестка-то хорошая... ждала ведь его. Кто сейчас ждет-то особо. А она ждала.
- Деревенская, поди?
- С Приаргунского района. Учится тут в кооперативке.
- О! Так ей замуж-то надо, чтоб в деревню не возвращаться, а ты: ждала-а-а-а!!!
- Но, ты скажешь тоже! Ей кооперативную квартиру родители покупают на Текстильщиках, шесть тыщ отдают, вот те и деревня! Ты-то вон свою замуж выдала, а толку? Уж пятый год у тебя ютятся, тоже мне муж, объелся груш.
- Шесть тыщ... Это откуда ж у людей таки деньжищи-то?
- Так а отец-то у нее так в правлении колхоза председателем работает, а мать-то главный бухгалтер. Да быков они сдают на комбинат в Борзе. Вот и считай...
Тетки замолчали. Бутылку погрузили в ящик и уволокли в цех розлива газводы. Сегодня разливали "Буратино". После того как сладкая жидкость была укупорена зубчатой крышечкой, ящик с водой поволок в транспортный цех грузчик в черном халате. Но по пути к продбазовскому "ГАЗу" его тормознул второй, тоже в халате, но темно-синем.
- Это, Юрбан, есть треха?
- А чего?
- Да… - Темно-синий мялся, делал застенчиво-похабные глаза и шарил по карманам. - Я сегодня с Людкой в кино собрался. С той, ну, со столовки, помнишь?
- Чего, приболтал, что ли?
- Но! Сама, главное, сегодня мне говорит - ну, в кино-то пойдем или каво ли?
- Так тебе трояка-то хватит? А вдруг потом к тебе или к ней, купить там чего, жуй-муй...
- Да у меня петух-то есть. Троебас еще, и ништяк. Займешь? С получки как штык, ты меня знаешь!
- Ну, давай после смены. У меня в раздевалке.
- Ништяк, спасибо, - и грузчик убежал.
***
Бутылку везли в баню. Стояла она возле мощного локомотивного депо. Уголь в нее доставлял допотопный паровоз "овечка". Под его колесами местные пацаны плющили гвозди и делали из них маленькие кинжалы. Окружающее пространство было усыпано угольной крошкой.
В бане было тепло и влажно. Пахло глаженым бельем. Мужчины выходили из моечной красные и неторопливые. Покупали по пять-семь бутылок пива и устраивались на скамьях. В гулкой раздевалке беспрерывно бубнили голоса. Время от времени хлопала входная дверь.
- Во мля… хорошо!
- Рыбки дать? Свояк с Баунтово навез, я ему стакан точил на "Москвич". Вяленая!
- Ох ты, ебеныть, какой лещ! Давно не ел.
- Так, а что, мужики, под пиво-то, может, и это… - кто-то украдкой показал из холщовой клетчатой сумки край горлышка водочной бутылки.
- Ну так… - хозяин леща задвигался и засуетился. Достал из кармана сверток, в котором кроме рыбы были еще вареные яйца и небольшой шматочек сала.
Разливали украдкой. На желтой стене висел плакат: "Спиртные напитки не распивать!"
Пили не торопясь, домой мужиков не тянуло.
- Ух… хороша, курва!
- Но, "Столичная".
- Деньги будут, надо будет взять!
- Да где ты возьмешь-то ее?
- А ты где брал?
- Да в ресторане. Там баба у меня работает.
- Жена?
- Да не, так… ей пустую бутылку тока отдавать надо. Ну, рупь сверху.
- Ух, ни хрена себе, целый рупь. Это ж две пива и почти пачка "Беломора"!
- Но так а чего хотел-то! "Столичная"!
Между тем пиво и водка закончились. Мужики уступили место на скамье другим свежевымытым мужикам. В буфете остался лимонад. За ним повадилась бегать ребятня. Когда за прилавком стояла не злющая татарка Фая, а анемичная, одышливая Тая, лимонад им доставался. Фая же в самом начале рабочего дня вешала табличку: "Пиво-воды только для моющихся". В магазинах детские напитки появлялись редко.
В этот раз бутылку купили два пацана лет по десять. Они выпили ее, сидя на сырых бревнах в тихом проулке за заводским клубом. В чахлом военкоматовском скверике пищали воробьи.
Одни пацан достал из недр коричневой куртки - судя по размеру, перешедшей от старшего брата - окурок и задымил. Сделав пару затяжек, передал другу.
- Я вчера, такой, у батьки стырил из пачки две штуки "Космоса". Он даже не заметил, прикинь?
- А чего тогда бычок курим? Или сам выкурил?
- Да не, Волоха отобрал. Сегодня утром. Козел.
- Но, козел. Он у меня вчера двадцаток забрал.
Приятели замолчали. Четырнадцатилетний хулиган Волоха регулярно портил им жизнь. И как назло, он сам появился из-за угла. Хотел пройти, да увидел приятелей.
- О, шпана, здорово! - вроде бы приветливо поздоровался он и даже протянул руку - мосластую, с грязными ногтями, но увенчанную у основания большого пальца татуировкой "ЛТВ".
Пацаны недоверчиво поздоровались с районным "шишкарем".
- Мелочи давайте?
- Нету, Волоха, вот только что лимонад купили.
- А где лимонад?
- Выпили…
- А мне оставили? - Волохе нужен был повод.
- Мы откуда знали, что ты придешь.
Волоха взял бутылку. Осмотрел ее, словно впервые увидел. Сейчас он, небрежно размахнувшись, швырнет ее под ноги пацанам, осколки брызнут в стороны, распугивая воробьев, и только уцелевшее донышко будет блестеть на солнце, искрясь свежими сколами.