Искоса пробежавшись взглядом по физиономиям аудитории, Кириан самодовольно усмехнулся под нос: кажется, рыдать, вытискивая из-под шлема пучки волос и раздирая ногтями кольчугу на груди, готов был не только он.
Гости прощального пира приумолкли, меланхолично подперев вымазанными в жире и соусе ладонями небритые подбородки. На нетрезвых глазах маячили мутные, как деревенский первач, слезы.
– Так оно всё и было, так и было… – грузный краснолицый эрл растроганно высморкался в полу камзола соседа справа.
– А я-то думал, что мы в сумерках и неразберихе после атаки уладов просто… э-э-э-э… забыли короля… где-то… – брезгливо отбирая у сентиментального, но влиятельного эрла парчовую полУ ценой в полкоровы, смущенно пробормотал сосед.
– Дурень ты, Динан, хоть и герцог, – сердито зыркнул на него эрл и потянул полу на себя.
– А может, ты получил могучий удар вражеским топором по голове, и поэтому всё позабыл? Ретроогородная анестезия памяти? – примирительно предположил бородатый маркиз слева, растроганный балдой Кириана и, ненавязчиво подавая пример хороших манер эрлу, элегантно вытер нос кулаком.
– Н-наверное… – быстро согласился дурень-герцог, и тут же придумал еще одну уважительную причину. – А может, я просто пьяный был, не помню… Пивоварня-то уладская как специально была у той деревни построена, где мы высадились.
– Так специально, поди, и была… – с отвращением сморщился эрл при воспоминании о вкусе недоваренного трофейного уладского пива.
Все в пределах слышимости понимающе закивали: они тоже были там. Они свидетели. Против такого оправдания не выдерживало ни одно обвинение. То, что улады – коварный народец, способный еще и не на такое, они знали и до этого.
После такого пива самый образцовый воин позабыл бы, где у него руки, а где меч.
– Вот видишь! Ты не помнишь, а Кириан тебе раз – и напомнил, – уже мягче заметил эрл.
– Так его ж с нами там не было! – недоуменно поднял брови Динан. – Вроде?..
– Таким как он в этом нет необходимости, – снисходительно усмехнулся лысый граф справа.
– Вот что значит – волшебная сила искусства… – уважительно покачал головой герцог, неровно хлопнул несколько раз в ладоши, опрокидывая попутно локтем почти полную кружку эля на галантного маркиза, и требовательно выкрикнул:
– Дальше давай, бард! Что там дальше было-то?
– Дальше! Дальше! – с энтузиазмом подхватили клич пирующие.
– И пой помедленнее – я записываю… – ворчливо выкрикнул из самого дальнего и темного угла старший королевский хроникер.
Удовлетворенно кивнув, певец отхлебнул мед из дежурного кубка, тронул гибкими пальцами струны и, трагически нахмурившись, затянул:
…Тогда на штурм идут гвентяны,
Чтоб короля освободить.
Но их могучие тараны
Не могут стены проломить.
Три дня столицу штурмовали,
Уладов много положили,
Тараны все переломали,
Монарха не освободили.
И тут дотумкал умный кто-то
Что надо пробивать ворота,
Не стены! Ведь они же крепче!
Сломать ворота будет легче!
Но нечем пробивать ворота -
Тараны все разбиты в щепки.
Сказал же Врун из Багинота:
Не тем умом гвентяне крепки.
Пришлось, набив добычей трюмы,
Поникнув гордой головой,
Во власти смутных дум угрюмых
Вернуться гвентарям домой.
А вслед за ними уж поспешно
Корвет уладьев мчится грешных.
С послом уладским на борту.
Немыт он, пахнет изо рту.
Сей малоценный господин,
Держа свой нос задратым,
Из узких достает штанин
Уладий ультиматум.
"Согласны мы вернуть Конначту,
Мир заключить, а надо только,
Соединить союзом брачным
Эссельте Гвентскую с Морхольтом.
Ну и в торговле послабленья,
Как дружбы знак и уваженья.
А коль не согласитесь вы -
Не снесть Конначте головы".
Таков расклад. Таков Улад.
Таков посол уладский. Гад.
Таков Морхольтишка бесчестный,
Таков уладий нрав злобесный.
Будь трижды проклят ты, Улад,
И трижды тридцать раз проклят…
* * *
Масдай утомленно замедлил ход, потом завис над кромкой поля, покрытого зелеными проростками, как небритые щеки земли, и неохотно шевельнул кистями, словно ощупывал налетевший теплый ветерок.
– Дальше куда? – устало прошелестел он, и задремавшие было на солнышке люди встрепенулись и закрутили головами.
– Если мы здесь… и нас не снесло ветром, предположим, сюда… или сюда… или, возможно, сюда… то тогда нам сейчас на запад… потом на север… после этого на юго-восток… – принялся добросовестно водить пальцем по старой желтой карте из Адалетовых запасников специалист по волшебным наукам.
– На запад… потом на север… после этого на юго-восток… – сосредоточенно бормотал Масдай, старательно аккомпанируя себе шершавым речитативом при выполнении агафоновых инструкций. – Хммм… Думаете, он знает лучше?
– Кто?..
– Что?..
– Где?..
– Юго-восток?
– Причем тут?..
– Вот он.
Три головы свесились с края ковра и уставились в четыре испуганные пары глаз.
Одна из них принадлежала толстопузому мужику в помятой войлочной шляпе, пожеванной кацавейке и с кнутом, отчаянно изгоняющему телят с потравленного поля.
– Ох, не виноват я, не виноват, скотина глупая, молодая, сама ушла, с дороги сбилась, бестолковая, а я сразу как увидал, за ней кинулся, оне и потоптать ничего толком не успели… – запричитал слезливо застуканный с поличными пастырь, с каждым словом усердно пришлепывая рукояткой кнута по тощим коровьим крестцам.
– Врет, – с видом знатока приговорил Агафон – эксперт по дисциплинам не только магическим, но и сельскохозяйственным. – Заснул, каналья, вот все и разбрелись куда попало. Ох, будет ему от хозяина поля на орехи с медом, ох и будет…
Пастух перестал шпынять безрогих голенастых беглецов и тоскливо втянул голову в плечи.
– Пожалейте горемычного-несчастного… сирота я… живу бедно…
– Так работать будешь – вообще по миру пойдешь, – сурово постановил ковер.
Мужик шарахнулся – то ли от предсказания, выполненного нечеловеческим голосом, то ли от его источника – и загрустил совсем.
– Ладно, с хозяином они потом договорятся, – нетерпеливо махнула рукой Серафима. – Ты нам лучше скажи, пейзанин, где мы сейчас находимся и как скорее попасть в вашу столицу?
– А вы не расскажете старосте Марку… или эрлу Ривалу… что я… мы… они…
– Забот у нас других нет, – презрительно фыркнула царевна.
Мужичок повеселел.
– Находитесь вы рядом с деревней Ячменное Поле сиятельного эрла Ривала, да продлится его род и его дни до бесконечности, – радостно набрав полную грудь воздуха, затараторил энергично он. – А в столицу нашу вам попасть очень просто. Летите сейчас туда, прямо, до перекрестка, а после следуйте вдоль дороги на запад, никуда не сворачивая. Если погода будет летная, через полтора-два дня будете в Гвентстоне как миленькие! Эт только если пешком, так туда ажно неделю пилить, пока все ноги до шеи не сносишь, а на ковре-то вашем – вжик – и там! Живут же люди… Но если встретите по дороге старосту Марка или нашего блистательного эрла Ривала – уговор! – не говорите ему… пожалуйста… уж…
– Уж не скажем, – милостиво согласился Олаф, и ковер-самолет сорвался с места в указанном направлении, не дожидаясь официального уточнения курса со стороны их штурмана, потерянно заметавшегося пальцем по карте.
Серафима отвела взгляд от пейзажа, пришедшего под ними в резвое движение, и склонилась над неподвижно лежащим супругом.
Дыхание вырывалось его из груди ровное и глубокое, и выражение неописуемого блаженства светилось умиротворенно на ивановом осунувшемся от дорог и бессонницы лице. Под щекой его, шевеля шерстинками на пролетающем мимо ветерке, покоился варговый малахай, заботливо сложенный царевной в форме подушки.
– Спит? – шепотом, способным разбудить мертвого, деликатно полюбопытствовал из-за спины Олаф. Иванушка мертвым не был, поэтому лишь перевернулся на бок и засопел в другой тональности.
– Спит, – хмуро пробормотала через плечо царевна. – Третий день ведь уже… по-моему… с той самой ночи, когда ему осколком того шара по лбу прилетело…
– Так пригибаться надо было, я ж кричал!.. – в который раз попытался оправдаться там, где никто его не винил, чародей.
– Фригг говорила, что когда действие ее зелья кончится, проспит он не меньше нескольких дней, – с авторитетным видом одного авторитета, ссылающегося на авторитет другой, сообщил отряг.
– Так прошло уже несколько дней-то, – брюзгливо заметила царевна.
– Значит, это не то несколько прошло. А когда пройдет именно то, которое Фригг имела в виду, тогда и проснется. Если Фригг так сказала, значит, так тому и быть, – убежденно проговорил конунг.
– Ничего, пусть отдыхает. Намучался, бедный, – сочувственно проронил Масдай.
– Жалко… – меланхолично заметил Агафон.
– Да ну, теперь-то его чего жалеть, отоспится хоть за все недели…
– Да не его… Нас жалко. Нам же теперь по ночам приходится в темноту глаза пялить, – зевнул уже успевший вкусить все прелести ночного бдения маг.