Посмотрев на женщину в упор, он понял, что она ему нравится. Он на скорую руку представил, как будет изменять с ней, и то, что увидел, понравилось ему. Женщина была загорелая, со светлыми выгоревшими волосами. Недавно с материка, подумал он. Грышук увидел ее ровные белые зубы, свежие губы… Долгий поцелуй, подумал он. И закрывает глаза… И поднимается на цыпочки… Это если мы будем целоваться стоя…
- Как вас зовут? - спросил Грышук взволнованно и с легкой хрипотцой.
- Скажите, а вам жена разрешает знакомиться с женщинами в скверах?
- Жена?
- Господи, у вас на лбу написано, что ваша жена - полная и тихая женщина, обожает праздники, что, когда выпьет, любит попеть, потанцевать, что сейчас она уже поглядывает на часы… Авоська при вас? Вы все купили?
Все сказанное о жене было чистой правдой. Грышук растерялся. За доли секунды он обидчиво подумал о том, что девушки с Неаполитанского залива никогда бы не позволили себе такую бестактность, как упоминание о жене. Еще он подумал, что у этой женщины красивая высокая шея, а у его жены - короткая и некрасивая. Подумал о том, что незнакомка, работая скорее всего каким-то кладовщиком или счетоводом, позволяет себе вот так разговаривать с ним, со старшим инженером, будущим начальником отдела. Подумал о том, что, если бы она перешла работать в их отдел, он бы поговорил с ней иначе. И понял, что ничего у него с ней не получится, она слишком трезва, ограниченна…
Поднимаясь со скамейки, он прощально посмотрел на ее смеющийся рот, в ее глаза, наполненные каким-то шалым смехом, и уже открыл было рот, чтобы сказать нечто значительное, убивающее наповал, но не успел.
- Идите, - сказала женщина почти по-матерински. - Идите, пока еще не кончился закат и ваша жена…
- Оставьте в покое мою жену! - сказал Грышук неожиданно тонким голосом. - Всего хорошего.
- Счастливо. И мой вам совет - идите домой.
- Неужели вам больше некому советовать? - едко спросил Грышук.
- Идите, - нежно повторила женщина.
Грышук снисходительно улыбнулся. Выйдя на проспект, он быстро зашагал от сквера, постепенно приходя в себя. К этому времени уже стемнело, загорелись щербатые неоновые рекламы, огни светофоров стали ярче и тревожней, а разноцветные окна настраивали на особый, вечерний лад, когда хочется чего-то совсем иного, чем днем. Сегодня Грышук хорошо знал, чего хотел, но он смирился с поражением, и это странным образом успокоило его.
Он зашел в гастроном "Рябинка", взял маленькую чашку черного кофе и устроился за столиком в углу. Рядом с ним оказалась высокая девушка с прямыми длинными волосами и в очках. Обхватив тонкими пальцами чашку, девушка через стекло витрины смотрела на улицу. Еще подходя к столику, Грышук отметил, что у нее вполне приличные ноги. Когда он мельком заглянул ей в глаза, то сквозь сверкающие грани стекол очков увидел выражение, знакомое по цветным фотографиям, привезенным с далеких заливов, проливов, островов и полуостровов. И неожиданно для самого себя сказал что-то естественное и простое.
- Ваш кофе уже, наверное, остыл, - добавил он, когда девушка промолчала. - Может, заменить?
- Замените, - улыбнулась она. Грышук поднялся, подошел к прилавку и заказал еще одну чашку.
- Двойной, пожалуйста, - сказала девушка.
- Двойной, пожалуйста, - повторил Грышук продавцу.
- Спасибо, - сказала девушка, когда он поставил перед ней чашку. - Вы тоже пьете двойной?
- Да нет… нормальный.
- Ну, нормальный - это не кофе. Это так… Бурда, рассчитанная на сердечников, почечников… Чтобы выпить настоящего кофе, надо заказывать хотя бы двойной.
- Когда мне хочется выпить, я вообще заказываю что-нибудь другое, - улыбнулся Грышук.
- Можно и вино, - согласилась девушка. - Но… кофе лучше.
- И вам никогда не хочется вина? - спросил Грышук взволнованно и чуть хрипло.
Девушка внимательно посмотрела на него и улыбнулась. Гришуку не понравилась ее улыбка. Он исподтишка осмотрел себя, но все было в порядке. Когда он так же внимательно окинул взглядом девушку, то поразился ее какой-то неуловимой изысканности. Впрочем, сказать, что он поразился, будет неверно. Он просто отметил ее утонченность, что ли, так и не поняв, из чего она складывалась. Перстень с продолговатым камешком, белая блуза, очки без оправы… И быстрая улыбка… Казалось, будто она по-разному улыбалась каждому услышанному слову.
- Вина? - переспросила девушка. - Нет, почему же, иногда хочется. Но чаще - кофе. Оно дает… как бы это… более качественное опьянение.
- Какое? - не понял Грышук.
- Даже не знаю, как вам объяснить… Пьянея, человек приходит в состояние… ненормальное, верно? Ну так вот, когда он пьет вино, это состояние заключается в том, что он начинает видеть меньше. Понимаете? А когда он пьет кофе, он тоже пьянеет, но видит и чувствует гораздо больше, чем обычно.
- Интересно, - сказал Грышук. - Я такого не замечал.
- Потому что вы пьете одинарный кофе, - ответила девушка и опять улыбнулась. - Возможно, правильнее было бы сказать - ординарный.
Грышук этого слова не знал, но на всякий случай улыбнулся.
- Как вас зовут? - спросил он.
- А как вы думаете?
- Мм… Я все равно не угадаю.
- И не надо. Зачем вам угадывать… Скажите так…
- Тогда… Дина.
- Ну что ж… Согласна. Пусть будет Дина. Это не так уж плохо. Во всяком случае, лучше, чем… А вас, наверно, зовут Федя?
- Нет, на Федю я не согласен.
- Почему?
- Я надеялся на что-то более… Мм…
- Понятно. Тогда давайте сделаем вот что… Раз уж я все равно у вас в долгу за кофе, - девушка открыла свою сумочку и вынула маленький сверток. - Снимите свой галстук.
- Зачем? - не понял Грышук.
- Сейчас увидите. Снимите же…
Она протянула к нему руки, нащупала сзади под воротником зажим и легко разъединила резинки, на которых держался его зеленый капроновый галстук. Грышук совсем рядом увидел ее глаза за стеклами очков, улыбку, почувствовал запах незнакомых духов и вдруг опять заволновался, поняв, что у него с этой девушкой завязываются какие-то отношения, а как раз этого он боялся больше всего. Он опасался, что ему придется говорить о своей жизни, выслушивать, что будет говорить о себе девушка. Вот если бы он мог изменить жене с кем-нибудь молча, даже без придуманных имен, без разговоров…
- Ну вот, - сказала девушка. - Так даже лучше. - Она развернула сверток - там оказался новенький серый галстук. Легко повязав его, она затянула узел, опустила воротник рубашки.
- Капроновый галстук вам не нравится? - спросил Грышук.
- Вы же не ходите по улицам в калошах на босу ногу!
- Это одно и то же?
- Почти. Вон зеркало, посмотрите…
Грышук обернулся. Серый галстук из тусклой ткани с тремя красными квадратиками придал ему какую-то вечернюю нарядность, новизну.
- Спасибо, - сказал он. - У вас всегда в сумочке есть лишние галстуки?
- Нет, не всегда. Теперь, если вы не против, я согласна назвать вас Сергеем.
- Ну, это куда ни шло…
- Вот и отлично! Мне пора, Сережа. До свидания.
- Как пора? Вы уходите? К… куда?
- Туда, где меня ждут… Как и вас, наверно.
- Так что… на этом мы и расстанемся?
- Вы напрасно со мной познакомились. Я же не в вашем вкусе… Вам будет хлопотно со мной… И потом… вы спешите… Разве нет?
- Я не спешу, опаздываю - да. Но не спешу.
- Знаете, Сережа… Вы уверены, что вам хочется еще посидеть здесь? Со мной? Нет, вы в этом не уверены… На вас подействовал вечер и… кофе. Это все кофе. Я ведь предупреждала, что после него видишь гораздо больше, чем есть на самом деле… Завтра утром я буду…
- Я тоже по утрам предпочитаю не подходить к зеркалу… И даже бреюсь на ощупь. Поэтому у меня и виски всегда кривые… Вот посмотрите…
И Грышук, повернув голову в одну сторону, потом в другую, показал девушке куцые пучки шерсти возле ушей.
- Действительно кривые, - засмеялась она.
- Но я провожу вас? - сказал Грышук.
- Проводите… Это недалеко.
Когда они выходили, им в глаза ударил яркий свет фар. Взглянув в этот момент на девушку, Грышук подумал, что она в самом деле не так уж красива и уж нисколько не похожа на женщин с картин старых мастеров. А именно их он считал образцом, на них походила его жена. Поэтому он и женился на ней в свое время. У него перед глазами вдруг возникла открытка: громадная, уходящая в темную бесконечность кровать, а на ней - большая розовая женщина с волнующим животом, лежащим на алой ткани. Да, кажется, на алой. И подпись: "Даная". Потому-то он и незнакомку неожиданно для себя назвал Диной. Все-таки созвучно. И красиво. Но, скосив взгляд на девушку, Грышук подумал, что та кровать была бы для нее велика, да живот ее не лежал бы так свободно и независимо, как у той женщины. Но он был благодарен девушке за то, что она сама избавляла его от хлопот, связанных с прощанием. Зная, что через несколько минут они разойдутся в разные стороны, Грышук почувствовал себя легко и непринужденно.
По темной улочке они вышли к берегу. Наступила тихая темная ночь, и не было видно даже волн, которые шуршали у самых ног. Потом выглянула луна, и низенькие пенистые барашки засветились тускло и переменчиво. Начинался отлив.
- Идемте, - сказала девушка. - Уже поздно.