Публика в зале сидела разнообразная. Были здесь и пузатые дядьки в шортах и с молоденькими девицами, и пузатые дядьки в солидных деловых костюмах со стервозного вида референтшами, и компания тощих, словно засушенных в вакуумном колоколе, бизнес-дам, которым с их постоянной диетой делать здесь, по правде сказать, было нечего. Были молодые и поджарые, словно с рекламных обложек, энергичные деловые люди, должно быть ворочающие немалыми суммами в банках, или, может, напротив, жиреющие на контрабанде цветного металла, а скорее всего – крупье какого-нибудь казино. Были здесь и подростки, отчетливо понимающие, какими суммами располагают их родители, а потому ведущие такой образ жизни, чтобы никто не подумал, что их родители "стоят" меньше; эти выглядели скучающими и утомленными.
Официант прикатил на хромированной тележке первую перемену. Как и ожидал Чичиков, французские закуски с кислым, не любимым Чичиковым соусом.
– Улитки, – недовольно проворчал он. – Спаржу и зелень я возьму, устриц, пожалуй, тоже, а остальное кати обратно. И принеси, будь добр, водочки, граммов двести. Для дезинфекции. У вас тут, наверное, и тараканы бегают…
У официанта от негодования лицо сделалось бледное. Но он смолчал, лишь кивнул и удалился вместе с тележкой. А Чичиков подпустил ему вслед довольный смешок. День складывался удачно.
Когда с обедом было покончено, Чичиков вновь откинулся в кресле, но на этот раз умиротворенно, выкатив брюшко, для чего ослабил ремень на штанах. Ковыряя зубочисткой в зубах, стал обдумывать, с чего следует начать задуманное дело. По всему выходило, что с губернской библиотеки, которую он миновал по пути к отелю и которая находилась совсем неподалеку. Надо поработать с местной периодикой, ознакомиться с положением в городе под интересовавшим его углом зрения.
Чичиков достал мобильник и сбросил на пейджер Бычку распоряжение: "Разводи пары".
Губернская библиотека размещалась в массивном, цвета детской неожиданности здании с колоннами. С фронтона, из-под самой крыши, смотрели вниз напряженные лица деятелей культуры, словно пытаясь предупредить прохожего: "Не заходи сюда, добрый человек. Если не гонит крайняя нужда – пройди мимо". Но Чичиков оставил без внимания немые предупреждения и, отворив тяжелую деревянную дверь, вошел в гулкий, высокий вестибюль.
Такого солидного человека в библиотеке не видели давно, с того самого раза, как на крыльце отреставрированного хранилища знаний перерезал ленточку городской Голова. Внутрь, правда, Голова вошел скорее нехотя, по принуждению сотрудников, наскоро поставил росчерк в книге почетных гостей и поспешил выйти вон. Чичиков тоже не удостоил вестибюль внимательного взгляда, а со значением откашлявшись, спросил у гардеробщицы, где кабинет директора. Получив ответ, благосклонно кивнул и стал подниматься по широкой, как в Эрмитаже, лестнице.
Сойти с лестницы на третьем этаже мешал стол, почти совершенно перегородивший вход в коридор. У Чичикова потребовали абонемент. Не взглянув даже на обратившуюся к нему с этим требованием особу, Чичиков обронил на ходу: "К директору", не без труда протиснулся в узкий промежуток между перилами и столом, но вдруг остановился и спросил: "А где он здесь?"
– Вы из отдела по культуре? – уже скорее робко осведомились из-за стола.
– Это важно знать?
– Извините. Кабинет директора налево по коридору.
Директором оказалась женщина приятного возраста – лет пятидесяти, моложавая, несколько склонная к полноте, впрочем, скорее радующей мужской глаз. Одета она была в манере, пожалуй, что вызывающей. Юбка цвета спелой вишни хотя и принадлежала деловому костюму, но, во-первых, чересчур плотно обтягивала бедра, а во-вторых, заканчивалась не то чтобы совсем высоко, но определенно выше колен. Блузка с переливающейся вышивкой – тропической птичкой, имела интригующее декольте, а на чистой, не то чтобы молочной, но все же достаточно гладкой коже блистало бижутерное египетское ожерелье из больших кроваво-красных бусин, вкрапленных в массивные позолоченные звенья. На мочках ушей рдели такие же красные капли стекла. Одним словом, директриса была женщиной приятной на вид, единственное, чего недоставало, так это утонченности. Впрочем, кто сказал, что утонченность – это безусловное достоинство, иногда как раз наоборот.
Когда Чичиков вошел, она стояла у раскрытого окна и обмахивалась журналом, в кабинете было душно. Приторный запах французских духов показался Чичикову невыносимым. Но он решил держать себя в руках.
При виде Чичикова директриса кокетливо всплеснула руками, отчего журнал шлепнулся на пол. Чичиков прочитал название "Космополитен" журнал для женщин, которым в этой жизни уже делать нечего, то есть не то, чтобы нечего, просто не они, а для них делают.
– Ой, вы меня испугали, – сказала директриса, стрельнув глазами.
Чичиков кивнул, изобразив на лице приятную улыбку. Но в галантном жесте отказал – журнал с пола поднимать не стал, решив проследить, как это получится сделать в узкой юбке и декольте. Однако директриса, словно не заметив, подошла к Чичикову и, протянув руку, представилась:
– Ядвига Романовна.
Чичиков, мягко обняв ее пальцы одной лишь ладонью, пожал протянутую руку и, в свою очередь, представился:
– Чичиков Сергей Павлович. Прошу мою визиточку, – и непринужденным движением извлек из кармана карточку с золотым обрезом.
– Ну-ка, ну-ка, – Ядвига Романовна, близоруко прищурившись, поднесла ее к глазам. – Нет, без очков уже не могу. Годы.
– Помилуйте, Ядвига Романовна. Какие годы? Да вам на вид дашь лет тридцать пять, не более! – бархатно ввернул Чичиков.
– Ой, – махнула она рукой, – о чем вы говорите… Корпорация "Гадес", владелец. Номера телефонов московские?
Чичиков промолчал.
– Понятно, только с помещениями сейчас трудно. После реставрации знаете, сколько желающих арендовать?
– Я совсем по другому поводу, – замахал руками Чичиков. – На помещение не претендую.
– Ну что ж, присаживайтесь.
Чичиков с едва заметной долей вальяжности, не желая разрушить образовавшуюся легкость в общении, последовал приглашению. Ядвига Романовна уселась напротив и выжидательно сложила руки на столе.
– Видите ли, просьба моя незначительна. Интересуюсь известными аспектами жизни вашего города. Нуждаюсь в квалифицированном обзоре прессы, так сказать, ревю. Меня интересуют главным образом события последнего года.
– Ну, Сергей Павлович, – одарила его улыбкой Ядвига Романовна, – событий было много.
– Потому я и обращаюсь непосредственно к вам. Тема у меня имеется. Вот я вам запишу.
Чичиков извлек черной кожи блокнот и черный же "Паркер" с золотым пером, написал на листке: "1. Скандал вокруг городской тюрьмы. 2. Любые истории, вызвавшие интерес и удивление". Слово "удивление" Чичиков подчеркнул, затем аккуратно вырвал листочек и подал директрисе. Та наморщила лоб, припоминая, что за скандал вокруг городской тюрьмы, но не припомнила. Тогда, зацепившись за последнее слово, спросила:
– В каком смысле – удивление?
– Э-э, в самом широком, Ядвига Романовна. Вот, скажем, месяц назад в городе С. в трамвайном депо сгорело два трамвая. Само собой нашли пьяного техника, который бросил окурок в ящик с ветошью. Но, видите ли, что в этом пожаре примечательного – трамваи-то стояли в разных концах площадки. Для прокуратуры это, впрочем, пустяки. Да, так вот, кому вы там поручите составлять – пускай полагается на свою впечатлительность. Лучше, чтобы это была женщина. Насчет вознаграждения, думаю, мы с вами договоримся. Само собою, условие конфиденциальности будет первым и главным. Чтобы, знаете, коллеги не стали интересоваться, кто такой Чичиков и зачем Чичиков… – Чичиков выжидательно замолчал.
– Не ожидала, Сергей Павлович, – директриса задумчиво вертела в пальцах чичиковскую визитку. – Не знаю, что вам и ответить. Не знаю. Времена такие сейчас. Откуда я знаю, зачем вам это нужно?
Чичиков подумал: "Вот сука". Любезно улыбнулся и, понимающе двинув бровью, вытащил из кармана портмоне. Невзирая на протестующий жест директрисы, он аккуратно, бумажка к бумажке, выложил на стол триста долларов. Так же аккуратно сложил портмоне и спрятал.
– Должен заметить, это аванс. В зависимости от результатов…
Ядвига Романовна даже не дослушала, о каких результатах собрался говорить визитер, она просто сгребла купюры, встала, подошла к шкафу, достала оттуда сумочку, отправила в нее деньги, а потом, усевшись снова за стол, одернула блузку и, вздохнув, мечтательно произнесла:
– Сергей Павлович, я же все-таки женщина.
Женщины в планы Чичикова не входили. Он стал соображать, как далеко простираются женские амбиции Ядвиги, но она сама направила его мысли в нужное русло:
– А женщины любят внимание…
Половина вопросов, наиболее Чичикову неприятная, отпала моментально. И он предложил на выбор:
– Ресторан или казино?
– Ой, ну, конечно, казино. Я там ни разу не была! А вы смелый мужчина.
"Ну, уж сразу и смелый, – подумал Чичиков. – Как бы она меня под это сурдинку к себе в постель не положила".
Он изобразил смущение и спросил:
– Когда?
– Да зачем откладывать?
– Во сколько?
– В девять.
– Я вам перед этим позвоню. Так что прошу телефон.
– Сергей Павлович, почему до сих пор на "вы"? Записывай, – она продиктовала номер.
Чичиков записал во все тот же блокнот.
– Только одно – мое поручение надо начать выполнять сегодня.
– У меня есть одна "мышка". Старательная. Я ее сейчас вызову. Она нуждается, за три копейки все сделает.
Чичиков поднялся и, заглянув сверху вниз в декольте, с ноткой довольства в голосе сказал: