"Микала ищет, - подумал я. - Уши тому отодрать напоследок. Ишь, злой какой! Обучит он мне сотню конных стрелков для моей личной гвардии, никуда не денется. Будет у меня помесь драгун с казаками. Подскочить, сбоку от латного строя, нашпиговать тяжелых латников болтами и так же легко оторваться. И чтоб в пешем бою в городе знали толк. Хе-хе… Спецназу захотелось? Саперов-штурмовиков бронегрызов? А то? Превентивно карать моих будущих отравителей прямо в их укрепленных гнездах. А числиться они будут у меня в Беарне, при замке. Потешными стрелками малолетнего инфанта. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы в государственные дела не лезло. Я и не полезу, пока сил не подкоплю. Временной люфт пока еще есть, хотя и очень узкий.
И еще мне хотя бы сотню конных мушкетеров. С хорошими мушкетами. Не с аркебузами. И навербовать туда кадетов - младших сыновей с гасконских майоратов. Поместье посулить за двадцать лет службы на жалованье.
И пушки. Последний довод королей. Вот тут мое послезнание - страшная вундервафля для моих врагов. Но держать все это надо в секрете, сами они, к примеру, до конической каморы заряда лет четыреста тумкать будут.
В глухом местечке все творить. Тайно. От маменьки и кортесов подальше. Значит, к северу от Пиренейского хребта.
И хунту свою сколачивать заранее, чтобы управление государством сразу перехватить. Ой-е… Это же не пушки отливать. Это…
И все это за год с небольшим… Цейтнот, однако.
И пусть маменька в Помплоне сидит - в большой политик играет, пока я перехват власти готовлю. "Мосты, вокзалы, телефон и телеграф…" В моем случае - это горные перевалы и ключевые замки.
К моей коронации подвижная легкая артиллерия и спецназ должны быть готовы на тряпочки порвать всех в Помплоне, на кого укажу. А потому родовитых туда не брать. Чтобы не расшаркивались с рикос омбрес, прежде чем дать им в зубы. И в ступор перед вельможами не становились. Бояр надо давить, как их Петр в России давил, - сержантами гвардии из мелкопоместных дворян с лютой классовой ненавистью во взоре. А для этого нужна не феодальная вольница, а постоянная армия. С железной дисциплиной.
Альтернатива у меня одна - сидеть и ждать, пока эти рикос омбрес меня не отравят. У них-то рука не дрогнет. Проверено нашей историей. Поэтому приоритетная задача - выжить, а там война план покажет".
До обеда меня не трогали, и я, отлеживаясь, продолжал доить Микала на информацию, которой по определению много не бывает. Благо пажи отвлеклись игрой в чехарду. Кстати, Микал где-то уже разжился коттой с моим гербом - гербом принца Вианы: на красном поле - переплетенная золотая цепь. Вот жук. Уважаю. Теперь сержанту ему ухи драть хенде коротки.
После обеда конные стрелки шевалье д'Айю привезли лекаря, привязанного к седлу и с мешком на голове. Параноики. Но мне именно такие и нужны. Потому как если у вас нет паранойи, то это совсем не значит, что вас не преследуют.
Освобожденное светило средневековой провинциальной медицины долго ругалось. Потом, попив водички, лекарь резко поменял настроение и профессионально осведомился:
- Где раненый?
Подвели ко мне эту слегка полнеющую фигуру лет сорока с красным мясистым лицом одышливого гипертоника и большими набухшими мешками под глазами - у самого почки больные. Воистину: врачу - исцели себя сам. Глаза его были блеклыми и казались сонными. Одет он был в костюм из добротного и практичного коричневого сукна. Чулки у него тоже сработаны из коричневого сукна, но более тонкого. Пуфы совсем не пышные и без разрезов. На шее начинающий входить в моду белый пристяжной гофрированный воротник-фреза. Маленький такой, совсем не похожий на ту "голову на блюде", что я на картинах видел.
- Ну-с, - протянул он с ленцой, ну прямо как наш родной российский земский врач, - что у нас тут болит, юноша?
И грабарки свои толстопальцевые к моим повязкам тянет.
Тут я ему по рукам и зафинделил рукояткой кинжала.
Лекарь отшатнулся от меня и взвыл, баюкая ушибленную кисть, глазами взывая к окружившим нас рыцарям о справедливости.
- Руки помой, прежде чем в моей голове копаться будешь, - возмутился я.
- Зачем? - Лекарь сделал круглые глаза, в которых прыгали большие непонятки.
- Саншо, повесь этого шарлатана на ближайшем суку, - крикнул я инфанту, - он захотел отправить меня на тот свет!
Но первым был Микал, уже приставивший свой страхолюдный свинокол к горлу медикуса, а второй рукой державший его за оттянутые на затылке волосы. И смотревший на меня в ожидании команды прирезать этого славного представителя третьего сословия королевства франков.
- Что ты творишь, Феб, - прикрикнул на меня удивленный дон Саншо.
Остальные рыцари сделали вид, что это их совершенно не касается. Пусть принцы развлекаются как хотят.
- Мы тебе лекаря с утра искали по всем окрестностям, - добавил дон Саншо с укоризной.
- Это не лекарь, а шарлатан, - заявил я убежденно. - Он руки не моет, когда пациента пользует. А убивает, как ты знаешь, не железо, а грязь в ране.
- Первый раз слышу, - округлил свой единственный глаз инфант.
- Теперь знай, - и повернулся к своему пажу: - Иниго, принеси мне сумку этого унтерменша.
Бинтов в нашем понимании термина у этого, мягко выражаясь, врача в сумке не было. Валялось там на дне несколько скрученных полос льняной ткани, вместе со всяким сором вперемешку. Убил бы! Несколько горшочков с завязанными крышками из пергамента без надписей. Бронзовый ланцет зверского размера и еще какая-то железная хрень, вся изогнутая.
- Это что? - спросил я, показывая лекарю эту изогнутую хрень.
- Бандаж для прижигания ран, - ответил тот дрожащим голосом.
- Sadist, - обругал я его за такие методы лечения, но уже осознал, что ни он, ни вообще никто вокруг меня этого слова не поняли - маркиз де Сад родится только через триста лет. А сам термин появится еще через век.
- Филипп, Иниго.
- Мы тут, сир.
- Разведите небольшой костер здесь, неподалеку от меня, и поставьте кипятить большой котел воды. И еще один котелок приготовьте, поменьше.
- Сержант, - поискал я глазами.
- Нет его, сир, на разведку поехал, - ответил мне Микал.
- Осмелюсь заметить, ваше высочество, что кровь пустить сможет и мой цирюльник, - сказал безбородый сьер Вото.
Лицо лекаря стало цвета свеклы, когда он услышал мое титулование.
- Давай его сюда скорей. Пусть пустит кровь этому лекарю, а то он тут мигом lasty skleit.
Лекаря быстро освободили от кафтана, камзола и рубашки. А прибежавший цирюльник, который по совместительству был у сьера Вото лучником, медной бритвой с шипением пустил доктору кровь прямо на землю.
- Ne ponos, tak zolotucha, - констатировал я это безобразие.
Лицо медикуса приобрело здоровую бледность, и угроза инсульта его вроде как миновала.
- Положите его подальше и присыпьте его дурную кровь землей, чтобы не воняла.
Цирюльник с Микалом утащили лекаря за шатер, с моих глаз долой, и там перевязали его рану его же грязной тряпкой.
Вскипела вода в котелке над костром, который разожгли паж и оруженосец. Я приказал побросать в маленький котелок бинты и ланцет и продолжать кипятить. Заодно и бритву цирюльника, который так неосторожно ее оставил в пределах моего зрения. А большой котелок - поставить охлаждаться в тень.
Пришел цирюльник, глазами ища свою бритву.
- Тебя как звать? - спросил я его.
- Хулио Эскаланте, ваше высочество.
- Твоя бритва, Хулио, кипятится, - просветил я его. - Брось также в котелок свой ланцет.
- Зачем, ваше высочество?
- Потому что я так хочу!
Уф… Приказать все же легче, чем объяснить. А главное - быстрее.
- Микал, намочи мою повязку.
- Как намочить, сир? Всю? - уточнил тот у меня.
- Нет, только там, где присохла кровь, а то отдирать будет трудно.