- Ты куда собралась?
- Обедать. Сиди, я оставлю тебе ключ, запрись и работай, я быстро - в столовую.
- Нет! Я тоже, - сказал Павел.
Он подал ей пальто, снова поразившись тому чуду совершенствования, которое случилось с ней. Но она застегнула пальто - и вдруг словно погасла. Словно выключила свет.
Пальто было старое, сильно заношенное, совершенно не в комплекте с пурпурным платьем. Закутавшись в платок, подняв линялый воротник, Женя в один миг превратилась в прозаичную, задёрганную заботами, усталую служащую, и даже, казалось, лицо её приобрело забитое выражение. Парадный вид у неё, оказывается, был один: за стойкой среди книг.
- Мишу Рябинина ты видел? - спросила она, запирая дверь.
- Нет.
- Тогда пойдём к нему в столовую. Что-что, а столовая у него знаменитая!
Знаменитая столовая внутри представляла собой вопиюще большой, светлый, но какой-то неуютный зал, хаотично заставленный тьмой одинаковых голых столов на трубчатых ножках и таких же стульев, и все они были заняты, так что шум голосов, звяканье ложек, звон посуды сливались в один мощный звук, слышимый даже снаружи, как если бы тут работала какая-то необъятная машина. Это был крупный, поточный, массовый блок питания. Один за другим от стойки шли едоки, осторожно неся подносы с тарелками, стараясь ни с кем не столкнуться и не поскользнуться на гладком кафельном полу, который казался жирным.
Дух в этом зале стоял типично "столовский", пресный.
Раздаточных стоек было три, но работала почему-то только одна, и к ней стоял такой длинный и закрученный хвост, что Павел испугался, но Женя успокоила, что очередь пройдёт быстро. Тут всё по конвейеру.
Собственно, помещение само по себе было неплохое, и при желании его можно бы сделать приятнее, если бы кого-нибудь это интересовало: чтоб окна не были просто дырами, например, а стены не так свирепо голы, но, к сожалению, единственным украшением стен была стенгазета "Пищевик", висевшая как раз над головами очереди.
Как и та, которую Павел видел давеча у монтажников, она была из фанеры и аппликаций, вся в знамёнах, золотой и серебряной пудре, но на неё никто не обращал внимания, и Павел оказался, кажется, единственным читателем из всей очереди.
Передовая статья "За отличное обслуживание!" начиналась с анализа международного положения, переходила к достижениям нашего общества за пятьдесят лет в области промышленности, сельского хозяйства и культуры, а в конце было сказано, что работники общественного питания, "как и весь наш многомиллионный народ, должны ещё более настойчиво бороться за достижение новых успехов, внедрять прогрессивные методы труда".
- А вон и сам он! - сказала Женя, указывая на кухню, которая вся была видна сквозь этажерки стоек.
- Рябинин! - заорал Павел сквозь стойку.
Тот узнал, расцвёл, подбежал с той стороны, протягивая руку.
- Ста-рик! Пашка! Глазам не верю! Какими судьбами? Да что это вы, с ума сошли, в очереди стоите? Идите в ту дверь! Хотя стоп… нет. Совещание как раз кончилось… Вот чёрт! Минут пятнадцать подождёте?
И вдруг Павел буквально затылком ощутил холодок людей, стоявших вокруг в очереди, они даже как будто отодвинулись от него,
- Брось ты, что ты!…- пробормотал он. - Мы здесь. Перестань!
Но Рябинину, наоборот, очень хотелось угодить, и он продолжал уговаривать, крича, что там чисто, и тихо, и надо ведь поговорить, и ах, как неудачно, что там сейчас полно.
- Стоп! - воскликнул Рябинин. - Я сейчас распоряжусь вам без очереди… Фрося, подайте вот этим двоим!
- Не надо! - зло остановил его Павел, не зная уже, куда и деваться. - Не надо, сказал!
Женя вмешалась и выручила:
- Миша, оставь! Ему, как человеку пишущему, надо знать, как люди живут, пусть постоит, как все.
- Ах ты, человек мой пишущий, - сияя, говорил Рябинин, - как же я рад тебя видеть! Ну, извини, извини… там приёмка как раз… Не надо, Фрося!… Я к вам ещё подойду!
Он бодро ушёл, а Павел, чувствуя, как у него горит лицо, не смел взглянуть на очередь, и Женя тоже не смотрела на него.
К счастью, черёд их скоро подошёл. Меню выбора не представляло: в нём было тринадцать названий, но большинство вычеркнуто. Из первых только "щи из кваш. кап. с/м". Была это мутная белёсая болтушка, в которой всё разварилось, но плавал небольшой, аккуратный квадратик мяса.
Парень, который стоял за Павлом, охотно объяснил, хотя его никто не спрашивал (вероятно, в расчёте на то, что "человек пишущий"):
- "С/м" - с мясом значит. Варят щи отдельно, мясо отдельно. Потом по кубику на тарелку, сверху заливают. А без кубика, то уже будет "б/м".
На второе были котлеты с синевато-сизым картофельным пюре. На третье - компот из сухофруктов. Правда, и стоило это совсем недорого.
Балансируя с подносами, Женя и Павел долго были озабочены поисками места, но им повезло: освободились два стула у стенки, они только немного подождали, пока уборщица собрала гору посуды.
Павел быстренько отнёс подносы, прихватил по паре алюминиевых, почему-то погнутых ложек и вилок. Походил между столами, поискал соль, потому что щи оказались совершенно несолёными. Посмотрел на часы - все процессы самообслуживания заняли всего каких-нибудь тридцать минут. Отлично!
- Так! - весело сказал он, принимаясь за щи. - Расскажи о себе. За все эти годы… Я почти ничего не знаю.
- А какое "почти" ты знаешь? - спросила она.
- Что ты разошлась с мужем, что-то там случилось… Живёшь одна. Настроение у тебя сложное…
- Прекрасная информация, - сказала она.
- Извини, - сказал он. - Я задаю вопрос не из одного любопытства… Мне это надо. Как тут живут? Чем тут живут? Если не хочешь, не надо, давай о другом…
- Нет, почему?… Живу я хорошо. Ни на что не жалуюсь.
- Ты очень изменилась, очень.
- В чём?
- Например, вокруг тебя стоят прочные стеклянные стенки, ты их поставила. Может, это только по первому впечатлению, но…
- Нет. Это точно. А мне так надо. Во всяком случае, спокойно.
- Погоди, спокойно - разве это надо?
- Очень надо, Паша, - осторожно, почти незаметно вздохнула она. - Очень.
- Потому ты живёшь одна, больше замуж не выходишь?
- Кому я нужна!
- Перестань. На недостаток успеха ты не можешь жаловаться. Не так?
- Господи, какой это успех! Какой? Нет, причина другая, проще. Женщин у нас больше, чем мужчин. Должны же оставаться какие-то женщины одни. До того дошло, в песенках по радио поют: "На десять девчонок по статистике девять ребят". Я десятая.
- Что-то не верю, - признался Павел. - Ты красивая. В форме, как говорят пижоны, очень в форме.
- Тряпки и косметика, все это умеют, много она мне стоит, эта "форма".
Тут только он, пристальнее вглядевшись, заметил на её шее поперечные морщины, которые искусно скрывало зеленоватое ископаемое ожерелье. Лицо её было свежо и молодо, но выдавали руки - сухонькие, жёлтые, в той обильной микроскопической сети морщинок, которую упорное смазывание кремами, кажется, только усугубляет. И когда он это увидел, в нём что-то дрогнуло. Стеклянная стенка вдруг стала мягкой.
- Ты красива, - упорно сказал он. - И не лги, одна ты не потому.
- Я по идейным соображениям, - сказала она, смеясь.
- О! Это уже что-то!
- Да, по идейным… Слушай, ты не женщина, вам это трудно понять. Но знаешь ли, что сотворила эта статистика, когда её объявили, эти самые песенки?… А мужчины моментально приняли это к сведению, женщины тоже. Мы перепугались, а вы, особенно молодёжь, вы стали такими самоуверенными! Куда же: "Мы дефицитные мужчины, мы ценность!" Жена говорит мужу: "Я от тебя уйду". Он отвечает: "Уходи, десять других найду". А как сейчас ведут себя парни? Они хамят, грубят, издеваются, девчонки терпят, хихикают, словно так и надо: ведь это к ним снисходят, одаряют вниманием!
- Допустим, девчонки ныне сами… такие хамоватые.
- Это защита! От страха и борьбы за жизнь, а иначе ведь с вами пропадёшь! Так и вылетишь в десятые.
- Гм…
- Они только не знают, что и в девятке остаться не великое счастье. Современный этот самоуверенный нахал, превратившийся в мужа…
- А, в этом и причина, что ты решила быть одна?
- Что ты, конечно, нет.
- Не понимаю.
- Я нарочно завела этот разговор, чтоб ты перестал проникать мне в душу: стеклянные стенки, видишь ли, и прочее… Извини ещё раз.
- Всё в порядке. Я думаю, это была последняя война, когда так выбили мужчин. В новой войне мы уже будем гибнуть одинаково: мужчины, женщины, дети, так что всё выровняется.
- Ты так безнадежно говоришь, словно война завтра…
- О, я ничего не знаю!… Была у нас читательская встреча в цехе. Я пошла посмотреть плавку - красиво. Стою, думаю: вот, как вы пишете, из этого металла будут тракторы и комбайны. И ракеты. Может, я стою над этим ручьём, а это льётся как раз та самая ракета, и я смотрю на свою смерть, Вот так, тут, возле домны начиналась.
- Наши с тобой смерти плавятся скорее всего где-нибудь в Руре, - заметил Павел. - Но ты не бойся: у нас есть чем защититься от их ракет!
- Слушай! - вдруг, склонившись к его уху, быстро спросила она. - Я точно ещё не старая? Скажи только правду! Очень прошу тебя! Я пригляделась, сама себя уже не вижу. Ты вот… свежим взглядом… Я старею?
- Господь с тобой…
- Только не лги! Пашка!
- Женька! Всё хорошо, - улыбаясь, искренне сказал Павел. - Я, знаешь, как тебя увидел, просто был… ну, повержен. Да.