– А вот переданные мне дела по разбоям, во время которых все это похищено. – Золотов опустил руку на лежащую на столе толстую кипу папок и мягко, словно доктор, оглашающий больному неизлечимый диагноз, уточнил: – По разбоям, понимаете? И речь тут уже не о лекарствах. Надеюсь, вы улавливаете тонкую грань между оплошностью и разбоем?
Ланцов грань улавливал, поэтому замолк, размышляя, – на гладкий, словно попка младенца, лоб наползли тонкие морщины – явное свидетельство напряженной работы мозга. Закаленные в боях извилины не подвели – выдали единственно правильное решение.
– Я понял, Антон Романович, – улыбка вновь вернулась на место. Эдакий смайлик. – Вы, кажется, любите число "пи"? А что вы думаете по поводу "пи" в квадрате?
Ноль эмоций. Хоть бы подмигнул для приличия. Как сидел с каменной рожей, так и сидит. Надо бы и его в темный шкаф.
– Или, может, в кубе? – Смайлик превратился в антисмайлик.
Ланцов сверлил Золотова взглядом, словно проверяя на нем новейшую технологию НЛП. Считай, считай, гаденыш. Смотри не подавись!
Майор взгляд выдержал. Не моргнув.
– Да, действительно хорошее число…
Опытный московский чиновник тщательно следил за своей мимикой – чтоб ни один мускул не выдал интереса. Это ж не жизнь – мечта. Чтоб им с Оваловым такие бабки на блюдечке подносили. Да еще и взять уговаривали. Все-таки Следственный комитет – сила. Может, зажмуриться и взять? Макс узнает, что отказался, – душу вынет и на колеса его же кабриолета намотает. Кстати, как он там? Не Макс – авто.
Вячеслав Андреевич кабриолет этот полгода ждал по спецзаказу, поэтому, даже ненадолго оставляя, переживал за машинку. Он ее любил, почти так же сильно, как Жанну. Или сильнее? Нашли, наверно, слепневские стервятники, продали или разобрали на запчасти бежняжку. В смысле – машинку, а не Жанну. Хотя и Жанну тоже могли. Он поймал себя на том, что думает о подружке как-то отстраненно, без эмоций.
Ланцов не отрывал взгляда от следователя. Молчит, гад. Считает. "Пи" в куб возводит, а потом конвертирует. Прикидывает, что на "пи" в третьей степени купить можно. Каких дальних родственников подключить, чтоб не светить левые доходы. Ему ж тут не на одну виллу в Испании хватит. И даже не на две. Иван Михайлович уже предвкушал победу. Прикидывал, как правильно доложить Марусову. Правильно – это "пи" в пятой степени. "А что делать, Виталий Иванович, что делать? Да, сволочь, но…"
И тут Золотов очнулся от раздумий.
– Но это число здесь немного неуместно, – выдохнул он, сам себе удивляясь.
Купидон даже вздрогнул. Почувствовал себя так, словно его самого посадили в шкаф и сейчас начнут дубасить палками.
– Речь идет об особо тяжких преступлениях. Об организации преступной группировки в том числе, – добавлял "палок" проверяющий. – Вам, Иван Михайлович, как человеку государственному, должно быть понятно, что есть что.
– Ху из ху, как говорится, – растерянно промямлил Купидон, все еще не веря ушам своим.
– Вот именно. Я рад, что вы понимаете. На такие вещи нельзя закрывать глаза. Если мы с вами, конечно, люди и граждане своей страны, а не персонажи Зощенко. Вы любите Зощенко?
Ланцов напрягся. При чем здесь Зощенко? С ним тоже делиться придется? Пробить надо будет – что за тип. Должность? Место в иерархии? Если наверху, на самом, то дело труба – у столичных свои расценки. Попробуй перешиби – по миру пойдешь вместе с молодой женой. Или, скорее, без нее.
– К тому же мне пришлось доложить руководству. Возможно, сюда пришлют дополнительные силы, – обрадовал следователь. Надо в тонусе этих "хозяев жизни" держать. Так, на всякий случай. Если уж Пузину-младшему мордобой в ресторане устроить как стакан накатить, то что от хозяев ждать.
– Это из-за той драки, да? Антон Романович, он извинится! И мы его сами накажем! Бога ради, предъявляйте обвинение, направляйте дело в суд, никто слова не скажет. Мы просим лишь избрать меру пресечения, не связанную с арестом…
– Простите, кто это – мы? – голосом доброй воспитательницы детского сада поинтересовался Золотов. После чего уточнил голосом строгой воспитательницы: – Случайно не знаете, кто еще в этой милой компании? Пузин ведь не один пошаливал.
Ланцов в данную секунду походил на Джеймса Бонда, которому на совершенно секретный мобильник позвонил рекламный менеджер. "Джеймс? Здравствуйте. Меня зовут Лариса. Я хочу пригласить вас на презентацию нашей фирмы "Мир пряжи"…"
Бедняга замер на полуслове. Опять двадцать пять! Так вроде хорошо дело пошло, и на тебе! Чего он хочет, в самом деле? Пусть прямо скажет, в какую степень теперь надо это "пи" клятое возвести!
– Не знаю, – мрачно отрезал Купидон.
– В-о-о-т! – протянул Вячеслав Андреевич, – а если он останется на свободе, мы этого тоже никогда не узнаем. А хотелось бы.
Взгляд следователя стал таким безмятежным, что Ланцов с болью осознал: дальше повышать сумму бессмысленно. Хоть в куб, хоть в десятую степень возведи – откажется, сволочь. Неужели что-то они проморгали? Не учли? Как трудно жить далеко от столицы! Новости важные запаздывают, не успеваешь в обстановке ориентироваться. Неужели всерьез за коррупцию взялись? Не шутят больше. Или шутят, но не для всех?
– Хорошо, удачного вам следствия… Всего доброго, Антон Романович!
Дойдя до двери, он сообразил, что отчитываться перед Марусовым не о чем. А значит, придется выслушивать в свой адрес простонародные слова, от которых кр у гом голова.
– Ой, чуть не забыл, – с ласковой улыбкой анаконды произнес Ланцов, оборачиваясь. Хоть немножко этому "математику" насолить: – Завтра возвращается хозяин дома, где вы живете. У него поменялись планы. Надеюсь, вы найдете где остановиться?
– Найду, – не моргнув, подтвердил майор Фейк.
– Если вдруг передумаете, я на связи…
Лукавил Купидон, ох лукавил. Хозяин дома, где жил Золотов, при всем своем пылком желании возвратиться в родные пенаты не мог. И планы его целиком и полностью зависели от судебного вердикта. Как там по латыни? Dura lex, sed lex – закон суров, но это закон. Ну дура не дура, а приземлили его за дело – где ж это видано – открыть свиноферму в Великозельске и долю кураторам не заслать. Ой, не долю… Добровольный взнос на развитие региона.
* * *
Ирина Плетнева в перламутровом бикини и роскошной бордовой соломенной шляпе возлежала в шезлонге под зонтиком у бассейна. Тень от шляпы падала на лицо, и она могла незаметно наблюдать за окружающими, точнее за их реакцией. Хотя и без того прекрасно знала, что все мужики в пределах видимости пускают слюни, поглядывая на нее. Красота – страшная сила. И чудненько, что есть на ком эту силу испытать. Да и что она в самом деле! Столько времени убила на этого недотепу Плетнева. А он? Все как должное воспринимал – и ее красоту, и хлопоты. А он только сериалы свои дебильные смотрел. Но, похоже, она его недооценила. Сбежал с брюликами, паршивец. А вдруг не совсем сбежал? И вернется к ней в новом качестве. Красивым и богатым. Внешне-то он вполне – не то что обезьяна Деризубов. Хоть и говорят, что внешность для мужика не главное. Но это если с деньгами все в порядке. В общем, не надо форсировать события.
– Иришка, я тебе освежиться принес. Прошу.
Помянешь Деризуба – и вот он. С двумя мохито. Она ненавидела, когда ее называли Иришкой. Но ради мечты можно потерпеть.
Коля в шортах и панаме приземлился на соседний шезлонг, протянул коктейль. Она втянула освежающую жидкость через трубочку. Поймала влюбленный взгляд Деризуба – словно солнечный зайчик. Взгляд плотоядно скользнул по покатому плечу с татуировкой лилии. Ирине с детства нравилась миледи из "Трех мушкетеров", и она ненавидела героев романа за то, что отсекли бежняжке голову. Ладно б еще по закону, а то по беспределу. Подумаешь, отравила кого-то… Но она же красавица, блондинка. Ей можно.
– Наверное, придется задержаться. Паша прошерстил все отели, но пока пусто. Нигде нет. Возможно, его трубка у кого-то другого.
"Вот и славненько", – подумала поклонница миледи. Море, солнце, пятизвездный отель. Сказка. Пусть продлится хоть немного.
– Ну что ж – надо так надо, – согласилась она и томно поинтересовалась: – Коля, а что вы будете делать, когда найдете Антона?
Образ мужа встал перед внутренним взором как живой. Хоть и гад, но свой. А если акулам скормят? Или пираньям? Эти могут. Без тормозов, ребята, как мушкетеры. А Антоша ей нужен – живой, здоровый и с камнями.
– Так, ничего… Просто заберем камни, – как-то невразумительно ответил Деризубов и отвел глаза.
Волновать Ирочку понапрасну не хотелось. Зачем девочке знать подробности? Вариантов того, что можно сделать, – множество… Фантазия работает.
– Просто заберете?
– Нет… Отрублю голову… Шутка. Заберем и отдадим тебе, – Деризубов напряг мышцы лица, нацепив на мужественное лицо улыбку доброго дракона.
– Камни? – осторожно выдохнула Ирина, не смея поверить.
Вот это да! Неужели он так серьезно на нее запал? Не-не-не, стоп-стоп! Не бывает так. Даже в самом волшебном сне не бывает! И даже в индийском кино, которое она обожала в детстве.
– Нет, не камни, – не снимая улыбки, пояснил Коля, – мужа. Возьмешь?
Черт его дери, этого мужа! Но ведь девочка расстроится, ежели его, например, муренам скормить. Пропадет без вести, а она искать будет, нервничать. Вон – губки задрожали. Ладно, пусть живет. Если, конечно, камни вернет. Мужики, разумеется, будут по углам тереть, что Коля слабину дал, но при нем вякнуть не рискнут. Они ж не самоубийцы.
– Уж я и не знаю, – закручинилась миледи, потягивая мохито, – я же сказала: просто хочу в глаза ему посмотреть.