Зачем он заводит свою песню? Египетская кошка Дина вновь точит во мне коготки. Пока я бездарно шлепаю картами по столу, помощницу Вия с Большой Конюшенной вполне могут тискать лапы очередного продавца шавермы. Не сомневаюсь – дрянь способна на многое. Подобные дурацкие мысли – словно шарики от пинг-понга: отбрасываешь их – прилетают обратно!
А вот Кролик нисколько не огорчается:
– Господа! Нужны деньги – не стесняйтесь! Жду здесь завтра с восьми утра.
И удалился – как ни в чем не бывало.
Гриб-боровик прощается с коньяком на удивление быстро. Васенька с подсевшим Николаем ударили по бутербродам. Зимовский подбирает виноградную дробь.
– Последняя надежда – муж уберется из города, – не прекращает бубнежку с набитым ртом поручик. – На следующей неделе, вроде, собрался навестить родню в своей долбаной Шепетовке. Неизвестно, отправится или нет. Он ведь и вернуться может с полдороги!
– Отелло удивительно проницателен, – выплевывает в кулак последние косточки актер. – Стоит мавру шагнуть за порог, и прелюбодеяние неизбежно. Вы летучей мышью прошмыгнете в окно!
– В ее квартире исключено! – пугается Киже. – Трое детей. Старший возвращается из школы в двенадцать. С двумя другими двоюродная бабуля. У меня мать, сестра, опять-таки, бабка! Но почему все так сложно в этом мире? – набрасывается на Бога. И Ему же жалуется: – Она свободна с четырех до пяти. От силы – до половины шестого! Где сейчас взять теплое место? Батарею в парадной?
– Ждите весны, мой друг! – не теряет оптимизма Портос. – Черемуха, парки. Глухие местечки, в которые не заглядывают любопытные.
– Опять весна! – капризничает Киже. – Да известно ли вам, что когда приходит весна, у нее – неотложные дела на даче! Она начинает метаться между работой и огородом. Кроме того, весной у нее обострение желудка. А кто, скажите, может расслабиться, если расслаблен желудок? И, опять-таки, придурок-муж! Весной он становится ненасытен: набрасывается на нее утром и вечером. И так каждый день – она едва ноги таскает!
– Хорошо – лето! – не сдается Зимовский. – Дети с бабкой на даче. Масса витаминов!
– Лето – просто невыносимое время. Муж буквально от нее не отходит: таскает за собой на загородные шашлыки! Нет, я решился! Пусть только он уберется из города хотя бы на день. Если опять отменит поездку, я не знаю, что делать! Паровоз уйдет!
– Опоздал на поезд, не рви на себе волосы. Дождись следующего! – рассуждает актер.
– Легко говорить "дождись"! – сокрушается Киже. – У вас же нет подобных проблем!
– Ну, милый Дон Жуан! На такую глупость как страсть, могу даже я попасться!
– Он, скорее, Казанова! – вставляю рассеянно.
– Нет, нет! – бурно протестует Зимовский, радуясь возможности пройтись по классике жанра. – Поведение Казановы – голый расчет коллекционера: пришпиливает в альбом красавиц, точно бабочек. Итальяшка исключительно пуст! Господь, в конце концов, возмущен подобным цинизмом – и вот наказание пакостнику: пошлейшая и безобразная старость! Дон Жуан не представляет собой подобную арифметическую машинку. Напротив, друзья мои, вся сила его – в великой искренности вожделения. О, женщины чувствуют подобную искренность всеми порами кожи! Дон Жуан желает по-настоящему. Причем всякий раз, как последний! Награда: великолепная смерть!
У Николая поразительное чувство времени. Бармен не прибегает к часам. В двадцать один ноль-ноль актера сдергивает с эмпирических небес все тот же ненавистный им "ящик".
При виде глинистой Сунжи вновь впадаю в прострацию. Где сейчас упертый мой предок? На какой исцарапанной, облепленной мешками БМП, которая разве что от рогатки может спасти?
– Боже мой, а у меня голова совсем другим забита! – внезапно прозрел Киже. И ужасается собственным шорам: – По сравнению с тем, что творится, глупо бегать за бабой…
Портос взорвался, словно кумулятивная граната. Набрасывается на него самым ожесточенным образом:
– Какое невежество! Какое поистине детское непонимание! Да как вы смеете то, на чем всегда будет держаться мир, припечатывать словом "глупо"? Вы лепечете "глупо" в отношении Шекспира и Данте? Оставьте свое кощунственное поношение! Мы только что рассуждали о единственно великом! К черту войну – она всегда завершается: победой или поражением – какая разница! К дьяволу потрескавшийся по швам рубль! Безработицу, холод, голод – к чертям собачьим! Одно непререкаемо: обладание женщиной на батарее в парадной. Швыряйте в меня даже не камни, а целые монолиты с египетских пирамид, если я не сказал правду! Жгите, топите, тащите на крест.
– Сам понимаю – психическая болезнь! – уныло твердит Киже.
Обвинитель согласен. Но есть и слова утешения:
– Поверьте, лучше этим забивать голову! Один мой товарищ, доктор филологии, отец семейства и всяческий лауреат, вколотил в свою рак собственного желудка. Теперь равнодушен даже к котировкам валют! Постоянно взвешивается, зеркало оккупировал, а главное, всякий раз в конце разговора прощается навсегда. Убеждать его, что существует такая мелкая вещица как "плод воображения", – самое утомительное из занятий. Вот теперь представьте, каково прожить еще лет пятьдесят, поливая грязью врачей, которые с похвальной регулярностью строчат один и тот же диагноз: клиника имени Кащенко! Хорошенькая перспектива? Так что лелейте свои безнадежные планы, молодой человек! Изощряйтесь в эротических фантазиях! Мечтайте завалить возлюбленную хоть на угле в кочегарке! Бьен?
Младший раскромсал чудовищно тупым ножом батон: глотает его, словно карась наживку.
– Сейчас направлюсь к Адке! – сообщает. – Чудесная девочка!
– И чем же она чудесна?
– Курит индейскую трубку! Не ароматизаторы, а настоящую коноплю!
Монтекки и Капулетти нашли друг друга. Все для парочки сводится к тому, чтобы добыть "балдеж": любую дрянь готовы попробовать! Уписывая булку за обе щеки, мой баран повествует – у возлюбленной на старинном комоде прописан фарфоровый китаец с качающейся головой:
– Стоит подуть – у китаезы тоже сносит крышу! – Вот и все впечатления. Правда, лирике находится место: – Адка – классный дизайнер. За пять минут экибану создаст – закачаешься. Последнюю приготовила из ветки, двух шишек, еловой хвои и презерватива. Ее какой-то японец учил, настоящий "сэнсей". И, вообще – не жадная. Вот только с братцем часто ругается. Кстати, ты его разыскал?
Ах вы невинные глазки!
– Не прыгайте на диване! Не плещитесь в ванной. Мне плевать на вашу "дурь", но не оставляйте гадость на виду, потому что мать плачет. И, вообще, что ты без толку болтаешься!
– А ты с толком?! – восклицает младшенький, смешивая рукавами разводы чая и крошки, которыми щедро посыпан столик. Вновь в нем пускает корни снисходительность, которая так меня бесит. Далее следует программное заявление: – Я никому не мешаю. Что касается платка, сама за шкаф полезла. Что ей было там делать? Не убивалась бы потом! Нет, сунулась! Заметь, ей это нужно.
– Что нужно?
– Ну, поплакать, себя пожалеть. Она ведь не может, чтобы не пострадать, – а причина найдется. У любого человека всяких скелетов навалом! Матушке порыдать захотелось, вот и нагрянула. Старый трюк! Скажи, отчего ей не сидится на даче с хахалем? Живи – не хочу, не то что с папашей. Ты не задумывался над тем, почему люди являются, когда их не ждут? Возвращаются мужья из командировок, ну и прочее. И ведь железно знают: есть в кроватях у жен любовники, и таблетки за шкафом. Но лезут. Это – чтобы самим пострадать. Да плевать мне на ее страдания! – совершенно искренне продолжает. – Пусть притаскивается, когда ее об этом не просят. Она обязательно что-нибудь найдет. Главное – захотеть!
Всласть насвинячив на кухне, он двигает ходули к выходу. Джинсы – сплошные винные разводы, даже на мосластой, как у верблюда, заднице – впечатляющее пятно. Что касается свитера – в нем не только спят, но и принимают редкие ванны. В прихожей брат стаскивает с трюмо вонючий рюкзачок, в котором уже полгода похоронена "Игра в бисер" Гессе. И прежде чем милостиво позволить мне закрыть за его высочеством трижды проклятые замки, советует:
– Сам-то займись наконец делом!
Посвистывая, этот Труффальдино из Бергамо убирается к своей насквозь прокуренной возлюбленной, к ее трубке и фарфоровому китайцу, который часами готов качать пустой никчемной башкой. Непрочитанный немецкий классик хлопает его по спине.
Ночь – коту под хвост: изводит знакомый писк. Скорее всего, мать тревожится о младшеньком. Переливание из пустого в порожнее – ее любимая процедура. Хотя, вполне возможно, включен авторобот. Или марсианин ткнул в первый попавшийся номер: как насчет позднего ужина в зависшей над нашим болотом инопланетной лоханке?
Все-таки хладнокровие – не моя добродетель: за шнур подтягиваю телефон. Господь мой, она – вся такая внезапная, противоречивая вся – буднично зовет посетить свой божественный уголок. Даже сам не пойму, что ворочаю языком. Кажется, благодарю эту богиню Кали. Спрашиваю, задыхаясь: "Когда?"
– Сейчас, дурачок! Ты занят?
Вместе с вешалкой выдран из шкафа единственный пиджак, вслепую хватаю галстук, а затем еще один, отцовский, военный! И еще! Я, точно сошедший с ума фокусник, извлекаю разноцветные удавки, пока не нащупываю наконец последний шнурок – истинная находка для тех, кто собрался свести счеты с жизнью. Чудом сохранилась выстиранная рубашка! Зубной тюбик "Маклин" испускает последний вздох. Материнским кремом для лица щедро сдабриваю привыкшие к безнадежному спартанству ботинки. И целого мира мало!
Боже, я даже успел побриться.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...