Сегодня репетиция уже закончилась, музыканты почти разошлись. На сцене задержалась девушка-скрипачка. У нее светлые волосы, клетчатая юбка, и она похожа на немку. Девушка прижалась щекой к скрипке, отставив смычок, делает пиццикато. Я останавливаюсь, гляжу на нее и вспоминаю свое студенчество, то время, когда учился в Гнеси иском институте и собирался завоевать мир.
Дориан обходит своих учеников, раздает им ноты и медиаторы-Дориан руководит оркестром Народных инструментов, поэтому у него полные карманы пластмассовых медиаторов. Для себя он держит отдельный - черепаховый.
Дориан видит меня, выходит из класса и прикрывает за собой дверь. Глаза у него настороженные - он тоже знает предстоящий разговор и тоже, наверное, готовился к нему.
- Ты что сегодня делаешь? - спрашиваю.
Вместо ответа Дориан достает из-за пазухи афишу и разворачивает передо мной. С афиши на меня снисходительно смотрит мой сокурсник Толька Беляев. Под портретом большими красными буквами написана его фамилия, а пониже синими - Толькина программа: Бетховен, Спендиаров, Григ.
Ничто так не огорчает, как успех товарища. Я смотрю на красные буквы, на синие и говорю Дориану:
- Так что ты сегодня делаешь?
- Когда? - уточняет Дориан.
- Ну, с семи до десяти…
- Я иду в библиотеку сразу после работы.
- Очень хорошо, - говорю. - Я приду к тебе в гости, часов в семь.
- Как же ты придешь, если меня не будет? - наивно удивляется Дориан.
- А ты дашь мне ключ, - объясняю я.
Сейчас скажет: "Не дам".
- Не дам, - говорит Дориан.
- Почему? - ласково интересуюсь я.
Сейчас он скажет, что ему противно.
- Мне противно, - говорит Дориан.
Он нервничает, потому что знает: через десять минут, когда он окончит монолог, ключ будет у меня в кармане.
У Дориана очень дряблая воля, из него никогда бы не получился дрессировщик диких зверей. Дикие звери съели бы Дориана на первой же репетиции.
Через десять минут с ключом в кармане я возвращаюсь к своим дорогим ученикам.
Скрипачка уже ушла. Вместо нее на сцене с веником в руках стоит наша уборщица тетя Фрося. В одну из ее обязанностей входит не пускать в клуб хулиганов. Хулиганов тетя Фрося не пускает, да они и не стремятся. Все хулиганы района давно усвоили, что связываться с тетей Фросей неразумно. Затрачиваемая энергия намного превосходит отдачу.
Чтобы добиться в жизни успеха, надо уметь хотеть. Желать страстно. Вот тетя Фрося страстно охраняет клуб. Я страстно хотел завоевать мир и не завоевал. А Толька Беляев, кстати, никогда не хотел завоевывать мир. Он хотел только играть.
Гелана пришла в шапке. Стояла возле памятника Маяковскому, и по тому, как она стояла, чувствовалось, приготовилась ждать долго.
Я подошел, невидимый со спины, и, улыбаясь, представлял, как трону ее сейчас за плечо, как она обернется и обрадуется, и мы вместе пойдем по улице, и она начнет молоть чепуху.
Я уже протянул руку, но в последний момент почемуто вдруг смутился. Стоять с протянутой рукой было неловко, и я все же тронул ее за плечо.
Далее действие начало развиваться странным образом: она действительно обернулась, но не удивилась, как я предполагал, и не обрадовалась, а посмотрела так, будто пыталась вспомнить, кто я и почему здесь стою.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался я, давая понять, что мы хорошо знакомы.
Гелана прищурилась, у нее было такое лицо, будто она решала в уме арифметическую задачу, и, ничего не сказав, пошла через площадь.
Я не знал, идти мне за ней следом или в противоположную сторону. Она остановилась. Я воспринял это как приглашение и подошел.
- Дайте мне две копейки, - потребовала Гелана.
Я вытащил мелочь, отобрал для нее монету.
- Я сейчас, - предупредила она и пошла к автоматной будке.
Я глядел, как она ступает в высоких сапогах, глядел на необыкновенную эту лохматую шапку и чувствовал смутное беспокойство.
Через минуту Гелана вернулась и сказала:
- Сначала занято, потом никто не подходит. Длинные гудки.
Мы пошли по улице Горького, мимо зала Чайковского. Я вспомнил, что последний раз был в зале Чайковского два года назад.
- Куда мы идем? - неопределенно поинтересовался я.
- К моей подруге, - сказала Гелана. - Я должна занести ей конспект.
- А это надолго? - Мне очень не хотелось заносить подруге конспект.
Гелана ничего не ответила, потом посмотрела на меня и спросила:
- Что?
Очень тонкое общение.
Дверь открыла подруга. Я заметил, что личико у нее бледненькое, а уши торчат перпендикулярно плоскости головы.
Они переглянулись с Геланой, как заговорщики, и скрылись на кухне, а я остался стоять возле двери.
Постояв так минут десять, я решил уйти по-английски, не прощаясь. Но в этот момент, когда я решил уйти, про меня вспомнили.
- А почему вы здесь стоите? - удивилась Гелана, высунувшись из кухни.
Это был довольно сложный вопрос, и я не сразу нашелся, как на него ответить.
- Проходите, пожалуйста! - гостеприимно откликнулась подруга и поманила меня пальцем.
Я правильно прочитал этот жест и доверчиво пошел следом за подругой. Она привела меня в комнату, а сама ушла обратно на кухню.
Кроме меня, в комнате оказалась старуха в штапельном платке с маленькой девочкой на руках.
- А кто это пришел? - громко спросила старуха у девочки. - Это папа пришел?
Девочка поглядела на меня серьезно и подозрительно и вдруг заплакала.
Я смутился, хотел выскочить за дверь, но в это время старуха медленно закружилась и запела:
Съезжалися к загсу трамваи,
Там пышная свадьба была…
Девочка перестала плакать, и личико ее с висящей слезой на щеке было ясное.
- А как мы поймаем голубя за хвост? - спросила старуха. Девочка вытянула пальцы, потом собрала их в кулачок и снова вытянула.
- А как Наташенька делает "дай-дай"?
Наташенька вытянула пальцы, потом собрала их в кулачок и снова вытянула.
Старуха снисходительно на меня посмотрела, ища на моем лице следы восторга и зависти.
- А как Наташенька делает "папа, иди сюда"?
Наташенька, не балуя разнообразием программы, снова повторила тот же самый жест.
- Видал, что деется? - похвасталась старуха и, чтобы сделать мне приятное, сказала: - А Лека - девка самостоятельная. Сама шить может и вяжет на спицах. И учится на "пять", не то, что наша…
Я посмотрел на часы, было начало девятого. Старуха тоже посмотрела на часы и, вручив мне девочку, вышла из комнаты. Я думал, что она пошла за Геланой, но старуха возвратилась одна, держа в руках блюдечко с творогом.
- А сейчас нам дядя споет песенку про уточку… - пообещала она. Такой песни я не знал и запел побочную партию из симфонии Калинникова.
- Чу, завыл, как баптист, - обиделась старуха. - Спой, что быстрое…
- Но я не хочу петь! - запротестовал я.
В это время в комнату заглянула подруга и, сориентировавшись в обстановке, сказала:
- Они кормят, подожди еще немного…
Дверь закрылась, и голоса стали глуше. Я слышал, как подруга сказала: "Только, пожалуйста, не делай глупостей", а Гелана ответила: "Мало ли я делала глупостей, путь будет еще одна…"
Через час, оглохший и отупевший, я вышел на улицу. У меня было такое состояние, будто я проработал целый рабочий день - причем не сегодняшний, а тот далекий, когда еще работал добросовестно.
- Дайте мне две копейки, - потребовала Гелана.
Двух копеек у меня не было, и я зашел в продовольственный магазин. Кассирша менять деньги отказалась, резонно заметив, что мелочь ей нужна больше, чем мне.
Чтобы получить как-то две копейки и не испытывать при этом унижения, я купил румынский коньяк.
Гелана ушла звонить, а я остался ждать, когда она выйдет из будки.
Мне больше не хотелось к Дориану, а хотелось домой.
Хотелось поесть, а потом развалиться в кресле и, вытянув ноги, почитать "Известия".
Гелана вдруг выглянула из телефонной будки и, не сказав ни слова, потащила меня внутрь.
- Позовите Сашу мужским голосом, - приказала она и сунула телефонную трубку к моему уху. Глаза у нее были какие-то стремительные, будто она разбегалась для прыжка в воду.
- Позовите Сашу, - послушно повторил я максимально мужским голосом.
- А кто спрашивает? - поинтересовался женский голос.
- Кто спрашивает? - Я зажал мембрану ладошкой.
- Алексей, скажите, Алексей…
- Алексей, - повторил я.
- Сейчас… - подумав, сказал женский голос.
- Сейчас, - передал я Гелане и протянул ей трубку.
Она посмотрела на меня с ужасом и осторожно взяла трубку, почему-то двумя руками.
Я вышел на улицу. Шел снег, редкий и крупный. Мне показалось, что уже я стоял однажды на этом месте, видел такие вот деревья и фонари.
Гелана вышла из будки, остановилась возле меня, натянула зубами варежку.
- Ну, куда теперь? - уточнил я.
- Поедем к вам.
- Ко мне? - Я очень удивился, и это, наверное, выглядело невежливо.
- Ну да… - не обидевшись, объяснила Гелана. - Куда вы меня весь вечер тянете, вот туда и поедем.
Она посмотрела на меня стремительными своими глазами. А я, глядя в эти глаза, подумал, что из нее получился бы превосходный дрессировщик диких зверей. О всяком случае, меня она могла заставить делать все, что угодно.
Я никак не мог открыть квартиру. Я вставлял ключ бородкой вверх, а надо было как раз наоборот, бородкой вниз.