Светлана разложила все свои вещи по полкам шкафа, повесила на вешалки платья, юбки, майки и отправилась в душ, а Анохин вышел на балкон, облокотился на теплые перила. Совсем стемнело. Небо бледное, далекое. Звезды реденькие, тусклые. Большой двор ярко освещен. Куст банана диковинно и таинственно застыл у забора. Если бы не этот куст, то можно было бы подумать, что стоит он на балконе первого этажа какого-нибудь русского чистого городка. Дмитрий, оглядывая двор, заметил внизу у торца мотеля небольшой круглый бассейн с водой, освещенной со дна голубым светом, догадался, что это джакузи, или спа по-американски.
- Светик, выключай душ! Надевай купальник, быстро! Это приказ!
Они спустились по ступеням к спа.
- Какой маленький бассейнчик, тут и не поплаваешь… Ой, какая горячая! попробовала она воду ногой, пальцами. - Нагрелась за день.
Дмитрий понял, что она ни разу не видела спа.
Светлана осторожно спустилась по ступеням на дно, придерживаясь за блестящие никелированные поручни, присела, погрузилась в спокойную горячую воду. Одна голова осталась на поверхности, и в этот миг он нажал кнопку спа. С бурлящим шумом, мощно и неожиданно для Светланы ударили в нее со всех сторон струи, вода закипела. Она вскочила испуганно, кинулась к ступеням, чтоб бежать наверх, а он, хохоча, бросился навстречу, обнял.
- Сейчас я тебя заживо сварю в этом котле! - потянул он ее назад. - Садись, садись… - приговаривал он со смехом. - Десять минут - и усталость дорожная улетучится.
Горячие струи приятно массировали тело. Приятно было нежно касаться под водой своими ногами ног Светланы. Приятно было видеть блаженство, отражающееся на ее лице, в ее блестящих при свете фонарей глазах.
- Давай-ка проведем сеанс массажа! - шутливо сказал он, взял ее ногу под водой, подставил подошвой под струю, к стене, к самому отверстию, откуда мощно била одна из струй, и стал водить ногой вверх-вниз.
- Чур, я первая в душ! - вскрикнула Светлана в комнате и побежала по мягкому ковру.
Анохин со сладостно вздрагивающим сердцем глядел вслед на ее быстро шевелящиеся лопатки, на ровный ряд позвонков, на тонкую, гибкую талию, на загорелые крепкие ноги. Когда она скрылась за дверью, он стал ходить по комнате босиком, утопая в мягком ковре, думая: если сегодня ночью удастся не сойти с ума, то уж разрыва сердца не избежать! И вдруг молнией мелькнуло в голове, что всего три дня назад он был готов повеситься в туалете издательства! Вода зашумела в душевой, резко ударила ему в уши, резче, чем молния, мгновенно перебила, заглушила ненужную мысль. Анохин явственно представил обнаженную Светлану под душем и с помутившейся головой толкнул дверь, рванул в сторону полупрозрачный занавес кабинки душевой, за которым она стояла под струями воды. Он схватил девушку, прижал к себе и стал целовать ее мокрое лицо.
Сначала она упиралась в него локтями и ладонями, но с каждым мгновением ее руки слабели, раздвигались, скользили ему под мышки, пока не оказались у него за спиной. Теплая вода лилась на них. Он не замечал этого, целовал ее в шею, в плечи. Она быстро водила своими руками по его спине, по затылку, то прижимала его к себе, то отпускала.
Колени у него сгибались. Вдруг струя ледяной воды ударила ему в голову, в спину. От неожиданности он откачнулся от девушки, охнул. Светлана засмеялась, легонько постучала кулаком по его плечу:
- Как я тебя?
- У меня чуть сердце не разорвалось!
- А как ты меня в бассейне? Забыл? Один - один…
Анохин притиснул, вдавил ее всю в себя. И она обхватила, обвила его руками, уткнулась щекой ему в плечо. Холодная вода поливала их.
- Какие у тебя руки сильные! - шепнула Светлана. - И плечи… - Она чмокнула его в мокрое, холодное от воды плечо и спросила с нежной усмешкой: - Остыл? Теперь не мешай мне мыться. Рабыня твоя проголодалась…
Вышла из душевой Светлана в халате и с полотенцем, завязанным чалмой на голове. Вид у нее был серьезный, деловой, озабоченный. Глаза чуть прищурены и очень далеки от него. Перед Анохиным был совершенно другой человек, совсем не та девочка, которую он так безумно целовал пять минут назад.
- Как отсюда позвонить в Россию? - указала она на телефонный аппарат.
Дима назвал ей номер и пошел в душ. Вернулся в шортах, в майке. Светлана тоже переоделась, шумела феном, сушила волосы в кресле за столом.
- Поговорила?
- Не дозвонилась… Томск молчит.
- Ты оттуда родом? Там сейчас девять утра.
- Фу, я совсем забыла!.. Дома же никого нет. Все на работе! - снова взяла трубку Светлана. - Алло, мама! Это я… Да, да, все у меня хорошо, все сдала. Теперь я третьекурсница… Не, мам, попозже приеду… Ты знаешь, откуда я звоню? Из-за рубежа, из Киева… С подружкой. Она давно меня приглашала. Город чудесный… А Днепр, какой Днепр!.. Месяц буду здесь, а потом приеду… Мам, я тебя очень прошу об одном! Если кто позвонит из Москвы и спросит, где я нахожусь, говорите всем, что я в деревне у бабушки. Телефона там нет. Поняла?.. Ничего не случилось! Просто подружка не хочет, чтобы в группе узнали, что я у нее гостила… Все, все, мам, целую, целую! - Светлана положила трубку и секунд десять сидела в задумчивости, водила шумящим феном над головой, потом взглянула на Анохина, улыбнулась как-то виновато: - Я тебя не разорю, если позвоню еще разочек, в Москву?
- Звони, звони!
Говорила она с подругой иным голосом, иным тоном, чем с матерью.
- Ксюша, приветик!.. Не пропала я. Я от Москвы за две тыщи километров… Ну да, в Томске. Пришлось сорваться немедленно, мама телеграммой вызвала бабушка плоха… Ничего страшного, встала, ходит… А как у вас там? Как в клубе? За два дня ничего не произошло? Хиреет, значит, клуб… Все в норме, никаких сплетен?.. Поверить трудно. Значит, "крутые" на юг подались… Все появляются?.. Почти все? А кого нет?.. Ну эти периодически исчезают. Прилетят голубки… Ты для меня сплетни собирай. Люблю сплетни… С каких пор? А как в Томске оказалась. Тут со скуки без сплетен сдохнешь! Всем привет. Пока!
Светлана быстро положила трубку на стол, тряхнула головой, высохшей челкой и вдруг преобразилась в один миг: глаза ее снова блестели, искрились, словно она только что получила важнейшее для нее известие, которого так долго, с нетерпением ждала, тревожилась.
- Отлично! Все отлично! - вскрикнула она радостно, с непонятным восторгом, вскакивая с кресла. Фен полетел на кровать.
Анохину показалось, что она чуть не бросилась ему на шею, еле сдержалась, увидев, что у него серьезное лицо. Он не ожидал такой перемены в ней из-за обычной трепотни с подружкой и почти невинного обмана матери и не успел так быстро настроиться на ее тон.
- Не могла же я сказать им, что я в рабстве на месяц! Что я рабыня! захохотала Светлана и запела, запрыгала мимо него к умывальнику. - Ла-лай! Ла-лай!.. Небольшой макияжик, и твоя раба готова ужинать… Сунь фен в коробку!
В ресторане сидели долго, пили вино, шутили, смеялись, разговаривали без конца. Потом гуляли по бульвару Голливуд, по бледно-розовым звездам на тротуаре. В центре каждой звезды на медной табличке было написано имя какого-нибудь известного деятеля кино. Были у китайского кинотеатра, перед которым на площади на больших бетонных плитах оставили следы обнаженных ног и отпечатки ладоней кинозвезды. Светлана вставала на следы, примеряла их размер на себя. У некоторых звезд были удивительно маленькие ноги и ладони. Рассматривали через освещенную витрину магазина резиновые маски разных окровавленных монстров, любовались высоченными пальмами с гладкими стволами вдоль бульвара. Долго шли за диковинной парой: оба худые, высокие, с железными ошейниками, соединенными цепью, в туфлях на необыкновенно высоких платформах, сантиметров тридцать, не меньше. Волосы у них разноцветные, собраны и подняты вверх в одну линию вдоль головы, как гребень у петуха. Шла эта диковинная пара важно, неторопливо, с достоинством, не замечая прохожих, которые с усмешкой оглядывались на них.
Вернулись в мотель за полночь.
- Устала?
- От впечатлений.
- Разве это впечатления! Один вечер всего в Лос-Анджелесе. Первое знакомство, первые впечатления. Основное впереди… Опа-а! - выхватил он из своей сумки, подбросил вверх, поймал бутылку шампанского. - Выпьем за первые впечатления!
Сидели напротив друг друга за небольшим столом, Светлана в кресле, Дима на кровати. Монотонно шумел кондиционер. Анохин шелушил фисташки, разламывал пальцами треснутые половинки и кормил ее бледно-зелеными солоноватыми ядрами. Она, как птенец, смешно открывала рот, когда он подносил к ее губам орешек. Анохин смеялся, все более хмелел то ли от вина, то ли от нежности. Не стерпел, наклонился, поцеловал ее теплое колено. Почувствовал ее жгучую ладонь на своем затылке, подхватил на руки, перенес на кровать, на белое покрывало и стал целовать, как безумный, чувствуя, как она напряглась, сжалась.
- У меня все дрожит внутри, - прошептал он.
- У меня тоже, - еле внятно, одними губами, ответила она.
- У меня от страсти, - водил он губами по ее уху.
- А у меня от страха… Лучше бы для меня, чтобы ты был грубым и брал меня силой, как свою рабыню!
- Я не буду грубым, - с едва сдерживаемым восторгом шептал он, водил воспаленными губами по ее щеке, виску, уху. - Я буду нежным, как облако… без штанов… - Видно, черт дернул его пошутить.
Светлана громко засмеялась и столкнула его с кровати.
- Дурачок, испортил все! - заливалась она смехом.