Заполучив свое счастье, гордо ходила рыжая по холму, полоскала белье, возилась в огороде и обстирывала, и ублажала Безумца, а он, как и прежде, валялся целыми днями под яблонями, а иногда искал ее, не в силах дотерпеть до ночи. Камыш возле озерца весь был смят и повален. И часто Наталья, уже надоив ведро, разливала молоко, когда он подкрадывался и внезапно подхватывал ее. Начинали они здесь же, на пойме, свои бесстыжие игры. И, обессилев, иногда не могли доползти до землянки и засыпали в камышах. Заходился тогда плачем Натальин сынок, заброшенный и забытый в землянке счастливой матерью.
Лишь однажды отец вспомнил о сыне - дал ему облизать палец, смоченный водкой из неиссякаемой фляги.
То жаркое лето повсюду выжгло траву и раскалило сухую землю. И женщинам все труднее было по зловонной жиже подбираться к высыхающим озерцам. Старый колодец был засыпан бомбой, о новом же Безумец и думать не трудился!
Детей не выносили из землянок - внутри жилищ еще оставалась прохлада.
Вялые мошки липли к горячим бокам коров. Подвывали собаки, не в силах выскочить из своих шкур. А пьяный ленивец грыз засохший хлеб. Он был доволен даже мутной водой из озерца. Женщины тщетно просили его о колодце - палец о палец не ударил.
Ангел же так и не приходил - напрасно ждала его Валентина. Напрасно выходила она в то лето к дороге. Лишь ветер гонял по ней пыль.
Под конец невыносимого лета душным вечером вдали принялись округляться и темнеть облака. Следом за пылью и летящей сухой травой, мрачнея на глазах, на холм надвигалась великая туча, и уже глухо забормотало и ярко заблистало над болотами.
Беспечный бабник при первых звуках грома полез было в землянку к Наталье. Но первым же порывом невиданного прежде ветра сорвало и сбросило доски с ветхой крыши. В клочья разорвалось небо - и хлынул настоящий потоп. Наталья, схватив сына, бросилась к выходу. Безумец, отплевываясь, по колено в воде двинулся следом. Все уже сидели на крышах, задыхаясь от дождя, ибо землянки были затоплены буйным ливнем. Матери как могли укрывали детей. Агриппа спасала иконы. Это была настоящая буря; пенящиеся реки огибали холм, подмывая его, и неслись дальше, в дождевой туман. Всю ночь вскипала вода, и сыновья Безумца устали плакать.
Утром по холму прозмеился глубокий овраг. Завязнув в глине, коровы бессильно вскидывали к небу скорбные морды, собаки поскуливали, все еще оглушенные громом. Яблони, согнутые ливнем до земли, упрямо распрямлялись и отряхивали ветви, а в полях уже вовсю стрекотала мелкая живность.
В Натальиной землянке так и осталась вода.
Добродушная Мария приютила у себя рыжую и ее сына. А Безумец, оставшись без крова, чесал затылок. Ни слова не молвив, вновь исчез с холма.
И когда женщины подумали, что покинуты им навсегда - вернулся.
Где-то достал он лошадку с телегой и на телеге принялся возить бревна. На холм явился запах соснового леса. Уже не удивлялись женщины той силе, которая вновь проявилась в нем (один он управлялся с тяжелыми бревнами, таская и сваливая их). А потом укатил на телеге и вернулся уже пешком. И вновь отдыхал под яблонями, раскидав в траве онемевшие руки - и вновь никто не посмел его будить. И матери с детьми стояли над спящим.
Проснувшись, схватился он за работу. Смола пятнала траву и щепной вихрь носился по всему холму - так споро орудовал он топором. И даже ночью, когда уставшие смотреть женщины разошлись, острое железо кланялось послушному дереву. И работал Безумец так, что гимнастерка его не успевала просохнуть.
Вскоре на холме появился первый сруб. Ветер уносил стружку к болотам. Безумец, разведя костер, колдовал над глиной, которую набирал возле озерец.
Помогли ему женщины только со стропилами. И вот настал день: печная труба пробила крышу и деревянный петушок уже сидел на коньке. С новеньких бревенчатых стен сбегала смола. Глина засыхала на вздувшихся руках плотника. Вновь он отправился за мхом и вновь топором помогал себе. Проконопатив жилище, сорвал дверь с Натальиной землянки и приладил ее к новому дому. И сколотил тяжелый и вечный стол. Были также сработаны им лавки и кровать, а затем и люлька для сына - это была единственная его забота о Владимире Пьянице.
Захватив из землянки утварь и тряпки, бросил все на пол новой избы.
Наталья гордо забралась в дом, неся сына, а Безумец отдыхал на пороге. Собаки окружили его и разлеглись на ступеньках соснового крыльца, готовые лизать сапоги.
Наталья стелила кровать и занавешивала икону. Бывший солдат, повернувшись к ней спиной, наблюдал закат. Рыжая ласково позвала его - он даже не шелохнулся.
- Что с тобой? - встревожилась.
Безумец взглянул на ту, с которой еще совсем недавно так ненасытно катался ночами.
- Крыша есть. Чего тебе еще надо?
Схватил флягу, гармонику и перебрался к Марии.
И не показывался из ее землянки, пока Наталья не устала проклинать его и рвать на себе волосы.
Он безбожно запил и без устали нежился с новой подругой. И развлекался так, пока не пролил подобный прежнему ливень и не пронеслась над холмом еще одна буря. Любовники остались без крыши.
Тогда вновь натащил бревен, схватился за топор, и заструилась щепа. И еще одна изба поднялась на холме, выступая высокой крышей из густой яблоневой зелени. Ловко сработал плотник еще одного деревянного петушка.
За холмом же вновь само по себе колосилось ржаное поле - хотя никто к земле в это лето и не прикасался!
А Безумцевы сыновья уже ползали в траве и пытались подняться с колен.
Тем же летом в один прекрасный день вдали показалось пыльное облако. Обогнув хлебное поле, на холм вскарабкался трактор и заглох под яблонями. С машины слез пришелец и расстегнул свою шинель. Был он длинным и худым, на его руках недоставало пальцев. Солдатские башмаки с обмотками дали скрип.
Напрасно обрадовалась было поначалу Валентина, напрасно застучало ее сердце - это тогдашняя власть, наконец, вспомнила о селении!
Жалость засветилась в скорбных глазах присланного Председателя, когда поглядел он на платья собравшихся женщин и на их помятые ведра:
- Здравствуйте!
Ему приветливо отвечали.
Тогда спросил:
- Нет ли у вас какого-нибудь жилья?
Ему показали на развалившуюся Натальину землянку.
Перетащил он туда нехитрые пожитки и бережно перенес сундучок с книгами.
В тот же вечер, дождавшись дойки, Беспалый (как тут же прозвали его женщины) сам взялся делить молоко. Заметив, что Мария, взяв себе и сыну, еще подставила огромную кружку, сощурился и глянул в свою записную тетрадь:
- Все у меня посчитаны.
- Не все, - замахали руками женщины. - Есть, как и ты - фронтовик!
- Почему не выходит?
- Спит, - вздыхала Мария. - Да пьет из фляги, будь она неладна!
- А работать будет?
- Нет, - отвечали уверенно дружным хором.
- Калека?
- Да здоров он как боров! - уверили Председателя.
Беспалый тогда отправился к избе, в которой валялся Безумец, но недолго он там пробыл. Появившись на крыльце, разгневанный, тут же приказал бездельнику ничего не отпускать.
Торжество загорелось в Натальиных глазах.
Беспалый принялся расхаживать по холму. Женщины ему поведали - зерна с Безумцева поля не только хватило на зиму, но еще остались излишки, и даже немного зерна погнило.
- Откуда зерно в такой недород? - недоумевал присланный.
Женщины откликались:
- Сами не знаем! Бездельник наш одним мешком засеял осеннее поле - и под самую зиму пошла рожь!
Беспалый уткнулся в привезенные книги:
- Не может и быть такого! Нет на свете никакой чертовщины! Все имеет свое объяснение.
Однако он напрасно листал Маркса.
Поразмыслив же, сказал:
- Как бы там ни было, зерно нам пригодится. Всюду голод. Давайте-ка сюда излишки!
Ему снесли в двух мешках излишки, а оставшееся зерно он разделил поровну между всеми. Узнав, что есть здесь и ребенок без матери, Валентине насыпал пайка побольше.
Агриппа, не выдержав, собрала зерна и ему, и постучала в землянку. В сыром жилище при свече Беспалый склонился над тетрадью, зажимая обрубками пальцев карандаш, и что-то чертил там.
- Странный вы! - сказала ласково Агриппа.
- Я сюда правдой прислан.
- Делаете, как Иисус хотел - все поделить, - пробормотала. - А себе хлеб почему не берете?
- Вам и детям нужнее. А я как-нибудь перебьюсь. Наша власть никого не оставит!
- Да хватит хлеба! И на другой год намолотим.
- Откуда? - вновь озадачился Беспалый.
- Да все от него, окаянного пьянчуги. Не иначе, сам черт помогает проклятому пьянице!
- Не может и быть такого, - твердил Председатель. - По всем законам не может.
Чертил он в тетради планы будущей жизни.
И задумав первым делом построить на краю холма коровник, принялся считать бревна, оставшиеся еще от Безумцева строительства. Он мучался своей беспалостью - руль тракторный еще мог обхватить и зажать карандаш, но вот топор был ему уже заказан. С горечью признался Беспалый Агриппе, что сам готов был бы все сложить и построить, и приблизить будущую жизнь, но вот только рубить коровник ему не под силу!
Председатель завел трактор, приладил к нему мешки с зерном и отправился за помощью в областной центр.
Трясся он на дребезжащем сидении по дорожному мху. Старуха со своей маленькой спутницей чуть было не оказались под колесами. Коммунист нагнулся с жесткого трона машины и сурово приказал:
- Впредь уходи от мотора. Или ты глухая?
- Божий глас слышу, шума твоего не слышу, - отвечала Аглая.