Дома Наташа естественно распеленала Сашеньку, и Стас с ужасом убедился, что девочка совсем не большая, как говорил доктор, а наоборот, очень даже маленькая. Маленькими и тоненькими были ее ручки и ножки и уж совсем слабенькой выглядела шейка, на которой даже не держалась круглая выпуклая головка. Глядя на это Стас понял, что в ближайшие несколько месяцев, пока она не подрастет и не окрепнет, он даже не решится взять ее на руки из боязни сломать ей что-нибудь, и только с опаской смотрел, как быстро и ловко Наташа переодевает малышку, бесстрашно перекатывая ее с одного бочка на другой. К вечеру, правда, Наташа уговорила его взять ее на руки и подержать солдатиком, пока она не срыгнет после еды. Ему повесили на плечо полотенце и осторожно вручили малышку. Ее головка, которую она, понятное дело, сама не могла держать доверчиво легла ему на плечо, а поднятые вверх ручки как будто бы обняли за шею, и он, замерев от такого доверия, стал нежно поглаживать ей спинку снизу вверх, как велела ему Наташа. Она была такой маленькой, такой хрупкой, такой беспомощной, что он вдруг подумал, сколько же нужно любви, нежности, заботы, чтобы вырастить одного единственного человеческого детеныша и какая страшная ответственность лежит на нем, ответственность за жизнь человека, потому что только он и еще Наташа стоят между суровым миром и этим осиротевшим ребенком.
Через два дня прилетели его родители. Перед тем, как позвонить им и сообщить о внучке, он целый день думал, что им сказать. Они не знали о его тайне, были уверены, что могут получить внуков в любой момент, как только их сын женится на достойной его особе. Единственное затруднение было только в том, как найти достойную, потому что планка, особенно у его матери, стояла очень высоко. Еще бы, сын и красавец, и умница, и миллионер, поэтому ему тоже нужна была и красавица, и умница, и дочь миллионера, а еще с хорошим характером, с умением вести его роскошный дом и при этом любящая его самого, а не его деньги.
В известии, что у него родилась дочка, его мать сразу почувствовала угрозу всем своим планам и засыпала его морем вопросов, откуда дочка, кто ее мать, и как он вообще мог допустить, чтобы этот внебрачный ребенок родился.
– Допустил, потому что был уверен, что это не мой ребенок, – объяснил Стас.
– А теперь ты точно знаешь, что это твой? – саркастически спросила мать.
– Да, теперь точно знаю, так как может быть, тебе известно, что существует такая вещь, как генетическая экспертиза.
– Ну хорошо, так что ты теперь считаешь, что обязан жениться на этой женщине? Кто она?
– Это уже неважно, – сухо ответил он. – Я даже если бы и хотел, не могу на ней жениться, так как она умерла сразу после родов.
– Как умерла? – ахнула мать. – Что с ней случилось? Разве в наше время бывает такое?
– У нее было больное сердце, так что я теперь отец-одиночка, – попытался неловко пошутить Стас.
– О господи, – снова пришла в ужас его мать. – Нам только этого не хватало. Но разве у нее нет никаких родственников, которые могли бы забрать ребенка? Ведь не можешь же ты ее воспитывать сам.
– Именно это я и собираюсь делать.
– Но ведь это невозможно.
– Почему же? Я взял ей хорошую няню, так что за ней есть кому смотреть, и я собираюсь ее вырастить сам.
– Но ведь ты же должен будешь когда-нибудь жениться, у тебя и у твоей жены будут другие дети, захочет ли она терпеть чужого ребенка?
– Не чужого, мама, а моего.
– Но для нее чужого.
– Так что ты хочешь? Чтобы я отдал своего ребенка в детский дом?
– Нет, конечно, об этом не может быть и речи. Но какой-то другой выход все равно должен быть.
– Да? И какой же?
– В общем так, я думаю, мы с папой должны к тебе приехать и подумать на месте. Мы все равно собирались навестить тебя, ведь уже почти восемь месяцев не виделись, так что я ему все скажу сегодня, и, наверное, завтра-послезавтра мы прилетим. Я позвоню тебе, когда нас встречать.
По дороге из аэропорта мать продолжала засыпать его градом вопросов и предложений, куда девать ребенка, но Стасу было все равно, что она говорит. Он уже не представлял себе жизни без дочки. Отец отнесся к новости более толерантно и время от времени пытался урезонить жену, но ему не удавалось. Стас уже приготовился к тому, что без крупной ссоры с матерью все равно не обойдется, но, как ни странно, Сашенька сама помогла ему решить этот вопрос. Когда мать увидела ее, она только всплеснула руками, осторожно взяла ее на руки, и как ни в чем не бывало, очень нежно сказала:
– Здравствуй, маленькая, я твоя бабушка, мы с тобой будем очень любить друг друга, да?
И пораженному Стасу оставалось только констатировать, что маленький ребенок действует завораживающе на любую женщину, даже на такую, как его мать.
А вечером они с отцом уже откровенно смеялись, когда сидя за кружкой пива, слушали, как из ванной комнаты, где мать и Наташа купали ребенка, доносится нежный лепет и агуканье новоиспеченной бабушки.
– Знаешь, в каждой нормальной женщине все равно живет стремление быть в первую очередь мамой, бабушкой, то есть, стремление растить ребенка, даже, если она и твердо решила посвятить свою жизнь карьере. Я ведь, между прочим, хотел иметь несколько детей. После тебя все пытался ее уговорить на второго, она все откладывала, то диссертации ей нужны были, то поездки на конференции, а потом стало поздно. И хотя она всю жизнь мне потом говорила, что ни капли не жалеет, что больше не рожала и одного с нее хватит, я думаю, она жалела, что не родила себе дочку. Вот теперь слышишь, как отрывается?
– Да слышу, конечно, – засмеялся Стас. – А только чего ж она всю дорогу придумывала, кому бы можно было отдать Сашеньку?
– Да это так, нужно же ей было поворчать немножко. А сама набрала с собой твоих детских фотографий, чтобы сравнить вас, похожа она на тебя или нет.
– Ну и сравнила?
– Сравнила, конечно.
– Ну, и что решила, похожа или нет?
– Сказала, что Сашенька точная копия… ее самой, – захохотал отец. – Она оказывается, и свои фотографии тоже взяла.
Родители прожили у него три дня. За это время мать очень близко сошлась с Наташей, много разговаривала с ней, смотрела, как та ухаживает за ребенком, и наконец, сказала:
– Тебе крайне повезло с Наташей, она очень хорошая женщина, так что за внучку я теперь спокойна. Она в надежных руках.
После этого они с отцом уехали, и Стас, Наташа и Сашенька зажили втроем.
* * *
Первые дни Стас прожил в ужасной тревоге. Он все никак не мог опомниться от ответственности, которую взял на себя. Он отвечал за жизнь человека, он должен был вырастить эту девочку, не допустить, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое и обеспечить ей счастливое детство. Когда он думал о том, что она может, не дай Бог заболеть, или ей чего-нибудь будет не хватать, а он и не догадается, чего, а ведь она его единственный ребенок на всю жизнь, он приходил в ужас. Одна надежда была на Наташу, и Стас с благоговением выслушивал ее распоряжения и с готовностью их выполнял. Несмотря на то, что у них была радионяня, когда Наташа отлучалась из комнаты, он сидел у кровати девочки, прислушиваясь к ее дыханию. Однажды он задремал и во сне ему почудилось, будто кто-то крикнул ему в ухо, что же ты спишь, у тебя ведь ребенок, и он вскочил, испуганный, что с девочкой что-то случилось, пока он спал. Но все было в порядке, и Наташа посмеялась над ним, когда он рассказал ей об этом.
– Младенцы гораздо крепче и приспособлены к выживанию лучше, чем нам кажется, – говорила она ему. – Они ведь продолжение рода, а это главное, к чему стремится природа, поэтому она заложила в них максимум выживаемости, но конечно, им необходим надлежащий уход.
Надлежащий уход у Сашеньки был, это Стас знал точно и Наташе доверял безоговорочно. В его душе прочно поселилось какое-то доселе ему неведомое теплое нежное чувство, которому он сам удивлялся, так как раньше ничего подобного не знал и даже не подозревал, что с ним может такое произойти. Конечно, ему по-прежнему приходилось много времени уделять работе, так как дело есть дело, и без хозяйского глаза даже самый налаженный бизнес скоро развалится. Часто в разгар рабочего дня он настолько погружался в этот беспрерывный процесс переговоров, заседаний, изучения документов, что забывал обо всем на свете и вдруг, отдавая какое-нибудь распоряжение или устраивая головомойку нерадивым работникам, он неожиданно ощущал внутри себя какую-то радость и в первые секунды с недоумением думал, а что же это такое, что хорошего у него случилось и тут же вспоминал, ребенок, дочка, Сашенька – вот что теперь у него есть, и всю его душу заполняло ликование, он отец. Ему хотелось, чтобы время промчалось быстрее, чтобы она поскорее подросла и начала понимать, как он ее любит, и как о ней заботится.
– Когда она уже начнет узнавать меня и улыбаться мне? – смущенно спрашивал он Наташу.
– Через несколько месяцев, потерпите, – отвечала та, и он только вздыхал, легко сказать потерпите.
– А когда она начнет говорить мне "папа"? – еще более смущаясь снова спрашивал он.
– О, ну это месяцев в девять. И Наташа отворачивалась, чтобы скрыть улыбку при виде расстроенного лица нетерпеливого папаши.
Стасу еще повезло, что Саша оказалась здоровым и веселым ребенком. Она хорошо ела, по ночам спала, редко плакала и часто улыбалась. Иногда, видя, как она во сне вдруг расплывается в широкой улыбке, Стас удивлялся и спрашивал:
– Почему она улыбается? Что такое смешное могло ей присниться? У нее что, есть чувство юмора?
– Это просто с ней сейчас ангелы разговаривают, – серьезно объясняла ему Наташа, и Стас ей верил.