Лунный свет неясно освещал ступени. Над головой от крылись звезды, по которым Нострадамус вычислял года увиденных событий.
Наза Вец, опережая всех, вышел на середину улицы.
Монахи замерли при виде его, освещенного луной.
Седина серебрилась ореолом вокруг белой головы. Таким же серебром сливалась с плащом на старце борода. Виденье это показалось всем знакомым.
И лишь верзила нагло подошел к старцу и ухватился за край плаща.
- Не вздумай удирать! - пробасил он и почувствовал, что плащ вырывается из его рук, а сам старец поднимается в воздух, возносясь к небу.
Монахи упали на колени, а верзила закричал:
- Колдун, ведьмак! Все ведьмы летают на помеле!
- Смотрите, братья! - сказал богобоязненный монах, не поднимаясь с колен. - Старец - то вознесшийся на кого похож?
- Что? На кого? - опешил заводила.
- На Бога Саваофа, - вымолвил монах.
Верзила задумался на миг, потом сорвал с себя капюшон и принялся рвать спутанные волосы на голове:
- О, горе мне! Горе окаянному, неведомо грешившему! Молю, прости меня, Господи. Впредь не поднимется рука коснуться одеянья твоего!
В монастыре к рассказу перепуганных монахов отнеслись настороженно. Чтоб к какому - то лекарю сам Бог являлся, разве что запретить впредь грешить своими предсказаньями. Ведь нет пророка в отечестве своем! На всякий же случай произошедшее объявили святой монастырской тайной, а на верзилу настоятель наложил епитимью в сто тысяч земных поклонов и постом из корки хлеба с кружкой воды.
Лишь Нострадамусу полет свой пришелец из иного мира мог бы объяснить с надеждой на понимание. Для всех других то было вознесеньем, не требующим разъяснений.
А разъяснения по существу были просты. Потеря тяжести давно известна людям, как "левитация", но наукою никак не объяснена.
Еще Джордано Бруно, современник Нострадамуса, писал, что видел в келье у монаха, как он при нем поднялся к потолку. Индийские йоги, находясь в позе лотоса и погруженные в медитацию, одним лишь напряжением воли поднимались в воз дух, теряя вес. Летали шаманы африканских племен. Впоследствии летали даже над зрительным залом иллюзионисты, держа в руках девушку из публики.
Проносятся в воздухе, не ощущая своей тяжести, "неопознанные летающие объекты" (летающие тарелки), не подчиняясь законам физики, хотя при посадке на землю их опоры оставляют глубокие следы. И все это Наза Вец мог бы объяснить, но улетел, оставив всех в недоумении.
Новелла вторая. Великой силы цель
Он выбрал яркой славы миг,
Отвергнув долголетья серость.
Владеть сердцами, не людьми,
Мечтал он, в Царство Света веря.Нострадамус. Центурии, XII, 59.
Перевод Наза Веца
"Как встретились Мудрость и Слава эпически петь бы Гомеру:
Как утренней нежной зарей разгорался тот день светозарный,
Как войны с земли поднимались, мечи и доспехи беря…"
Но нет сладкозвучного Гомера, и нет аэда, кто мог бы, как он, строгим гекзаметром воспеть многозначную встречу.
Но встреча в тот день светозарной была! И оживить ее может лишь воображение иль память того, кто сам участвовал в ней, ощутив величие античной культуры философов, поэтов, шедевров зодчества и ваяния, восхищающих спустя тысячелетия, как воплощенье красоты, а тонкая мудрость ума, афоризмы живут и поныне.
И вместе с тем страна такой культуры жила трудом рабов, которых захватывали воины в боях с варварами или неспокойными соседями, превращая пленных в бесправных животных, предназначенных трудиться под страхом побоев.
Противоречий жизнь полна с доисторических времен!
Так пусть же не аэд, а сам участник встречи поведает о ней!
Междуречье! Цветущий край между Тигром и Евфратом. Согласно библейским сказаниям - колыбель человечества. Именно здесь существовал благословенный Рай, Эдем с прародителями рода человеческого Евой и Адамом. Отсюда распространились по всему миру людские племена, чтобы враждовать между собой.
Морями раскинулись тучные пастбища с травою всаднику по грудь, словно плывущему в гуще дурманящих запахом трав.
По "берегам" этих "морей" поднимались тенистые леса плодовых деревьев с дарами расточительно щедрой Природы.
В пору цветения растения источали такой нежный и душистый аромат, что несший его ветер казался дыханием сказочного рая.
Тысячелетия здесь жили шумеры, кочуя вместе со своим скотом по пышным лугам. Примитивен и однообразен пастуший быт, культура народа в таких условиях долго находилась в зародышевом состоянии. Но внезапно в развитии их первобытной цивилизации произошел скачок. Древние шумерские скотоводы обрели письменность, начали применять орошаемое земледелие, стали возводить прекрасные строения, во плотив в них трудом умелых камнетесов вдохновение талантливых зодчих. Всему этому, как повествуют клинописные письмена, выполненные на глиняных дощечках, научил их некий пришелец, вышедший из моря в серебристой шкуре, похожей на рыбью чешую. Он дал древним шумерам письменность, познакомил с математикой, архитектурой… По том исчез, скрывшись в глубинах вод. Иногда возвращался, чтобы посмотреть на всходы посеянных им семян знания. Кто и откуда он пришел - осталось загадкой. Сохранилась лишь клинописная табличка, в которой называлось странное имя его, Ооанн.
Столетья непрерывных войн разрушили и опустошили города шумеров. Их потомки опять вернулись к скотоводству, одичали…
Один завоеватель сменял другого.
Пришла пора, и в море трав на краю леса появились белые пятна, так издали выглядели палатки военного лагеря, раскинутого здесь македонянином Александром после всесокрушающих побед, раздвинувших его могущество и власть от берегов Ганга до побережья юга Понта (Средиземного моря), включая край загадок, первого чуда Света - пирамид, изваяний колоссов, неведомо как доставленных из каменоломен через пусты ню на свои постаменты.
В Вавилоне Александр основал свою столицу полумира с далеко идущими (но не завоевательскими!) целями. В Египте же построил город - порт Александрию на тысячелетья процветания.
В палатках среди вытоптанной травы отдыхали воины после славных битв и тяжких переходов.
Когда позолотились в небе края облаков первыми лучами восходящего светила, из палатки вышли двое воинов: совсем молодой, юноша, и чуть постарше, с пробивающейся бород кой. Оба они были страстно влюблены, но не в прекрасную гетеру, коих при лагере немало, а в своего полководца, не переставая восхищаться им.
- Мне снился сам царь Александр… - начал один, мечтательно устремив в светлеющее небо глаза и любуясь гаснущими звездами.
Указав на них, он воскликнул:
- Катил кто - то в небе колеса! И звезды собою давил…
- Послал его, верно, Гефест. Он в жерле вулкана богиням кует колесницы в полет, - поучающе отозвался другой.
- Афина Паллада, летя, из пламени вышла с Героем, богам понесла на Олимпе, - добавил юноша.
- А знаешь ли ты, что Геракл себя сжечь сам повелел?
Юноша изумленно взглянул на старшего, а тот продолжил свой поэтический рассказ:
- Вернулся с победы последней, Иолу, царевну, взяв в плен. Геракла жена, Даянира, узнав о красавице той, мужа решила плащом удержать, пропитанным кровью кентавра. Коварный же Несс тот солгал, будто кровь его верности служит. А крылась в той верности Смерть. Был радостно встречен Герой. И с плеч не снимал он женою подаренный плащ. Насыщена ядом кровь Несса. Согнуть торс могучий Героя силилась адская боль. Геракла согнуть невозможно! И предпочел он позору костер!
- Каким же надо быть титаном, чтоб самому в огонь войти! - зачарованно воскликнул юный слушатель.
- Припомни сокровищ костры! Царь сжечь повелел все, что мы взяли. Признайся, спалил что в огне? Не меньше других ты ведь грабил.
Юноша смутился:
- Да пара колечек той "белки", что вместо восторга кусалась.
- Велик Александр в сраженье. И в тяжком походе велик, - заключил старший, поглаживая отрастающую бородку. - А помнишь на фоне огня гетеры нагие плясали?
- Так что ж к золотому шатру гетер тех никак не пускают? Они сложены как богини! - зажмурился юноша.
- Опасны их женские чары. Способны всю силу отнять, - назидательно заключил старший.
- У воина такого, как царь, - любою красой не отнимешь! - воскликнул юноша. - И если в бою он погибнет, богиня Героя снесет на Олимп. И встанет он в ряд там с богами!
- Не время туда попадать Александру. Хоть и знаменье дает нам Гефест: сражаться нам скоро, - напомнил старший.
- Кого же мы не покорили? Уж, кажется, весь мир у ног!
- Наш царь противника найдет. А мы за ним, хоть и к Аиду! Во Мрак, где темная Лета течет, а души ждут там переправы…
- Аида там мы прикуем во славу и всем на потеху! - хвастливо ответил юнец.
- С богами не шутят! Они нас сильнее и злей, - остановил его старший. - Смотри, вот старца отдали охране. Серебряный воинский плащ у перса с седой бородой…
"Гефестово колесо", увиденное в небе юношей - воином, действительно звезды гасило, заслоняя их своим ореолом. Но колесом оно не было.
Это дискообразное тело стало снижаться над лагерем и приземлилось в ближайшем лесу.
Из люка появился глубокий старец в серебряной одежде. Он не стал спускаться по сброшенной лестнице, а как бы пролетел над ее ступенями и бодро зашагал по земле к лагерю воинов Александра.
Но у первых же палаток был схвачен эллинскими войнами.
Заговорил он с ними по - эллински, объясняя, что он философ и прибыл для встречи с Александром Великим.