При этом он попытался было подняться, чтобы продемонстрировать, как правая нога может уходить влево сантиметров на двадцать от оси движения. Но правая, действительно пошла влево, а левая стремительно подломилась, и он плюхнулся обратно в кресло, благоразумно заключив:
- К тому же мне с ними работать.
Но Игната уже "понесло". Теперь не без стыда он вспомнил, как на заваленном "прессой" журнальном столике нашел-таки нужную газету. Как набрал какой-то номер и заплетающимся языком начал переговоры по телефону о заказе в службе знакомств. Как обсуждали - кого пригласить: может, двух блондинок? Но Василий почему-то пожелал непременно "брунетку", не понимая, зачем они им вообще понадобились, эти блондинки-брюнетки, и что с ними делать. Ведь все части организма уже живут своей самостоятельной отдельной жизнью, не подчиняясь ни командам из головы, ни первобытным инстинктам. К тому же отчаянно хотелось спать.
И вот теперь, в утренней реальности, девчонки - скорее всего, действительно блондинка и "брунетка" - хохотали в ванной. Над чем или над кем они смеялись, и, вообще, узнают ли заинтересованные стороны друг друга…
- Игнат, - прошептал Василий, - спроси девчонок, мы им ничего не должны?
- Сам спроси…
Через несколько минут хлопнула входная дверь, означая, что ночные гостьи ушли, а с их уходом закончились и воспоминания. Теперь предстояло начинать жизнь сначала. Игнат, снова рухнув на постель, закрыл глаза.
Когда часа через полтора он вновь размежил веки, перед ним стоял уже умытый и одетый Василий. Надо сказать, что Василий был рослым, отлично скроенным мужиком с классической фигурой пловца - широкие плечи, длинные ноги. Галстук он засунул в карман пиджака, где с приятным удивлением обнаружил несколько купюр по сто рублей. Теперь, держа их в руках, он вопросительно смотрел на Игната.
- Да, давно мы так не принимали… - глубокомысленно изрек Василий. - Хорошо хоть не до чертиков.
Голова трещала, в организме ощущалась какая-то дрожь, но друзья решили не похмеляться, чтобы не уйти в новое пике. Попили крепкого чая и двинулись в сторону известной им бильярдной, чтобы, используя наследное мастерство Игната - папа был знаменитым маркером, а теперь уже и сын стал известен как мастер русской пирамиды, - попытаться исправить пошатнувшееся финансовое положение.
…В каюте капитана корвета "Стремительный" сидели двое. Сам командир - капитан Петр Степанович Юхнин, сорока лет, но уже с пробивающейся сединой, в форменном сюртуке с эполетами, но без аксельбантов и прочих принадлежностей, - и чисто выбритый, с полоской черных усов, лейтенант Александр Коршиков, который уже оделся для скорого выхода на вахту. На столе лежал коричневый пакет под сургучными печатями.
- Вот какое дело, Александр Викторович, - чуть грассируя, произнес капитан. - Перед нашим уходом из Кронштадта меня вызвали в Петербург в Адмиралтейство и вручили этот пакет со строгим наказом вскрыть на подходе к Маврикию. Примерно за сутки хода. При этом было указано, что этот конверт - нам обоим, а тот, который внутри, лично вам… Я и сам немного удивился, получив такое распоряжение, вы у нас человек молодой и уже на примете в Адмиралтействе. Правда, вы и в Географическом обществе состоите. Полагаю, что это по географической части… Не возражаете, если я вскрою?
И Юхнин, понимая, что отказа не будет, потянулся за специальным ножом для открывания почты. На темляке у него была голова льва - нож был куплен по какому-то случаю в Сингапуре, где львов особенно боготворят.
Коршиков согласно кивнул. Он и сам был немного озадачен такой ситуацией.
Юхнин начал читать про себя лист с императорским вензелем наверху и, по мере прочтения, приходил во все большее изумление.
Дочитав первую страницу, он молча передал ее лейтенанту.
Александр по мере чтения становился все более и более серьезным, хотя он и был предупрежден одним из сослуживцев еще до ухода в поход, что касательно него готовится распоряжение.
От хлесткого удара бильярдные шары разлетелись по всему столу. Игнат действовал в своем привычном стиле - агрессивно, используя тактику "силового давления", - как любят повторять хоккейные телекомментаторы.
Постепенно партия приближалась к эндшпилю, то есть к завершающим ударам.
Еще один удар - и раздался дребезжащий звук вибрирующего дерева.
- Кикс, - произнес маркер и неторопливо поставил шар с полки, прикрепленной к стене, на зеленое сукно стола у пустого борта.
На полке Игната теперь лежало пять шаров. У соперника - довольно мрачного парня в рубашке, больше похожей на ковбойку, правда сшитую, скорее всего, в этой самой стране ковбоев, было шесть - и право удара. Для него было не столь важно, что выиграны триста рублей, он знал, что обыграл известного мастера, и этот успех воспринял с достоинством, без дешевого ликования, скорее, как победитель важного матча на Уимблдоне - подошел и пожал руку Игната со словами "спасибо за игру".
Игнат извлек из кармана последний полтинник. Его мутило, руки подрагивали. Он тяжело посмотрел на друга, точнее - на его фотоаппарат, висевший в районе груди в положении боевой готовности. Перехватив этот взгляд, Василий отчаянно прижал камеру к себе.
- Это - мой кусок хлеба! - мрачно сказал он. - Не подходи - зашибу!
Игнат сделал руками примиряющий жест, словно говоря: что ты, что ты, ни-ни, спокойно, спокойно, никто на твой кусок хлеба не посягает, и в мыслях не было…
Коршиков понял серьезность момента и отвел взгляд.
Друзья вышли из бильярдной. Настроение - хуже некуда. В карманах звенела пустота. Игнат понимал, что попытки оправдаться ни к чему не приведут. Да, киксанул пару раз, так ведь такое было состояние, что и глаз не навострен, да и в правой руке, главной у бильярдиста, ощущался некоторый тремор. Но голова уже начинала соображать. Тема для соображения была одна - где взять денег? Надо как-то выкарабкиваться. Они спустились к закованной в гранитные берега реке.
- Эх, был бы здесь берег нормальный, сейчас бы искупались, освежились, глядишь, и кувшин какой нашли бы, - рассуждал Игнат, безразлично глядя на Москву-реку, по которой шел бывший речной трамвайчик, переделанный под прогулочное судно и переименованный оборотистым судовладельцем в "Царицу Елену" в честь то ли своей жены, то ли подруги.
- Какой кувшин? Зачем? - не сразу понял Василий.
- Ну этот, со стариком Хоттабычем…
- А… этот… Знаешь, объявление в газете напечатали: "Трахаю, тибидохаю с 10 до 18, перерыв на обед с 13 до 14 часов". И подпись: "С. Хоттабыч".
И хотя анекдот был с бородой, Игнат все равно рассмеялся. Постепенно он приходил к мудрости, изреченной старшиной Григорием Матвиенко, когда они обсуждали план действий в севшей на мель подводной лодке. Посадка на мель была учебной, но все равно неприятной.
- Так вот, парни, запомните, безвыходных ситуаций не бывает, - сказал тогда старшина второй статьи таким тоном, словно гвозди заколачивал, чтобы врезалось, как говорится, на всю оставшуюся жизнь, до гробовой доски.
После этого старшина приказал задраить переборку, надеть гидрокостюмы и открыть аварийный люк. Сверху обрушился поток воды.
Так на всю жизнь они и запомнили, что выход всегда есть, надо только не теряться и сообразить, где находятся гидрокостюмы и этот самый люк.
- Безвыходными бывают только пустые головы, - подвел тогда итог старшина, когда все сидели в учебном классе, отойдя от полчаса назад пережитого потрясения.
Игнат у себя в квартире, стоя на табурете, который опасно пошатывался под его весом, рылся на антресолях и бурчал, подавая Василию то перевязанную пачку книг, то старые коньки.
- Ищите да обрящете… - послышалось, наконец, его удовлетворенное высказывание. - Мать нашу…
С этим он вытащил из-за завалов небольшой сундук деда - потомственного моряка. Вместе друзья начали извлекать на свет божий всякую рухлядь: коробку с секстантом, подзорную трубу в футляре, странные навигационные приборы, морские карты и, наконец, несколько кляссеров со старинными марками.
Собственно ради них Игнат и затеял эти поиски - вспомнил о марках как о ценности, которая может быть реализована. Теперь оставалось узнать, где и как можно осуществить "операцию". С помощью нескольких телефонных звонков требуемая информация была получена. Оставалось реализовать задуманное.
Дочитав первую страницу, Юхнин молча передал ее Александру.
Тот тоже по мере чтения становился все более и более серьезным.
- А я и не ведал, что под моим началом такой офицер находится, - завершив чтение второй страницы, простодушно признался капитан. - Так вы, Александр Викторович, являетесь особо доверенной личностью, поручаются вам дела государственной важности, можно сказать, с перспективой на века… Ну, свой конверт вы у себя в каюте открывайте, мне и знать того, что, судя по всему, вам поручается, не стоит. Пусть пока все идет своим чередом, а завтра в десять утра жду вас у себя, чтобы мы смогли обсудить план наших действий… Да, пусть все идет своим чередом, так что продолжайте службу, как и предусмотрено судовой ролью.
…Океан лишь бугрился волнами, ветерок слабо тянул, а потому вахта у Александра выдалась спокойной, можно было и предаться размышлениям…