— Ну вот, — продолжил Хендерсон значительно, — теперь мы подошли к делу. — Порывшись, он извлек нужную папку, поглядел на ее гладкую обложку и, пожевав губами, объявил:
— Одним из наших клиентов по этой схеме был человек по имени Джефф Маккэн.
— Был? — повторил я.
Кивком признав мою сообразительность, Хендерсон тяжко вздохнул и потряс папкой.
— Да, правильно, он мертв. Обычно на этом все заканчивается. Но в данном случае возникли сложности.
Естественно. Иначе зачем бы им понадобился я. Но я знал, что Хендерсона лучше не торопить. Делая вид, что я — весь внимание, и думая о постороннем, я ждал, когда он доберется до сути.
— Спустя две недели после его кончины, — сказал он, — мы получили заявление о возврате денег по его полису.
— Возврате? — Ни о чем подобном я не слышал. В нашей компании такого не бывало. Мы никогда не возвращали деньги.
— Видишь ли, это особый случай, — пояснил Хендерсон, — поскольку это не страховой полис, а пенсионная программа, то клиент может в любой момент из нее выйти, получив семьдесят пять процентов своих взносов. Законом это предусмотрено.
— Ага, я понял. Закон провели через международный комитет по финансовым операциям, а страховое лобби его проглядело.
— Но заметь, — продолжал Хендерсон, — заявление поступило через две недели после кончины клиента.
— Вы же сказали, что никто больше получателем быть не может, — удивился я.
— Верно. Но заявление прислал его партнер, некий Эб Карпин. Маккэн письменно завещал все ему. А так как заявление было написано до кончины Маккэна, то, как говорит Карпин, деньги эти не могут считаться частью полиса, а должны рассматриваться как часть остававшейся у Маккэна наличности. Теперь их хочет получить Карпин.
— Вряд ли это такая уж большая выплата? — спросил я в надежде, что сумма не настолько велика, чтобы посылать меня на астероид.
— Маккэн умер, — ответил Хендерсон, — в возрасте пятидесяти шести лет. Полис он получил в тридцать четыре года с правом пенсии в шестьдесят лет и ежемесячными платежами по пятьдесят. Можешь подсчитать.
Я подсчитал — вышло на круг десять тысяч. Приходилось признать, что ради этого стоило ехать.
— Понятно, — вздохнул я.
— И вот что, — продолжил Хендерсон, — причины, вернее, обстоятельства смерти Маккэна вызывают подозрение. Соответственно и заявление.
— Может быть подлог?
— Вначале так и подумали. Но наши графологи, сравнив все образцы писаний Маккэна, пришли к заключению, что это его рука, причем в возрасте пятидесяти шести лет.
— Значит, Маккэн заявление сам написал. Вы полагаете — под принуждением?
— Понятия не имею, — благодушно ответствовал Хендерсон. — Это предстоит выяснить тебе. Да, вот еще что. Я напрягся.
— Маккэн и Карпин последние пятнадцать лет работали вместе — официально свое сотрудничество никак не фиксировали, правда, они находили там-сям залежи редких металлов, небольшие, не из тех, о которых мечтают все исследователи Пояса. Но за день до кончины Маккэна...
— Ага, — задумчиво протянул я, — и смерть Маккэна...
— Несчастный случай.
— Ну да. Доказательства есть?
— Никаких. Тело утеряно в космосе. А законы на этот счет еще не приняты.
— Так что мы здесь полагаемся только на слова Карпина?
— Это все, что у нас есть. Пока что.
— И теперь вы хотите, чтобы я туда отправился, разобрался и, возможно, сохранил для компании десять тысяч.
— Именно, — подытожил Хендерсон.
* * *
Вертолет доставил меня в каирский космопорт, где я пересел на, хороший космический корабль “Деметра”, следующий до. Луна-Сити и далее. Ко времени прибытия в Этроникс, в поясе астероидов, мои внутренности и я достигли некоего соглашения: пока я не буду есть, желудок оставит меня в покое.
В Этроникс-Сити было душно, как в турецких банях.