Старуха помолчала, сведя брови над переносицей, пожевала тонкими бесцветными губами, потерла подбородок крючковатыми пальцами и снова обвела цепким взглядом путников.
– А что хозяева за это будут иметь? – придя к какому-то заключению, как бы нехотя поинтересовалась она, тщательно избегая глядеть на Зимаря.
– Заплатить у нас нечем, – со вздохом признался Иван, – но мы по хозяйству отработаем, что они попросят.
Старик молодецки крякнул и демонстративно приподнял мешок с картошкой до уровня коленок.
Подвиг его остался так же демонстративно незамеченным.
– Ну ежели отработать обещаете… – с видом, громко восклицающим "ох, смотрите, люди добрые, нашла, кому поверить, дура", проговорила старушка и оглядела с головы до ног притихших в ожидании решения путников, не забыв пропустить старика.
– Мы ведь всё умеем, у нас работа в руках горит! – орлом глянул на сомневающуюся пенсионерку дед, сделал шаг вперед, покачнулся… и выронил мешок.
Заплата оторвалась и освобожденная картошка, радостно и звонко подпрыгивая, разбежалась по улице, куда глазки глядели. Путники, как ястребы за цыплятами, кинулись за ней.
– Ну если и впрямь всё умеете… – не смогла скрыть усмешку, переходящую в улыбку, старуха и, метнув настороженный взгляд на деда Зимаря – не заметил ли, не воспринял ли неправильно – поспешно прикрыла лицо рукой.
Дед всё заметил и воспринял совершенно верно, и с новой, удвоенной силой бросился преследовать беглые корнеплоды.
– …я вас к себе возьму, пожалуй, – вынесла решение старушка, понаблюдав с неприкрытым удовольствием за операцией "Перехват" в действии.
Дед Зимарь остановился, осторожно принял вертикальное положение и украдкой бросил нежный благодарный взгляд на предмет своей внезапной страсти. Ответом была суровая – даже слишком – мина.
– Вот спасибо! – обрадовался и царевич, выпрямляясь и прижимая к груди одной действующей рукой с десяток кривобоких картошин.
– А где вы живете-то? – заоглядывался Агафон, который выбрал для себя роль держателя мешка и по земле, в отличие от других, не ползал. – Далеко ли отсюда?
– Да я тут рядом живу… – неопределенно махнула рукой направо старуха.
– Как раз что нам и надо было! – победно ухмыльнулся, хлюпнул носом и чихнул дед Зимарь.
– Это хорошо, – согласился маг.
– …километров семь-десять от деревни напрямки, не больше, – скромно закончила бабуля и стрельнула глазами – прямо в сердце несопротивляющегося старика.
– Лучше не придумаешь… – так и сомлел он.
– А что, поближе у вас никто бедных путников не примет? – посуровел и насупился Агафон.
– Теперь уже нет, – со странным удовлетворением произнесла старуха, и Иван ей отчего-то сразу и безоговорочно поверил.
Он понял, что если они сейчас откажутся, то до следующей деревни – не исключено, что лукоморской – им печки не видать.
– Ну так чё? Передумали, ли чё ли? – обнажила в очаровательной улыбке немногочисленные оставшиеся зубы бабка.
– За вами, барышня – хоть на край света, – умильно скосил на нее слезящиеся очи дед Зимарь.
Иван подумал, что поторопился с выбором квартирной хозяйки, когда та уселась в корыто поверх мешка с отловленной и возвращенной в неволю картошкой, свистнула, гикнула, взмахнула пестом, всё это время скрывавшимся в долбленой посудине, и поднялась в небо, крикнув им, чтобы шли за ней, не отставали и не теряли из виду – искать не станет.
Сомнение стало подтверждаться, когда они, пройдя с лошадьми по кочкам и бурелому километров пять, всё-таки упустили не испытывающее таких затруднений корыто.
Когда же они решили было устроить привал там, где застряли, и уже насобирали веток для костра, и из кустов вдруг появился черный пень с красными резиновыми губами и махнул корнем, приглашая следовать за ним, сомнение перешло в уверенность.
Через час, усталые и измученные, предводительствуемые самодовольным пнем, который – Иванушка мог бы поклясться – специально выбирал дорогу покорявей, они вышли на широкую поляну и предстали перед сплошным высоким забором, опоясывавшим обширную усадьбу старухи.
Над забором, недобро гудя и мерцая, висело мутное облако.
– Что это?.. – подошел поближе любопытный лукоморец, но тут же отпрянул. – Пчелы!.. Да какие огромные!..
– Да это и не пчелы, поди… – болезненно скривился чародей и на всякий случай отступил на шаг и спрятался за умрунов.
– Ты, самое главное, руками не маши, – наставительно прокряхтел дед Зимарь со своих носилок.
– Ну, что? – кисло нашел его взглядом Агафон. – "Лучше не придумаешь"? Да? В такую даль перли, все ноги переломали, и вот тебе прием – пчел спустила! Везет – так сразу и во всём.
Ворота, почти незаметные на общем фоне серого от времени и дождей забора, заскрипели, приоткрылись, и из образовавшейся щели показалась знакомая старуха.
– Явились, не запылились, – беззубо ухмыльнулась она и лукаво стрельнула глазами в оживившегося и потребовавшего немедленно поставить его на ноги старика. – Ну, проходите, гости, глодать кости… ха-ха-ха… Извиняйте, что бросила вас на полпути – домой поспешила. Трех мужиков-то здоровых кормить ведь надо, не хухры-мухры.
Иванушка растерянно оглянулся на умрунов: хоть и попали они, похоже, на подворье к местной бабе-яге, а всё же откуда она знает, что его самозваная охрана на ее разносолы не претендует?..
Отвечая на невысказанный вопрос лукоморца, она растянула губы в хитрой улыбке.
– Убыр Макмыр еще и не такое знает, вьюноша.
– П-понял, – ошеломленно кивнул Иван и смирился.
Убыр сделала еще один шаг вперед, и тяжелые ворота распахнулись перед ней и путниками сами по себе. Взмах сухонькой ручки – и гудящее облако на мгновение зависло в воздухе и ринулось на них. Но не успели гости испугаться как следует, как здоровенные лохматые шершни, сделав над ними круг почета, вернулись назад и снова зависли над двором гудящей шапкой.
– Не боись, гостеньки – не укусят. Теперь, – ухмыльнулась Макмыр. – Они вас сейчас знают и не тронут. Пока я не скажу. Хе-хе. Шуткую я. Ну, чего встали, как столбики? Заходите, гостями будете, пока не надоест.
Специалист по волшебным наукам хотел поинтересоваться, кому надоест, но побоялся услышать ответ и на всякий случай не стал.
Путники первым делом почистили и выбили Масдая и задрапировали его вокруг давно не беленой, но очень горячей печи, после чего наспех умылись и пошли к столу, ведомые головокружительными запахами как самонаводящиеся и чрезвычайно голодные ракеты – отведать от убырских щедрот.
Щедрость ее простиралась на ведерный чугунок с густым наваристым супом, в котором затонул – но не до конца – килограммовый ломоть мяса на мозговой кости, каравай черного хлеба, шаньги – "картовные" и "налèвные", как называла их сама Макмыр, и пресные лепешки с бортиками, наполненные болтушкой из яиц, сметаны, лука и грибов – перепечи.
– Очень вкусно, – работая челюстями и ложкой как заведенный, умудрился произнести и не подавиться Агафон.
– Спасибо, бабушка убыр, – поддержал его Иван и осторожно вложил неуклюжей левой рукой грубо струганную деревянную ложку в рот.
– Наша-то девица на все руки мастерица, – одобрительно закивал взъерошенной головой и дед, аккуратно стряхнул с бороды крошки в ладошку и кинул их в миску.
– Ну уж… – скромно потупилась от похвалы Макмыр, как невеста на смотринах. – Как таким гостям не постараться угодить…
– Постаралась ты, матушка, сразу видно, – стрельнул живыми глазами старик в сторону "девицы", и та зарделась.
– Вот славная женка кому-то достанется, – вздохнул, сокрушаясь, он.
Убыр окончательно смутилась, закашлялась, поправила идеально намотанный платок так, что его перекосило, и поспешила перевести разговор в другое русло:
– А чёй-то это у тебя, мил друг Иван, с правой рукой-то? Ты ить меньше ешь, больше мучаешься. На улюху ты не похож, кажись…
– Поскользнулся, упал… – улыбнулся набитым ртом Иванушка, вспомнив их недавний разговор с волшебником.
– Эт ты приятелю своему расскажи, – обнажила в усмешке все семь зубов убыр и кивнула в сторону чародея. – Мне ведь вашу помощь тоже без оплаты оставлять не след, – ткнула она ложкой за окно. – А со мной по врачебной части из октябричей никто не сравнится, так что пользуйтесь, пока я добрая.
За окном, как раз напротив вкушающей октябрьской кухни компании, Панкрат и Егор сколачивали из подручного материала лестницу.
Все произошло как в одной лукоморской народной сказке: входящие постояльцы наступили на нижнюю ступеньку крыльца, и она провалилась, изъеденная изнутри в труху жучками. Пошли в дровяник искать доску на замену – не нашли, зато сквозь дыру в крыше увидели небо и тучки. Полезли латать – развалилась под ногами лестница. Стали сколачивать лестницу – треснуло топорище (молотка в хозяйстве убыр отыскать не удалось даже с ее помощью). Стали искать подходящее полено, чтобы вытесать новое – обвалилась поленница, сложенная по-вамаяссьски вдоль забора. Поленица обвалилась – стал виден подгнивший столб и дыра в ограде. Разобрали остатки поленницы, осмотрели всё, и нашли еще пять таких же кривых столбов, готовых подать в отставку в любой момент…
Умруны, бесстрастно обозрев весь затяжной разор в хронической форме, переглянулись, кивнули и, без лишних слов, разобрали инструменты, распределили обязанности и сосредоточено принялись за работу.