Наверное, этой принципиальностью, да еще непрактичностью в житейских делах можно объяснить то, что Берта Рентген так и не дождалась от супруга больших заработков. Он не запатентовал свое открытие, щедро подарив его всему человечеству. Представители промышленных фирм не раз обращались к Рентгену с предложением купить права на использование изобретения, но ученый не считал свои опыты источником дохода.
Лучами заинтересовались прежде всего врачи, ведь это открывало такие огромные возможности - "просвечивать" тела больных насквозь и узнавать, что же там внутри. Бедных пациентов даже начали кормить кашей из сернокислого бария перед фотографированием, чтобы запечатлеть их желудки!
Впоследствии появились всевозможные рентгеновские аппараты, развивались рентгенология, рентгенодиагностика, рентгенометрия, рентгеноструктурный анализ и даже рентгеноастрономия. Облик Вильгельма Рентгена увековечен и в бронзе - один из первых памятников установили в Санкт-Петербурге возле здания, где находится кафедра, естественно, рентгенологии.
Да что там говорить, имя этого человека звучит теперь как абсолютно привычное уху слово. Ведь любой из нас как ни в чем не бывало может явиться в поликлинику и записаться на рентген!
Дырявый человек
Х-лучи позволили увидеть друг друга "насквозь". По крайней мере, от медиков теперь точно ничто не утаишь, заглянут прямо в душу! Но редкому врачу выпадает такая удача, как Уильяму Бомонту.
Бомонт был военным хирургом, потомственным. И случилось ему быть направленным на далекий остров Макинак, где находился форт. Однако довольно безмятежную жизнь острова нарушать никто не собирался, и хирург откровенно заскучал. Так недолго и вовсе разучиться оперировать!
Но в один прекрасный день настал и на улице Бомонта "праздник". В местном баре случилась пьяная драка. Один из дебоширов настолько разошелся, что выстрелил другому в живот из винтовки, да прямо в упор.
Тут же послали за Бомонтом (вот какими делами приходилось теперь заниматься военному хирургу!). Жертвой оказался торговец Алексис Сент-Мартин.
Глазам врача предстало ужасное зрелище: в животе зияла сквозная рана размером с кулак! Все вокруг были уверены, что этот несчастный долго не протянет.
Но больной все "тянул", и Бомонт с огромной заботой выхаживал его, ежедневно по два раза делая перевязки. Раненый пошел на поправку, его желудок начал заживать. Правда, заживать не совсем обычным образом. Ну, прямо совсем необычным!
Желудок прикрепился к стенке грудной клетки, при этом в нем осталась открытая дыра. Дыру слегка прикрывал лоскуток кожи.
Пациент поднялся на ноги. Дыра не зарастала. Пациент вышел с "больничного" и снова начал работать. Но дыра и не думала зарастать. Зашить ее, видимо, не представлялось возможным, зато можно было вливать лекарства из ложечки прямо в желудок и не глотать эту противную горечь!
Доктор Бомонт понял, что перед ним уникум. Шанс был действительно уникален - разве кто-нибудь когда-нибудь заглядывал внутрь живого человека, не находящегося на операционном столе, а ведущего вполне обычный образ жизни?
Бомонт просто вцепился в этого Сент-Мартина. Он поил его желудок водой и кормил разной пищей, сырой и вареной. Он подвязывал кусочки еды на шелковую нитку и опускал их внутрь желудка, доставая и наблюдая, что с ними происходит. Однажды он закрыл дырку заплаткой из говядины. Желудочный сок равномерно обработал кусок изнутри так, что тот сделался совсем тоненьким.
Эксперимент затянулся надолго. Забегаю вперед: окошко в животе Сент-Мартина так и не зажило до конца его дней, но это не помешало уникуму жениться и завести двоих детей.
Когда выступать в роли живой игрушки доктора Сент-Мартину надоело, он взял да и уехал. Огорченный Бомонт с этой утратой не смирился и не пожалел времени на его поиски. Найдя любимого пациента (уже с семьей), доктор все-таки смог уговорить его вернуться и продолжить "совместное дело" - за хорошую плату. Деньги Сент-Мартин взял и позволил экспериментировать над собой еще какое-то время, но периодически сбегал.
Бомонт в конце концов накопил достаточно результатов и смог отпустить дырявого пациента насовсем. Он написал и издал книгу, его наблюдения легли в основу новых исследований других специалистов. Только для них больше не нашлось такой натуральной модели, поэтому знаменитому Павлову пришлось проделывать все уже на собаках, не спрашивая их согласия. Кстати, собаке за это даже памятник поставили в Петербурге - сам Павлов об этом хлопотал.
Американская гастроэнтерологическая ассоциация раз в три года теперь вручает премию имени Уильяма Бомонта. Сумма ее немаленькая, и присуждается она, естественно, за самые важные исследования в области гастроэнтерологии.
Алексис Сент-Мартин со своей дырой счастливо дожил до старости, пережив своего доктора на двадцать восемь лет.
Господин N
Городку Нанси в очередной раз выпала большая честь. Его название увековечил в своем открытии профессор Блондло. Жаль только, честь оказалось сомнительной, как и само открытие.
В 1904 году Французская академия присудила золотую медаль и премию размером 20 000 франков за удивительные N-лучи. Гениальное открытие принадлежало члену академии Рене Просперу Блондло. Блондло возглавлял физическое отделение университета Нанси - вот откуда буква N в названии.
Что это за лучи такие? О, это не какие-то жалкие рентгеновские лучики! N-лучи испускались металлическими предметами, любыми. Они могли проникать через разные вещества, но почему-то не через кальку и камень. А самое главное - если N-лучи попадали в глаза, то усиливали зрение настолько, что человек начинал видеть в темноте, как кошка.
Блондло посвятил своему открытию двадцать шесть статей и книгу. Авторитет его был, вероятно, высок, потому что французские ученые подхватили идею с воодушевлением. Один обнаружил, что N-лучи исходят даже от мышц, нервов и мозга, чему была посвящена статья в солидном журнале. Другой выявил возможность передачи лучей по проволоке. Сам Блондло вскоре объявил, что нашел N-лучи разной преломляемости и длины волны.
Триста научных статей так или иначе обсуждали феномен. Биологи, химики, геологи, физиологи, психологи подключились к его изучению. Оказалось, что лучи исходят от растений в саду и от купленных на рынке овощей. Нашли, что не только зрение, но и слух и даже обоняние тоже усиливались от их воздействия!
Но самым необъяснимым из свойств было то, что наблюдать все это великолепие могли почему-то лишь французы. У ученых из любой другой страны ничего не получалось, и эти завистники позволяли себе высказываться критически и даже смеяться.
Блондло был готов в любую минуту продемонстрировать свою правоту и развеять скепсис. Но при одном условии: эксперименты должны проходить в полутьме. Так в полутьме, в вечерний час, он и принял у себя в лаборатории физика Роберта Вильямса Вуда.
У доктора Вуда уже накопился богатый опыт разоблачений. Он даже классифицировал мошенников на две категории: честных заблуждающихся и обыкновенных мошенников. Первые абсолютно уверены в своих идеях и мечтают принести другим пользу, а заодно подзаработать. Вторые же целенаправленно используют какой-нибудь трюк в надежде одурачить государство или очень крупного спонсора. "Разбирать такие вещи часто довольно весело", - говаривал Вуд.
Он посетил Нанси и получил приглашение приехать к Блондло. Начали испытания с листа картона, на котором светящейся краской было нарисовано несколько кругов. Блондло уменьшил в комнате газовое освещение и спросил, заметно ли, как интенсивность свечения кругов после направления на них N-лучей усилилась. Гость ничего такого не заметил. На это Блондло отвечал, что глаза Вуда недостаточно чувствительны. Затем он показал часы на стене и решил продемонстрировать, как легко сможет различить их стрелки в полутьме, если держать над глазами большой металлический напильник. И тут Вуд схитрил: вызвавшись подержать напильник над глазами Блондло, он схватил замеченную на столе деревянную линейку и подменил ею напильник. Блондло превосходно "увидел" стрелки (а ведь дерево, по его же собственному утверждению, не испускало N-лучей!).
Вуд применил еще одну маленькую хитрость - стянул потихоньку призму, через которую успешно "преломлялись" N-лучи; при этом прибор продолжал что-то показывать, а изобретатель - что-то комментировать. Наконец, раскланявшись, Вуд уехал. Через пару дней он написал отзыв - не разгромный, а вполне деликатный, но с точным изложением фактов. А факты говорили обо всем сами.
Среди ученых провели анкетирование, попросив высказать свое мнение. Из сорока откликов только полдюжины защищали Блондло. На этом с N-лучами и было покончено.
Не зря про Вуда говорили: "По отношению к подлогу он всегда неумолим и безжалостен и никогда не чувствовал сожаления, разоблачив мошенников - наоборот, ощущал довольно свирепую радость". Этакий Робин Гуд от науки!