Пресс папье - Стивен Фрай

Эта книга для истинных литературных гурманов. На банкете литературы "Пресс-папье" выступает книгой-закуской или экзотическим соусом, в который и изголодавшийся, и пресыщенный читатель обмакивает время от времени кусочек, отломанный от маисовой лепешки любознательности. В книгу вошли эссе Стивена Фрая на самые разные темы, а также пьеса университетских лет. "Пресс-папье" открывает Стивена Фрая с новой стороны – как мастера малой формы, яростного публициста и блестящего журналиста. Пишущая братия может запросто использовать "Пресс-папье" как учебник или образец стиля и мысли, остальные же могут просто наслаждаться новой книгой Стивена Фрая.

Содержание:

• Предисловие 1

• Часть первая - Радио 2

• Часть вторая - Рецензии и всякая всячиня 19

• Часть третья - Слушатель 23

• Часть четвертая - Телеграф 41

• Часть пятая - Латынь! 73

• Примечания 82

Стивен Фрай
Пресс-папье

Предисловие

Добро пожаловать в "Пресс-папье". Первым делом, обязан предупредить вас, что попытка прочесть эту книгу в один присест, точно какой-нибудь захватывающий роман или возвышающую душу биографию, была бы безумием. На банкете литературы "Пресс-папье" следует отвести роль экзотического соуса, в который и изголодавшийся, и пресыщенный читатель обмакивает время от времени кусочек, отломанный от маисовой лепешки его или ее любознательности. А за несварение ума, к коему наверняка приведет попытка проглотить эту книгу целиком, я никакую ответственность нести не согласен. Книги-закуски – это, быть может, и не последнее слово литературного стиля, однако и тем, кто пресытился трюфелями и кнелями, которые мастерски готовят шефы одной кухни, и тем, у кого пучит живот от гамбургеров и пиццы другой, "Пресс-папье" придется, надеюсь, в самый раз.

Возможно, впрочем, ключ к правильному использованию моей книги способен дать нам другой конец пищеварительного тракта: не исключено, что естественным местом ее обитания может оказаться уборная, где эта книга займет достойное место рядом с такими творениями, как "Лучшие карикатуры Гэри Ларсона", весь в пятнах от чистящего средства для унитазов "Справочник слоанского рейнджера" и чаще всего встречающиеся в отхожих местах "Избранные письма Руперта Харт-Дэвиса". Быть может, стоило бы присовокупить к каждой из напечатанных в "Пресс-папье" статей число либо значок, указывающий, сколько минут отнимает ее прочтение, и соотнести это число либо значок со временем, которое здоровый читатель проводит на унитазе. И тогда вы смогли бы одолеть мою книгу целиком, практически не потратив на нее вашего драгоценного времени. Впрочем, какое бы применение ни нашли вы для "Пресс-папье" – избрали бы вы эту книгу в спутницы проводимых вами в уборной минут, предпочли бы последовать содержащемуся в названии книги намеку и обратили ее в принадлежность письменного стола или просто обезобразили бы красующийся на ее обложке портрет неприятного господина, – я хотел бы, чтобы она безотказно прослужила вам многие годы, не потребовав от вас затрат на чистку и уход.

То, что я собрал здесь опилки и стружку, скопившиеся за шесть-семь лет нерегулярного труда в цехах журналистики и радиовещания (совершенно нелепая метафора из тех, которых belle lettristes ну никак, похоже, избежать не в силах… ну каким это образом сочинение статей может обладать хотя бы отдаленным сходством с трудом в цехах? Говорил бы ты все-таки по делу), кому-то покажется ни чем не обоснованным нахальством. По этому поводу могу сказать лишь одно: ужасный промах издателей, который вы держите сейчас в руках, есть на самом деле проявление нахальства обоснованного . Книга эта увидела свет лишь потому, что я не один год получал от читателей и слушателей письма с вопросом, где они могут раздобыть запечатленные на долговечном носителе статьи и радиопередачи, которые я с неимоверной безжалостностью навязывал доверчивой публике, – полагаю, эти люди намеревались пугать таким изданием своих детей или использовать его при совершении некоего сатанинского ритуала. Так или иначе, "Пресс-папье" представляет собой результат их настоятельных прошений, и, надеюсь, эта книга преподаст тем, кто несет всю ответственность за таковые, хороший урок.

(Ну что это такое, в самом деле, – "раздобыть запечатленные на долговечном носителе", "результат их настоятельных прошений"? Почему ты обязательно должен унижаться до елейного, неотъемлемого от "Предисловий" тона? И чего ты надеешься добиться твоим издевательским смирением? "Ужасный промах издателей…" "С неимоверной безжалостностью навязывал…" Мерзость какая.)

Первые мои покушения на тот род сочинительства, что представлен этой книгой ("Покушения"? Покушения"?! А это что еще значит? Держи себя в руках все-таки.), состоялись в 1985 году, когда Иан Гардхаус, обладавший до той поры безупречной репутацией продюсер радиостанции Би-би-си, попросил меня написать что-нибудь для программы, которой он дал имя "Красочное приложение". Две или три передачи, сделанные для этого недолговечного предприятия, представлены в разделе книги, озаглавленном "Радио".

"Красочное приложение" сменилось программой "Незакрепленные концы", в самой первой из которых я появился в облике профессора Трефузиса. Идея принадлежала Иану Гардхаусу. За неделю до первой нашей передачи правительство попросило самого настоящего ученого выяснить, как обстоят на нашем телевидении дела с сексом и насилием. Гардхаус считал, что я мог бы высказаться по радио от имени такого человека, ученого-анахорета, с телевидением решительно не знакомого. Я придумал престарелого кембриджского филолога, симпатичного, но временами злоязычного джентльмена по имени Дональд Трефузис.

Трефузис мне нравится. Его преклонные лета и непреклонная эксцентричность позволяли мне отпускать ехидные, а то и просто грубые замечания, которые, исходи они от начинающего комедийного актера двадцати с лишним лет, выглядели бы совершенно недопустимыми. В следующие два или три года я продолжал играть в "Незакрепленных концах" роль Трефузиса с его "Беспроводными эссе". В книге содержится обширная – слишком обширная, мог бы сказать кто-то – их подборка (опять это издевательское смирение… впрочем, ты бы, конечно, назвал его fausse humilite ). Время от времени я также появлялся в эфире под личиной Розины, леди Сбрендинг, увядшей светской красавицы, – пока загруженность другой работой не вынудила меня положить конец столь легкомысленной трате времени. (О-ой, ну угомонился бы ты уже, а?)

Помимо прочего, те часы, когда я не скакал со сцены на сцену и из одной телестудии в другую, я отдавал сочинению еженедельной колонки для покойного ныне журнала "Слушатель". Новый его редактор, несравненный Алан Корен (вот "несравненный" – это, по-моему, хорошо… хоть "милейший рубаха-парень Алан Корен" не сказал, и на том спасибо), выдернул меня из литературного раздела журнала, редактору которого, Линне Трасс, я поставлял время от времени рецензии на новые книги. Некоторые из них и кое-что из напечатанного мной в той колонке воспроизведено в разделе "Слушатель". Для рождественского номера 1987 года я написал рассказ о Шерлоке Холмсе и теперь взял на себя смелость включить в этот раздел и его. (Что значит "взял на себя смелость"? Черт побери, это же твоя книга, так? При чем тут "смелость"? Ну ей-богу .) В разделе "Рецензии и разные разности" содержится пара статей (ты имеешь в виду "две статьи"), написанные для журнала "Арена", а с ними – кое-что из сочиненного для журнала "Татлер", возглавлявшегося в то время великолепным, ныне, увы, уже ушедшим от нас Марком Боксером. В 1989-м издателями "Слушателя" стали совсем другие люди, Алан Корен ушел из него, и я тоже. Спустя недолгое время журнал и вовсе закрылся. (Мы что же, должны усмотреть тут некую связь, так, что ли?)

Спустя несколько месяцев Макс Гастингс, милейший и скромнейший редактор "Дейли телеграф" (ну просто нет на свете людей, которых ты не любил бы, а?), передал мне через человека, охранявшего служебный вход театра "Олдуич", где я играл в одном из самых значительных провалов сезона, в пьесе "Смотрите, смотрите", записку с вопросом, не хотел бы я вести рубрику в его газете. Надо сказать, что как раз тогда я переключился, как газетный читатель, с "Индепендент" на "Телеграф". Не будучи сторонником консервативной партии, я тем не менее обнаружил, что эта газета ближе мне, чем какая-либо другая, и потому с готовностью и радостью (ах, как нам это интересно!) на предложение его согласился.