Джеймс Олдридж
Дело чести
1
Все лето было насыщено пылью. Порой доходило до того, что люди надевали противогазы. Пыль в лагере обволакивала все. Она была в пище, на тарелках и мисках, на одежде - везде. На койках вечером, ночью, весь день. Во рту весь день и всю ночь. В воде. На поверхности всего, что имеет поверхность. Пыль стала синонимом летнего зноя; грязь на лице и теле отождествлялась с жарой. Казалось, что если смыть с себя всю эту пыль и надеть свежее платье, станет прохладно, несмотря на жару и духоту.
А кроме пыли, были еще пот и мухи, сырые ночи и холодные утра. Пот и мухи тоже стали синонимом, как пыль и духота. Стоит избавиться от мух, думали вы, и не будешь потеть. Чувствовать на лице влажное тесто из пота и пыли было очень противно. А раздражавшее спину ощущение мокрой пыльной рубашки не покидало вас, даже когда вы снимали рубашку.
Если же вам удавалось забыться и уйти от ныли, пота и мух, появлялись итальянские самолеты. Они всегда прилетали под утро, в начале второго, когда всходила луна. Сон, нарушенный налетом в эту пору, был подобен вдоху, который тянешь и тянешь и не можешь выдохнуть. Только сладко заснешь, и вдруг - налет. Оставаться в постели нельзя, так как сейчас посыплются зажигалки, и приходится лезть в щель. А когда возвращаешься на койку, то приносишь из щели еще больше пыли и грязи.
В летних боях перевес был на стороне итальянцев. События начались, когда командование принял Грациани. Он пустил против бронеавтомобилей бипланы "КР-42", вооруженные пушкой с бронебойными снарядами.
Задача охотиться за "КР-42" и отгонять их от автомашин была возложена одно время на истребители "Гладиатор", но это было безнадежное дело. "КР-42" обычно оставались невидимы, а если случайно и попадались вам, то были слишком близко к своим базам, а вы слишком далеко от своей, чтобы их преследовать. И настоящих сражений быть не могло, так как итальянцы имели приказ уходить после первой атаки. Это было очень разумно, хотя и подрывало их дух, поскольку им приходилось каждый раз обращаться в бегство. Нет ничего мудреного, что они всегда неважно держались в бою.
Позднее, когда Грациани и Малетти вторглись в Египет, воздушная война приняла другие формы. Итальянцы использовали все свои "79" для штурмовки и бомбежки всех баз и аэродромов. Эскадрилье "Гладиаторов" пришлось бросить все свое имущество, кроме автомашин, и эвакуироваться из Бук-Бука поближе к Мартин Матушу.
Итальянцы дошли до Бук-Бука. Здесь они остановились для подтягивания тылов, а пока вели операции из Соллума, откуда "79" и "Канты" непрерывно бомбили Мерса-Матру; тогда же в воздухе впервые появились истребители-монопланы "Макки".
Потребовалось некоторое время, чтобы примениться к тактике "Макки" после "КР-42", которые мало чем отличались от "Гладиаторов". "Макки" не обладали такой маневренностью, как "Гладиаторы", но скоростью превосходили их. И борьба с ними усложнялась, когда они летали в смешанном строю с "КР-42". Перед атакой необходимо было решать, как действовать, в зависимости от того, какой самолет будет перед каш - "Макки" или "42". "Гладиаторы" приуныли.
Затем прибыли "Харрикейны". Сначала их было только три. Однажды в полдень они вылетели в очередной патруль над Мерса-Матру. Когда они поднялись примерно на пятнадцать тысяч футов, со стороны моря показались четырнадцать "79" и десять "Макки". "Харрикейны" спикировали и сразу сбили два "79" и один "Макки". Они даже не нарушили строя и снова набрали высоту. "Макки" рассеялись, оставив свои бомбардировщики без прикрытия. "Харрикейны" спикировали еще раз, сбили еще два "79", некоторое время преследовали итальянцев и вернулись на базу.
Итальянцы не показывались два дня. Потом появились, наскоро сбросили бомбы и повернули обратно. Они поджидали истребителей, которые могли бы состязаться с "Харрикейнами". На время установилось затишье.
Иногда "Гладиаторы" штурмовали итальянские позиции и колонны войск. Итальянцы строили дорогу между Сиди-Баррани и Мерса-Матру. Дорога шла прямиком на протяжении двадцати миль. Два раза "Гладиаторы" вылетали штурмовать саперов, занятых на постройке. Несколько человек было убито, но это только немного замедлило работы.
А потом затишье стало таким полным, что "Гладиаторы" один за другим отправлялись в Гелиополис для ремонта. Летчик перегонял свою машину летом в Гелиополис и, пока его самолет был в ремонте, проводил два-три дня в отпуске в Каире; затем перегонял машину обратно в эскадрилью. Так обстояло дело в конце октября, когда итальянцы вторглись в Грецию.
Так как большинство исправных самолетов восьмидесятой эскадрильи находилось в Гелиополисе, она получила приказ отправиться в Грецию. Когда из Афин, после осмотра тамошних аэродромов, вернулся командир эскадрильи, в Грецию вылетела первая пятерка "Гладиаторов" с посадкой на Крите для заправки. Следующая пятерка вылетела два дня спустя. Последняя пятерка задержалась, так как она имела новые машины, которые надо было сначала испытать в Гелиополисе. Их перегоняли потом по две и даже в одиночку. Резервы должны были направляться в Грецию по мере их накопления.
Лето кончилось. Пыль и восточный ветер наконец утихомирились. В пустыне становилось все холоднее ночью, и холод все дольше держался по утрам. Луны не было, и итальянцы прекратили налеты. Но мухи и грязь были вечны, как смерть. Однако они не так докучали, потому что воздух стал суше, и даже пот мгновенно испарялся, как будто всасывался обратно. Зимний покой мирно распростерся над пустыней.
2
- Наберем двенадцать тысяч? - спросил молодой летчик.
- Да, примерно так, - кивнул Джон Квейль. - Греки уверяют, что заметили их на десяти тысячах. Но наверное знать нельзя.
По зеленой смеси травы и грязи они прошли к бипланам на конец аэродрома.
- Держись вплотную за Гореллем, Тэп. Не позволяй ему отбиваться.
- Ладно.
- И сам не отбивайся.
- Ладно, - еще раз сказал Тэп. - Ты думаешь, с ними истребители?
- По донесению - нет. Сюда они во всяком случае не долетят.
- Не знаю, Джон. Когда мы покидали Египет, у итальянцев появились эти новые "Ф-5".
Тэп задернул молнию на ирвиновской куртке и начал натягивать тонкие перчатки, обтрепавшиеся и лопнувшие по швам.
- У них нет дальних истребителей. Но если они покажутся, постарайся прикрыть Горелля.
- Не нравится мне плестись в хвосте. Ты мог бы сам замыкать звено, - сказал Тэп.
- Привыкнешь. Ты только поглядывай назад. Следи, нет ли погони, это твое дело. И смотри, чтобы Горелль не отставал от меня. Если не будет истребителей, он справится отлично.
- Ладно, только не делай слишком крутых разворотов. Я не могу держать высоту, если иду в хвосте, а должен тянуться за тобой.
- Хорошо. Присматривай же за Гореллем.
Летчики расстались. Квейль направился к самолету, который подруливал по ветру к краю площадки. Он поднял руку, в которой держал шлем. Самолет подрулил к нему. Сидевший в кабине молодой летчик развернул машину на полкруга и прикрыл газ.
- Не отставай от меня, Горелль, слышишь? - крикнул Квейль.
- Хорошо.
- Мы будем иметь дело с "Савойями", я полагаю. Если будешь атаковать, старайся попасть в горб над задней кромкой крыла.
Горелль поправил ремни парашюта.
- За тобой будет идти Тэп.
Квейль еще раз поднял руку и направился к другому самолету метрах в двухстах в стороне; двое механиков прогревали мотор. По дороге он взглянул вверх и увидел водянисто-прозрачную синеву неба и белые как мел пятна облаков. Пожалуй, облака слишком высоко, чтобы прятаться в них. Тысяч пятнадцать футов, и не очень густые. Возможно, что двенадцать тысяч недостаточная высота для атаки. Греки говорили, что "Савойи" держатся примерно на десяти тысячах. Но они могут подняться и выше, чтобы уйти от зениток. Грекам не следовало бы открывать зенитный огонь.
Все это пронеслось в уме у Квейля, пока он шагал по аэродрому. Когда он подошел к небольшому короткотелому самолету, окрашенному в защитный оранжевый цвет, из кабины вылез моторист. Мотор самолета работал устойчиво и мягко.
- Все в порядке, сержант? - обратился Квейль к низкорослому человеку, стоявшему подле самолета.
- В полнейшем. В кабине еще немножко подтекает масло, но педали я вытер начисто. Не ступайте на пол, и подошвы не будут скользить.
Стройный молодой летчик натянул на себя подбитый мехом непромокаемый комбинезон, укрепил ремни парашюта, ступил на крыло, подтянулся и легко влез в кабину. Он надел шлем, пристегнул у рта микрофон, затормозил колеса шасси и прибавил газу. Затем он отпустил тормоза и нажал на правую педаль. Самолет сделал поворот и под гогочущие выхлопы мотора вприпрыжку поскакал по зеленым рытвинам взлетной площадки. Еще три самолета рулили по аэродрому с разных направлений. Все это были "Гладиаторы", как и самолет командира звена. Юный Горелль уже поставил свою машину носом против ветра и поджидал других. Один за другим они обходили его и становились в строй, образуя как бы наконечник стрелы. Квейль подошел последним и занял место на острие.
Обведя взглядом весь строй, Квейль тронул ручку управления, дал газ и рванулся вперед. Пять самолетов медленно запрыгали по аэродрому, набирая скорость; хвосты поднялись вверх, колеса постепенно оторвались от земли и касались дерна лишь на бугорках, но продолжали вертеться, пока земля не ушла из-под них окончательно. Самолеты легко взлетели. Широкой кривой пять истребителей развернулись над кольцом гор, окружавших аэродром, и стали набирать высоту над Афинами.