Генерал обошел бригаду инженеров, с помощью бронебульдозера сворачивающих причальную вышку. Ажурное сооружение на трех "ногах"-фермах откатили по рельсовым направляющим подальше от гигантского эллинга, в дальний угол причального прогона. Эллинг должен был стать приютом для последнего "Гортена", а бетонированный прогон - взлетно-посадочной полосой. Но вышка упорно не поддавалась, а взяться за нее как следует не позволяло строжайшее требование сохранить ВПП в полной неприкосновенности.
Командир оценил на глаз перспективы инженеров и вновь кивнул, на этот раз одобрительно. Он продолжил свой путь, и через минуту, не более, грохот падения, дрожь земли и радостные возгласы возвестили об удачном завершении эпопеи. Последняя из пятнадцати полос была расчищена.
При подготовке операции и на подлете к конечному пункту более всего его волновал вопрос с посадкой. Разведка гарантировала, что как минимум пять полос будут свободны, причальные мачты дирижаблей уберут для "профилактических ремонтных работ". Десантный корпус в свою очередь обещал, что в случае непредвиденных осложнений саперы просто аккуратно, с минимальными повреждениями, взорвут все лишнее.
Разведка сработала четко и правильно, помощь саперов не понадобилась. Самолеты садились один за другим по отработанной месяцами тренировок схеме и последовательности, с интервалом в считаные минуты. Тягачи под управлением специально обученных команд, переделанные из местных паровых буксировщиков, немедленно растаскивали бомбардировщики по заранее обозначенным площадкам.
Формально сейчас, ранним утром третьего дня операции, дивизия уже могла приступить к выполнению боевых задач. Однако план жестко регламентировал последовательность действий - третий день должен был быть отдан профилактике техники, распределению боезапаса и ГСМ и окончательному доведению до штатного режима всего авиакомплекса Хабнарфьордюра. Больше всего проблем обещала электротехника.
Казалось бы, при подготовке операции были учтены все мыслимые нюансы, но уже в Исландии, при синхронизации нового оборудования с местной инфраструктурой, десантники обнаружили, что электрика авиапорта запитана по толстому коаксиальному кабелю, зачем-то заземленному, с которого не удавалось нормально заряжать аккумуляторы самолётов. На кабеле не получилось даже измерить напряжение, по несколько раз в секунду прыгающее от нуля до каких-то совершенно невозможных значений. Срочно привлеченные аборигены говорили что-то про "однопроводную импульсную статику" и "электростатический кабель с местной атмосферной электростанции", а при виде аппаратуры под нормальный двухпроводной постоянный ток впали в ступор.
Помимо проблем с электропитанием следовало разобраться со снабжением, проконтролировать перекачку в подземные суперцистерны драгоценного авиабензина со швартующихся в порту танкеров. Слава Мировому Огню и десантникам, которые сохранили в полной целости и работоспособности топливный терминал, а также систему топливопроводов между портом и аэродромом. Еще нужно было решить вопрос с боеприпасами, частично доставленными по воздуху, но главным образом складированными на транспортах, которые также еще только предстояло разгрузить. И еще множество разных задач и заданий, больших и малых, но всех - строго необходимых для того, чтобы "объект ААА" в кратчайшие сроки обрел полную готовность.
Полчаса, что он отвел себе на обход главного узла посадки-развоза, истекали. Небо еще больше посерело, контраст между ночной тьмой и искусственным светом смягчился.
Генерал остановился, вдохнул полной грудью воздух. Ноздри защекотала острая, терпкая смесь запахов металла, масла, бензина и перегретого пара местной техники. Запах работы. Запах войны.
Он не спал уже двое суток и смертельно устал, а впереди были еще как минимум сутки изматывающей работы в том же безумном ритме. Он сможет позволить себе небольшой отдых только после того, как последний "Гортен" оттолкнется от ВПП счетверенными шасси и ляжет на боевой курс в первом многочасовом боевом вылете этой кампании.
Но это была всего лишь усталость тела, полностью подвластного его разуму. Генерал был счастлив. После падения последнего заокеанского врага его жизнь стала предсказуемой, стабильной, расписанной на годы вперед… и бессмысленной.
Сейчас он снова жил, он творил историю и определял судьбы миллионов. Он пил жизнь полной чашей, наслаждаясь каждой минутой, каждым поступком, и перед этим полным, всеобъемлющим счастьем телесная усталость была ничем, бесплотным прахом.
Ему хотелось разделить эту радость, это счастье со всем миром, со всей вселенной! Как тридцать лет назад, во время "окуривания" Москвы, когда они, молодые, полные сил и надежд, возвращались с вылетов и веселились, радовались, перебрасывались шутками прямо на грунтовых полосах у еще не остывших поршневых "Лоттеров".
Но это было тридцать лет назад.
Теперь же генерал лишь улыбнулся миру сдержанной улыбкой, едва затронувшей уголки губ.
Завтра, подумал он, завтра…
Солнечный луч ловко проник в окно, прокравшись в щель между шторами, скакнул на спинку кровати и тонкой спицей уколол спящую. Тихое пощелкивание таймера электрочасов громко отозвалось в тишине квартиры. Повинуясь сигналу, включилась электрокофеварка на кухне, забулькала нагреваемая вода.
Семь часов утра, время вставать.
Ютта Карлссон затуманенным сном взором бездумно смотрела в потолок, задрапированный паутинной тканью, балансируя на грани между подъемом и сонным забытьем. Еще со времен школьного детства она была твердо уверена, что вся мировая история - это эпическая битва "жаворонков" с "совами". С однозначным результатом.
Надо было вставать.
Вставать категорически не хотелось. Работа, важные мероприятия сегодняшнего дня, все это казалось совершенной мелочью в сравнении с еще часом, может быть даже двумя, утреннего - самого сладкого - сна.
Однако Ютта вечерняя, собранная, деловая женщина двадцати пяти лет, прекрасно знала, что Ютта утренняя будет совершенно иным человеком, поэтому подготовилась заранее. В пять минут восьмого свирепо залаял армейский казарменный будильник, предусмотрительно поставленный в ванной. Он также был подключен к сети и мог гавкать часами напролет. Игнорировать эту сатанинскую машину было уже невозможно.
Встаем.
Быть деловой женщиной нелегко в век господства мужчин. Быть одинокой деловой женщиной-юристом и переводчиком, выходцем из Скандинавского Содружества, в Барнумбурге - нелегко вдвойне. Но Ютта справлялась, и справлялась неплохо. Впрочем, настоящее испытание ее деловых качеств было еще впереди.
Личным примером Ютта опровергла расхожее среди мужчин мнение, что утренний туалет женщин по времени стремится к бесконечности, и без четверти восемь села на своей маленькой кухоньке, пить кофе.
Она любила зеркала, во-первых, потому что эти чудесные изобретения зрительно увеличивали объем ее жилища, маленькой однокомнатной меблированной квартиры в доходном квартале северного округа. Во-вторых, она не без оснований считала себя красивой женщиной и просто любила смотреться в зеркало. И сейчас, отпивая мелкими глотками ароматный напиток из "наперсточника", Ютта придирчиво вглядывалась в свое отражение, отвечавшее ей взаимностью из прямоугольной дубовой рамки. Отражение безмолвно подтвердило, что она молода, красива, рыжеволоса и, несомненно, очарует этого Айвена Тайрента, чтоб его Фенрир съел.
Еще один глоток, и кофе, прекрасный и чудовищно дорогой, с африканских плантаций Шустова, закончился. Ютта с сожалением отставила чашку. В ее доме было не так много красивых вещей - доход был неплох, но и жизнь в вольном городе печатников и финансистов стоила дорого. Кофейный набор из лакированных раковин очень редких глубоководных моллюсков стоил почти триста европейских марок и был самым ценным предметом в ее жизни. Она доставала его тончайшие, невесомые чашечки редко, только в особенные дни, когда необходимо было проникнуться достоинством и толикой ощутимого снобизма.
Потому что сегодня она будет представлять права самого Айвена Тайрента.
На самом деле он не был ни Айвеном, ни Тайрентом. Звали этого человека Иваном Терентьевым, но такая сложная комбинация звуков оказалась труднопроизносимой для нерусскоговорящего. Иван не возражал, за время партнерства с "Гуттенберг и юридическое сопровождение" он вообще зарекомендовал себя как натура весьма эксцентричная, безразличная ко множеству условностей, но весьма нетерпимая к, казалось бы, суетным мелочам.
Месяц назад умер старый опытный юрист, бессменно ведущий все литературные дела Айвена-Ивана. Увы, сердце.
Руководство "Гуттенберга" после долгих дебатов и совещаний выбрало новую смену, по общему мнению - идеальную кандидатуру, готовую достойно представить одного из известнейших фантастов мира. Айвен отверг его с ходу, даже не дослушав резюме, ограничившись кратким "он мне не нравится". И в ответ на немой вопрос ведущих партнеров "Гуттенберга" указал в сторону приемной, где томилась недавно принятая на работу девушка-ассоциат с толстой стопкой документов, требующих подписи и визирования.
Желание клиента - закон, и сегодня Ютте предстояло сопровождать Айвена на переговоры в "Фалькенштейн и полиграфические услуги".
Восемь часов. Как опытный бухгалтер, она перебрала в уме основные пункты предстоящего дня. Полчаса на сборы, выбор достойного гардероба, макияж. Полчаса на такси, с запасом времени, до отеля. В половине десятого сама встреча.