Большова заметила, что Инок ее рисует, и стала ему улыбаться. Ей польстило внимание необычного однокурсника, который еще совсем недавно представлял страну на международных соревнованиях. Вдобавок, ей не хотелось обижать того, кому и так слишком сильно досталось. Ну и, если уж совсем честно, ей хотелось посмотреть потом, как она получилась в его исполнении.
Коршунов сначала не придал значения тому, что внимание соседки приковано к изгою, который когда-то был вундеркиндом. Напротив, это его даже позабавило. Никитос и сам любовался ее улыбкой – такой задорной и лукавой. Эта девушка, которая так нагло его продинамила во вторник, снова возбуждала его. Он, уже в который раз на этой неделе, вновь начал строить планы. Но она улыбалась совсем не ему, и этот бессловесный разговор художника и модели стал не на шутку злить его. Инок, который еще вчера казался ему обыкновенным идиотом, теперь был реальным препятствием между ним и Тонкой. Коршун решил перейти в наступление.
– Эй, Тонь! – слегка толкнул он соседку спереди. – Хочешь "Сникерс"?
Но Тонька лишь отодвинула протянутую руку:
– Отстань! Не видишь, я позирую!
– Тонь, да ладно тебе! – попытался он отшутиться, но она энергично сбросила его руку.
"Наверное, он сейчас пригласит ее в кино", – подумал Инок, пририсовывая Тоньке метлу между ног.
И тут в его плечо вонзилось острое. Художник удивленно оглянулся и увидел чью-то ручку, которая упала к его ногам. По классу снова пробежали смешки. Анна Петровна замолкла и в ужасе поглядела в сторону задней парты:
– Это кто сделал? Опять вы, Коротков?
Костян, сидевший рядом с Коршуном, состроил дурашливую гримасу:
– Ага. Я типа эпилептик. Как Достоевский в кино.
По рядам прокатилась новая волна одобрения.
– Прекратите паясничать, Коротков! – приказала учительница. – Итак, Достоевский. Федор Михайлович. Вы вообще "Преступление" открывали?
Вместо ответа Костян состроил дурную гримасу и издал утробный звук.
Анна Петровна почувствовала острый комок в горле. Русская классика совершенно не интересовала никого из второкурсников. Отроки строили друг другу рожи и снимали это на видео. Большова, как всегда кокетничает с Коршуновым. Один Королев что-то пишет.
– Ну, кто из вас читал "Преступление и наказание?" – заискивающе произнесла литераторша. – Поднимите руки!
Но вместо десяти с лишним рук перед ней вырос нескладный Вадик Рубайло:
– Да зачем нам этот Достоевский? Мы же будущие маркетологи!
Шум сменился одобрительным свистом, и артистичный Вадик с чувством продолжал:
– Вот шестисотый мерс – это классика, да. А в преступлениях пусть юристы копаются. Правильно, Аннпетровн?
Ситуация грозила выйти из-под контроля. Аннушке нужен был хотя бы один союзник в борьбе за образование. Она с надеждой взглянула на Королева, который был чем-то похож на юного рыцаря из ее тревожного сна.
– А вы, Иннокентий? Вы же Достоевского читали, правда?
Королев оторвался от рисунка и поднялся из-за парты. Оглядывая шестерых классиков на стене, он размеренно произнес:
– Д-достоевский б-был геймер. Он и-играл и с-сочинял игры.
В классе на секунду приумолкли, но только на секнду.
Коротков, который пришел в себя первым, привнес в образовавшееся затишье новую порцию веселья:
– Геймер! Гений! Вундеркинд! Га-га-га!
Инок вздрогнул и вновь съежился на лавке, неловким движением руки столкнув тетрадь на пол. Он хотел спасти недавний предмет своей страсти, а вместо этого стал в очередной раз посмешищем!
– Эх, вы! – литераторша заботливо нагнулась, чтобы поднять упавшую тетрадь своего рыцаря, но вдруг в испуге отдернула руку, прошептав:
– Что это, Королев?
На желтой обложке красовалась ухмылка какого-то чудовища.
Пересилив страх и отвращение, Аннушка выпрямилась и учительским голосом произнесла:
– Вы очень интересно рассуждаете, Королев! Пожалуйста, продолжайте!
Но Короткий тем временем снова прицелился, и через секунду Инок вновь почувствовал, что боль в затылке. Он наклонился к парте и стал тереть образовавшуюся царапину.
Тут сзади него раздался взволнованный девичий голос:
– Эй, Костян! Тебе совсем что ли делать нечего? Чего к человеку лезешь? Сам получить захотел?
Забыв про боль, Иннокентий в недоумении обернулся. В этот момент Большова замахнулась рюкзаком, а потом со всей силы огрела ухмыляющегося Короткова по затылку.
В классе примолкли, ожидая, что же будет дальше. Никому из ребят не хотелось ссориться с Тонькой. Каждому из них был известен ее крутой нрав.
– Да как тебе не стыдно! – с презрением воскликнула Большова. – А вы? Что вы все ржете? Вы что, забыли все, что Королев был вундеркиндом? Да если б не авария, он был бы уже звездой!
Она выскочила из-за парты и с презрением оглядела всю компанию:
– Да вы все вместе взятые мизинца его не стоите!
"Давай! Выскажи этим тварям все, что ты о них думаешь! – подначивал Инока из-под парты Мышиный Король. – Видишь, и Прекрасная Дама, и Ведьмочка уже на твоей стороне!"
Инок неуклюже вылез из-за парты, повернулся лицом к своим обидчика и гулко произнес:
– Н-написать игру мо-может н-не каждый. Я в-вас не боюсь.
В классе снова стало тихо. От удивления Коршунов чуть не подавился, а Коротков уронил смартфон. В следующую секунду дверь резко распахнулась, и в аудиторию вбежал директор колледжа.
22
Не дождавшись комиссии ни в среду, ни в четверг, Василий Петрович в пятницу утром сам отправился в Управление с отчетом, конфетами и цветами. Чиновная дама благосклонно приняла знаки внимания и сообщила, что проверка переносится на конец учебного года.
– Но сайт вы должны сделать уже к следующей неделе! – велела заботливая чиновница, ловко засовывая увесистую коробку в ящик стола.
Скрягин рассыпался в благодарностях. За три года директорства у него сформировался своеобразный иммунитет на бессмысленные поручения руководства. Важно было не выполнить их, а создать впечатление напряженной работы.
– Уже делаем! – легко соврал он и обещал не подвести.
Приехав в колледж, он первым делом положил на стол список студентов, которые, по словам Валика, шарили в программировании. Первую строчку рейтинга занимал Иннокентий Королев. Именно его и следовало озадачить в первую очередь.
– А что это у вас так тихо? – с подозрением спросил директор и, не дожидаясь ответа, объявил о цели своего визита: – Я у вас Королева до конца пары заберу. Не возражаете?
Аннушка мелко затрясла хорошенькой головкой:
– Конечно, Василий Петрович!
Она уже было испугалась, что директор пришел совсем с другой целью. Вчера она, наконец, получила документ из психоневрологического диспансера о том, что гражданка Брынцева А.П. не имеет заболеваний, препятствующих педагогической деятельности. Теперь на ней "висела" всего одна справка – на сей раз от нарколога.
– Собирайтесь, Иннокентий! – с жалостью произнесла литераторша, наблюдая, как он поднимает тетрадь с пола, сует ее в сумку и выходит вслед за сердитым директором.
Ей было жаль бедняжку, которого ни за что ни про что вызывают "на ковер".
Инок же, не чувствовал ни страха перед начальником, ни уважения к этому лысеющему человечку. С тех пор, как семиглавый Мышиный Король поселился на обложке желтой тетрадки, а его объемная копия – в ноутбуке, он перестал бояться окружающих людей. Тревожные видения и воспоминания перестали мучить его, отнимая силы. Ссадины на голове, правда, все еще напоминали о судорогах, скрутивших его три дня назад, но уж лучше терпеть физическую боль, чем душевную. Он чувствовал, что сам вышел на новый уровень и был готов к следующему шагу.
Зайдя в директорский кабинет, нескладный юноша довольно развязно сел в кресло у окна, достал желтую тетрадь из сумки и положил ее на колени.
– Ты давай, за стол садись, – по-хозяйски велел Скрягин, но студент лишь мотнул головой, как лошадь, и остался сидеть, где сидел.
– Ладно, как хочешь, – махнул рукой хозяин кабинета.
Он вдруг мельком подумал, что они сейчас сидят также, как три дня назад он сам сидел с Мамцуровым в его душном кабинете. Однако, Королев, в отличие от него самого, тогдашнего, совершенно не выказывал признаков беспокойства. Наоборот, он вел себя как-то странно, совсем не так, как он вел себя во время первой их встречи. В этом странноватом парне как будто переключили какой-то тумблер.
– Значит так, Королев, – начал директор таким тоном, который не сулил ничего хорошего.
В ответ студент лишь фыркнул и что-то промычал, отчего Скрягин снова почувствовал боль в горле и шум в ушах.
– Ты когда к нам поступал, то я пообещал твоему деду привлекать тебя к общественно-полезной работе. Помнишь?
Он бы не стал связываться с этим непонятным парнем, если бы не этот проклятый сайт.
Откашлявшись, майор в отставке прохрипел:
– До понедельника надо смастерить сайт колледжа. Ты же программист, да? Ну, правда ведь? – переспросил он уже не так уверенно.
– Д-да, я к-кое ч-что умею, – с трудом изрек Королев, глядя ему прямо в лицо своими пустыми черными глазами.
Скрягин посмотрел на свои пальцы, которые выбивали барабанную дробь на столе, и ничего не сказал. С такими исполнителями каши не сваришь! Он набрал телефон Макушина, то тот почему-то не отвечал. Валика, как ни странно, сегодня еще не было в колледже. "Да и какой с него толк! – в сердцах подумал директор. – В Интернете-то он сидит, но что там делает?" На прошлой неделе он застукал помощника за интересным занятием: сидя за казенным компьютером, он изучал ассортимент секс-шопа.