– Борис Викторович, я не могу поручиться за различные случайности, из-за которых способна развалиться самая продуманная комбинация.
– Ты несносен, Петр.
– Отчего же вы не рассчитаете меня?
– Пока ты ни разу меня не подвел.
– Пока… – многозначительно посмотрев на своего работодателя, произнес крепыш.
– Все, сдаюсь. Уел. – Воронин шутливо поднял кверху левую руку, не имея возможности задействовать правую, в которой находилась рюмка.
– Борис Викторович, разрешите вопрос?
– Вот за что я тебя ценю, Петр, так это за то, что ты сначала исполняешь, а потом спрашиваешь. Правда, дело еще не закончено, но я так понимаю, что все уже на позициях. Ну-с, я слушаю.
– А обязательно было действовать столь радикально?
– С этим по-другому нельзя. Не понимаешь? Ладно. Ты знаешь, откуда у него это прозвище – Бульдог?
– Странно было бы, если бы к нему приклеилось другое, при его-то внешности.
Ничего удивительного в неосведомленности подручного хозяина кабинета не было. Он был организатором мероприятий щекотливого характера и с этим справлялся просто замечательно. Информацию же добывали и обрабатывали специально обученные люди. Петр был талантлив в другом – быстро и четко выполнить команду "фас". А Воронин привык использовать сильные стороны своих подчиненных.
– Да-а, Буров явно не красавец, и что-то бульдожье в его облике есть, – согласился с гостем Борис Викторович. – Но ты не прав. Погрузнел и заимел свои щеки он гораздо позже, чем к нему приклеилось это прозвище.
– Подразумевается бульдожья хватка?
– Именно. Это очень опасный противник. За его спиной не одна горячая точка. Понимаю, что ты хочешь сказать, но я вовсе не о его боевом опыте, хотя он и изрядный. Главное, что он почерпнул в своем военном прошлом, – решительный характер, способность быстро оценивать обстановку и действовать. Подчас жестко и беспринципно. Так вот, Бульдогом его прозвали, еще когда он был стройным, звонким и прозрачным, и именно что за хватку. Попробуй мы ему пригрозить, и он начал бы действовать.
– Но это могли бы сделать другие. Мало ли народу угодит под раздачу благодаря его затее. Да тот же бывший глава города, которому точно в этом случае не избежать головной боли. Партия партией, но, когда вскроются такие злоупотребления, мало не покажется.
– Могли бы и другие. Ну и где тогда наш интерес? Не хотят сами, тогда мы поможем, а заодно и наваримся. Сэкономленная парочка-другая миллионов евро нам никак не помешают. Ты ведь в курсе, что у меня в этом городе появились собственные интересы?
– Теперь да.
– Ну вот. А этот борец за народные интересы мне там вовсе ни к чему.
– Ну можно было бы копнуть в его прошлом. У нас нет безгрешных миллионеров. Что-нибудь да накопали бы. Это он сейчас борец за светлое будущее, а что там было в прошлом, еще как посмотреть.
– Тут два момента. Время и деньги.
– Процесс затянется, и вы ничего на этом не поимеете.
– И ты тоже, Петр. Но есть и третий момент. Если он докопается, что за этим стою я… Я тебе говорил, что он может действовать быстро и жестко? Кстати, благодаря этой комбинации я еще и предполагаемого конкурента подставлю. И все будет выглядеть так, словно я пришел на освободившуюся поляну. Чистенький и непорочный. Недвижимость выкуплю у своих же подставных, ненужную продам, но уже по другой цене, когда рынок придет в норму.
– А вы уверены, что ваш конкурент его сам бы не убрал?
– Уверен. Он как раз и пошел по тому пути, который предложил ты. Время в запасе у него пока есть. Первыми под раздачу попадут рыбешки помельче. И он, гад такой, может успеть. Вроде у него уже что-то там вытанцовывается. Не безгрешный наш Бульдог, совсем не безгрешный, но грехи умеет прятать очень глубоко.
– А что именно, если не секрет?
– Не секрет, но уже не имеет никакого значения. Если сработаешь как по маслу.
– А если смерть Бурова ничего не остановит?
– Еще как остановит, Петр. Россия своеобразная страна. Здесь никак не могут обойтись без лидера. Обязательно должен быть кто-то, кто будет толкать, тянуть и тащить.
– Но если они успеют подать иск…
– То проще простого убедить юриста отказаться от дела. Это никак не отразится на его репутации. А другой немного перетасует документацию и с успехом проиграет дело. Мы еще и доброе дело сделаем. Спасем трех предпринимателей от неминуемого разорения.
В этот момент зазвонил телефон Петра, который тот от нечего делать медленно вращал в руках. Он взглянул на экран, потом многозначительно посмотрел на Бориса Викторовича. Отжал кнопку и поднес трубку к уху.
– Слушаю.
Ого. Это он конкретно засиделся. Время уже к полуночи. А точнее, двадцать три сорок семь. Хм. Ну и какая, собственно, разница? Зря он так. Завтра, ну да, все еще завтра, дел невпроворот. Да и не забыть бы, чтобы Евдокимов в обязательном порядке выяснил, кто это там так активно занялся недвижимостью. Хоть знать, с кем бодаться. Наверняка Аванесов. Случись Бурову победить, и тот пострадает больше всех.
На улице моросил теплый летний дождь. Ему удалось разобраться со стоявшей весь день духотой и принести с собой прохладу. Сергей Иванович остановился на крыльце, все еще укрытый козырьком, с которого стекала вода и с легким шумом по водосточным трубам сбегала на решетку ливневки. Перед ним пролегла освещенная фонарями, блестящая от влаги дорожка из желтой тротуарной плитки.
Промокшие деревья, также поблескивая влажной листвой, тихо шелестели, потревоженные легким ветерком. Они, словно живые, перешептывались, общаясь на только им одним понятном языке. Их городок всегда считался зеленым из-за обилия деревьев, выступающих непреложным обрамлением всех улиц и дворов. Но в последние годы деревьям пришлось изрядно потесниться. Когда-то заботливо взращенные человеком, теперь они уходили из города под все его же давлением. Пока это не приняло катастрофических размеров. Пока. Но в этом направлении усиленно работают очень многие.
Не отдавая себе отчета, он с наслаждением вдохнул всей грудью ночную прохладу и, непроизвольно раскинув руки, с удовольствием потянулся. Хорошо. Боже, как же хорошо. А может, сейчас взять жену и прогуляться по улицам? Подумаешь, дождик. А для чего существуют зонты? Хм. Это если она еще не спит. Да нет, не должна. Решено. Так и сделает. А дела… Господи, как говорится – если у вас болит, то радуйтесь, что болит, потому как не болит только у мертвых. Ну вот. Опять. Да пошло оно все.
– Чего это вы домой не торопитесь, Сергей Иванович? – вдруг раздался голос охранника, вышедшего вслед за Буровым.
– Да вот, Виктор, воздухом дышу. Хорошо.
– Это да. Хоть прохладно стало, а то уже почти месяц духота стоит. Хорошо все же, что не ливень. Тот пройдет, и после него вообще не продохнуть. А когда вот такой, мелкий да затяжной, тогда и прохлада, и воздух чище.
– Вот где ты прав, Виктор, там прав.
В этот момент раздался щелчок зажигалки, и в ноздри ударила вонь табачного дыма. Подышал свежим воздухом, раскудрить твою в качель. Нет, сам Буров тоже курил, вот только когда ты настроился на такой лад… когда вокруг такое блаженство…
– Умеешь ты все испортить, Виктор.
– Так, Сергей Иванович, мне же внутри-то нельзя…
– Ладно, проехали. Спокойного дежурства.
Буров, несмотря на свою комплекцию, легко сбежал с крыльца и направился к машине, одиноко маячившей на стоянке перед администрацией. Черный "мерседес" встречал его, весело искрясь застывшими и сбегающими по кузову каплями воды. Ему уже давно намекали, да и прямо говорили, что машину нужно поменять. Несолидно главе города ездить на старой машине. Это она-то старая! Прослужила пять лет без проблем и еще столько же прослужит и "мяу" не скажет, только масло меняй. А что до престижности… Да пошло оно все. Не перед кем ему выпендриваться.
Дважды пискнув и моргнув, сработала сигнализация. Авто глухо отозвалось сработавшим центральным замком. Дверца легко подалась, едва он ее потянул. В салоне вспыхнул свет. Какая-то тень мелькнула за декоративным кустарником, обрамляющим газон.
Буров уже уходил в перекат. Одновременно бросил руку к кобуре, где покоился изготовленный к бою "макаров", только сними с предохранителя. Мелькнула мысль, что у охранника на крыльце только дубинка, баллончик и электрошокер. Если с рукой все было в порядке и она без труда вспомнила, что и как надлежит делать, то погрузневшее тело не успевало отреагировать на возникшую опасность. А в том, что это опасность, он ничуть не сомневался, об этом вопило все его существо.
Выстрел! Пуля прошила тут же обрушившееся стекло дверцы и ударила в грудь. От толчка Бурова слегка повело в сторону. Грудь обожгло болью. Он сделал пару мелких шажков назад и в сторону, что уберегло его от второй пули, вжикнувшей рядом и прошившей рукав костюма. Но голова совершенно ясная. Рука с пистолетом вскинута.
Выстрел! А вот его противник на ногах не устоял. Его словно кувалдой приложило и опрокинуло на траву. Выстрел! Вторая пуля бьет в бок. Сергей буквально чувствует, как она проламывается сквозь не выдержавшее напора ребро. Гадство! Еще один!
Его разворачивает, и он видит набегающего на него мужчину худощавого телосложения. На голове капюшон, из-за чего лица не разглядеть. Надо же, даже масками не озаботились, совсем страх потеряли! А с другой стороны, ты поди еще рассмотри то лицо, капюшон большой, лицо полностью скрыто тенью. Мужик бежит, вытянув руку с пистолетом в сторону Сергея, и снова нажимает на спуск. Ствол озаряется резкой вспышкой. Пуля с противным свистом пролетает рядом с ухом. Расстояние не более пяти-шести метров. И все же мимо.