– Значит, личное имущество? – с сомнением переспросил он, выпуская дым из уголка рта.
– Исключительно, – подтвердил Владлен Михайлович и словно невзначай выставил из портмоне уголок стодолларовой купюры. Щека его вдруг начала дергаться от нервного тика, и он прижал ее ладонью.
Водители, уставшие держать ящик на весу, начали потихоньку дрейфовать с ним в сторону автобуса.
– Стоять, – лениво сказал им Кострецов. Он чувствовал себя хозяином положения. – Поставьте на землю.
Водители послушно опустили ящик на асфальт и с облегчением распрямились, потирая затекшие руки. Личный шофер Владлена Михайловича словно бы невзначай подошел поближе. По-прежнему бледный и напряженный Шуруп тоже незаметно приблизился к ящику с другой стороны.
– Товарищ старший лейтенант, – все еще придерживая ладонью дергающуюся щеку, в своей обычной вежливой манере заговорил Владлен Михайлович, – друг мой, не надо нервничать. Примите это в знак моего глубочайшего уважения.
Кострецов небрежно затолкал стодолларовую банкноту в карман форменных брюк. Водители наклонились как по команде и ухватились за ручки ящика. Оба чувствовали, что сегодняшняя задержка на заправке выйдет им боком.
– Стоять, – повторил Кострецов. Теперь, когда деньги лежали у него в кармане, ему хотелось покуражиться, и, кроме того, ему казалось, что из этого типа в галстуке можно свободно вытянуть еще долларов двести, а то и все триста. «По сто баксов за ящик – это будет в самый раз», – подумал Кострецов. – Крышку поднимите, – потребовал он.
Шуруп и Дмитрий переглянулись. Водитель джипа посмотрел на хозяина. Владлен Михайлович кивнул, и в следующую секунду в сереньком предрассветном свете тускло блеснуло лезвие ножа.
– Ах! – только и успел воскликнуть Кострецов и медленно опустился на колени, прижав обе ладони к правому боку. Его фуражка свалилась с головы и легла на асфальт кверху околышем, так что участковый сделался похожим на нищего, просящего подаяние.
Дмитрий снова замахнулся ножом, но Владлен Михайлович остановил его коротким жестом руки.
– Вы! – надвинулся он на водителей автобуса. – Все неприятности из-за вас, господа, так что и расхлебывать придется вам.
Шуруп нервно протянул старшему водителю тяжелую монтировку. Водитель дико посмотрел на увесистый железный прут. Лицо его побелело, губы затряслись.
– Давай, давай, козел, – подстегивал его Шуруп, – пока я тебя этой хреновиной не перекрестил.
Честно говоря, руки чешутся. Действуй, если жить хочешь.
– Быстрее, – нетерпеливо сказал Владлен Михайлович, – светает.
Водитель дрожащей рукой взял монтировку и занес ее над головой Кострецова.
– Не надо, – прошептал старший лейтенант, липкой от крови рукой шаря по застежке кобуры.
Водитель заметил этот жест, окончательно испугался и с хрустом опустил монтировку на темя участкового. Кострецов тяжело упал лицом в асфальт.
Шуруп отобрал у водителя монтировку и передал ее второму виновнику происшествия.
– Быстрее, сука, – прошипел он, – кончай его.
– Да я не против, – спокойно ответил второй водитель и трижды быстро и очень сильно ударил Кострецова по голове. После первого же удара тело участкового подпрыгнуло и больше не шевелилось.
Старший водитель отвернулся, и его шумно вырвало на асфальт.
– Фу, паскуда, – скривился Шуруп. – Ящик хватай, козел, потом доблюешь.
Водители поволокли тяжелый ящик, а Шуруп с Дмитрием подхватили тело участкового и затолкали его в кусты.
Владлен Михайлович снова раскурил свою трубку и внимательно осмотрелся. Похоже свидетелей убийства не было. Все произошло между высоким бортом автобуса и полосой декоративного кустарника, так что имелась надежда на то, что в этот ранний час их никто не заметил.