10
На последнем занятии я надумал заговорить со студентами о фантастике, любимом чтении моей молодости. Наверняка все читали знаменитый роман о цивилизации будущего, которая для общего блага сочла нужным уничтожать книги, опасный горючий материал. Накануне я перечитал его сам - нет, Брэдбери по-настоящему не объяснил, почему обитатели его благоустроенного мира отказались от литературы, поэзии, не просто от книг. Отказались, если вникнуть, сами, никакого особого принуждения (кроме, пожалуй, рыночного) там поначалу не было. И обходились же, как вполне обходятся и сейчас. (Странно, что великий фантаст не разглядел в совсем уже недалеком будущем книг не бумажных.) Литература, поэзия во все времена были нужны не всем. Фантастика, однако, проявляет, доводит, как ей положено, до крайности что-то, что мы пока лишь неясно чувствуем. Герои Брэдбери кажутся себе вполне счастливыми, но не знают, как заполнить, заглушить возникающую пустоту, почему-то кончают самоубийством. А какие-то отщепенцы, рискуя, спасают от уничтожения, заучивают наизусть, передают друг другу стихи, Шекспира, Милтона, словно в этих буквенных кодах затаена была насущная для жизни магия.
Слушали меня без особого интереса, трое в заднем ряду обменивались записками. Литература, пытался я все-таки донести до них мысль, возникла, видимо, не случайно, зачем-то она была человеку нужна. Библия стала Священным Писанием полумира еще и потому, что удовлетворяла не совсем осознанные потребности.
- Библия - это для религии, - подал кто-то голос. Очкарик с жидкой порослью на подбородке, из тех, что обычно взгляда не привлекали. (Беззубов, уточнил я по списку.) Слава богу, хоть один среагировал. Дал повод заговорить о том, что Библия - величайшая поэзия, что Песнь песней, любовная, свадебная лирика, стала частью Священного Писания, что без поэзии не возникло бы представлений о любви, которая не сводится к сексу, для этого нужно было найти слова.
В воздухе напрягалось что-то вроде интереса - или это мне показалось? Быть может, литература, вдохновлялся я, - наиболее универсальный инструмент, позволяющий полноценно ощущать и осмысливать жизнь в самых разных ее проявлениях. Искусство, поэзия, музыка позволяют сделать окружающий мир более постижимым, оформленным, более приспособленным для жизни. (Не то говорил, не то, я уже начинал чувствовать.) Музыкальная гармония разработана человеком, но она не придумана произвольно, она строится на неслучайных законах, на объективных числовых соотношениях, на частотах колебаний струны…
Я заметил, что рыжий в заднем ряду покачивает головой, на лице кривоватая усмешка.
- Вы с чем-то не согласны? - спросил я.
- Почему не согласен? Эту гармонию сейчас несложно ввести в компьютер, есть программы, выходит нормальная музыка, на заказ. Под нее танцевать классно. Та - та, та - тата - та… - Он изобразил довольно фальшиво, подергивая плечами, в аудитории засмеялись. - В синтезаторе хорошо получается. Можно задать какой угодно стиль, ритм. Из набора, конечно. Простые цифровые порядки.
- Вы хотите сказать, что это будет примитивная музыка? - Мысль мне показалась понятной. Заводить разговор о критериях сейчас вряд ли имело смысл. - Всякая система в культуре отчасти условна, - сказал осторожно. - Сами числа можно считать искусственными порождениями человеческого мозга. Музыка в этом смысле тоже искусственна, да. Но в ней задается основа, соответствующая чему-то в человеческом, мировом устройстве. Неупорядоченный шум может быть элементом музыки, но он не может быть музыкой.
Студент опять покачивал головой, скулы слегка двигались, словно во рту оставалась жвачка.
- Что-то еще хотите сказать? - не выдержал я.
- Смотря что называть шумом. - Он пожал плечами. - Чего не поняли, не упорядочили по-своему, то шум. А если мы просто чего-то не слышим? Еще не настроились, не научились? Может, есть музыка, для которой обычных нот не хватает? Вот мне на компе все не хватает знаков, символов, если бы я знал чего. Сейчас на некоторых устройствах уже не восемьдесят три клавиши, а сто одна, и что это решает? Вылезает что-то, выстраивается, не поймешь, ряд, не ряд, как будто случайный. А если в нем закодированные порядки, неуловимые, текучие, переменчивые?.. Не знаю, как на простом языке объяснить.
- А ты спой, - подал голос кто-то.
- У меня нет голоса.
- А слух у тебя есть?
В аудитории охотно рассмеялись, рыжий тоже как будто развеселился, без обиды.
- Нет, знаете, на что иногда бывает похоже? Как будто рой насекомых. Облако беспорядочных точек, каждая движется кто куда, вдруг одна - раз в сторону, другие тут же за ней, без видимых причин. Почему, со стороны непонятно. Раньше умели выстраивать системы, иерархии, дуальные оппозиции. Хорошо - плохо, красиво - безобразно. Теперь говорят: динамический хаос, рассеянные порядки.
А, ну если об этом. Термины мне с некоторых пор были в общем знакомы, их и в нашей области стали употреблять. Продуктивная бесструктурность, предпочитаем не предпочитать, все блохи не плохи. Не зря во время болезни кое-что на эти модные темы успел посмотреть, мог бы ответить. Неожиданно меня опередил Пашкин.
- Когда нет системы, иерархии, это называется бардак… Извините за выражение, - обернулся в мою сторону. - Динамический хаос, рассеянные порядки, да? - это для вашей информатики. А здесь разговор о культуре, искусстве, обществе. О жизни. В ней без иерархии не обойтись, только она теперь может называться по-другому. Знаешь, появилось такое интересное понятие: джокер?
- Это ты про американский фильм? - скривился опять Тольц. - Или про наш?
- Ладно, прикалывайся перед другими, - отмахнулся Пашкин.
Не уверен, вполне ли точно воспроизводит сейчас память неожиданно возникшую пикировку. Молодые люди явно щеголяли учеными терминами, и не передо мной. Что джокер - это карта, которая по желанию игрока может стать любой другой, я, допустим, знал, игрывал когда-то. И какой-то из фильмов с таким героем или названием, кажется, смотрел, давно, если не путаю. Оказалось, это слово употреблялось теперь в информатике, непонимающим тут же пояснили. Когда в системе возникает неопределенность, джокер неожиданным появлением может ее выправить. Пашкину эти джокеры виделись где угодно, так я, во всяком случае, тогда понял. В политике, общественной жизни, в искусстве, в бизнесе. Бизнес - это ведь тоже искусство. Больше искусство, чем наука. Как и политика, само собой. Кто в это сам не вошел, тот не поймет. Джокер вступает в игру там, где общие правила не работают, где нужны нестандартные решения, нестандартные уровни. Кто- то должен их задавать, а значит, не обойтись без иерархии. Если угодно, аристократии.
- Сейчас все говорят: бардак, бардак. - Пашкин счел нужным все-таки встать с места. - А у нас просто не стало аристократии. Уже забыли, что это такое. Надо создавать новую. Без нее выродится не только страна - человечество, если хочешь. да, да, не надо пижонски морщиться. - Рыжий не переставал кривиться: какая чушь! Лиана поворачивала голову то к одному, то к другому. - Спроси лучше женщину. Они это понимают без теорий, когда выбирают, например, пару. Им надо заботиться о полноценном потомстве, да? - Он скосил взгляд на Лиану.
Этакий куртуазный намек! Девушка почувствовала, что внимание довольно двусмысленно переключается на нее, решила наконец одернуть обоих: да прекратите же, вы мешаете преподавателю.
Собраться заново с мыслями оказалось непросто. Этот парень с колечком в ухе, челкой на лоб странным образом предлагал себя мне в союзники: давно ли я сам толковал об аристократии? От него естественней казалось услышать об элите. Джокеров не мне было обсуждать, я мог только еще раз заговорить о категории людей, способных задавать обществу систему ценностей, духовных, интеллектуальных, политических, нравственных. Если угодно, в перспективе таких, как они, вот эти студенты.
Звонок меня оборвал (а может, выручил). Я дал понять, что занятие окончено. Некоторое время еще сидел за столом, не поднимая взгляд, делал вид, что складываю в папку бумаги. На самом деле мне надо было немного прийти в себя. Не спохватился даже произнести заготовленных прощальных слов: последнее занятие, встретимся на зачете. Что-то осталось не просто недосказанным - казалось, готово было для меня самого вот - вот возникнуть, еще не осознанное. Нет, до понимания надо было еще дозреть.
Встал, направился к выходу и увидел на полу в конце класса, в проходе между столами, бумажный обрывок. Похоже было на одну из записок, которыми обменивались эта троица. Помедлив, все-таки подошел поднять бумажку - просто чтобы не оставлять мусор. Можно было прочесть, не расправляя: "Была униформа, теперь дресс-код, это иерархия? Проф, коп, без бейджика не отличишь".
Нынешний жаргон. Проф - профессор, преподаватель, это я, допустим, уже знал, коп - в американском сленге полицейский, охранник, это я тоже знал, и насчет бейджика мог понять. Но все вместе? Кто-то кому-то отвечал, вопрос неизвестен. Почерк был явно не женский, неустойчивый, корявый, писал, наверное, кто-то из двух парней.
Прежний язык позабыт, мне на нем говорить уже не с кем. Я задумчиво направлялся к выходу. Пашкин обогнал меня, на ходу обернулся. "До свидания", - сказал вежливо. Я среагировал не сразу, да он и не ждал, отвечать пришлось уже ему в спину. Возле монументального охранника у стойки молодой человек задержался, что-то ему сказал. Охранник расплылся в улыбке, что-то ответил. Они попрощались за руку, точно знакомые. Я последовал за Пашкиным, тоже, проходя мимо охранника, сказал ему: "До свидания". Тот даже не повернулся в мою сторону. Не расслышал, что ли? Я говорил достаточно четко. Не обратил внимания, не счел нужным? Смотрел ли он на меня вообще до сих пор? Студент на бентли и преподаватель, приезжающий на метро, у обслуги своя иерархия…