Минус Финляндия - Андрей Семенов

Рядовым героям "невидимого фронта" трудно рассчитывать на достойное воздаяние за их смертельно опасную работу от своего высшего руководства. Вот и капитан ГРУ Генштаба Красной армии Николай Осипов вместо наград и почестей за доставку бесценных документов из гитлеровского вермахта получает направление в… мордовские лагеря без суда и срока. Там ему предстоит уберечься от новой вербовки, на этот раз в самые обычные "стукачи", и записаться в "штрафники". А премудрое начальство новоявленного "штрафника" уже продумывает многоходовую комбинацию по выводу из войны Финляндии и в этой операции капитану… нет, уже майору Осипову предназначена центральная роль суперагента.

Роман является прямым продолжением романов "Иное решение" и "Другая сторона".

Содержание:

• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1

• ЧАСТЬ ВТОРАЯ 21

• ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 44

Семенов Андрей Вячеславович
МИНУС ФИНЛЯНДИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

27 мая 1943 года, 23 часа 45 минут. Карельский фронт, участок 32-й армии.

- А я говорю, что Волга больше, - настаивал первый номер.

- Что ты привязался со своей Волгой! Ты Енисей видал? Море, а не река, - возражал номер второй.

- Да у нас в Астрахани другого берега не видать! А возьми, к примеру, воблу. Если под пиво…

- Да что ее брать-то? Ее и в руке не видно!

Первое отделение второго взвода второй роты Н-ского стрелкового полка стояло в боевом охранении в передовой траншее Карельского фронта. Их рота была на текущую декаду выставлена на передний край батальона, и теперь одиннадцать человек во главе с сержантом охраняли наш передний край. Первый и второй номера пулеметного расчета коротали время до конца смены, продолжая бесконечный разговор, который они начали еще больше года назад. Никому из них не приходило в голову вести его днем, в расположении части или на работах.

Они могли неделями не вспоминать о нем, но стоило только им оказаться в охранении вдвоем за пулеметом, как один из них минут через сорок продолжал его:

- Вот ты в прошлый раз говорил…

И снова тек неторопливый и беспредметный разговор, который ведут между собой солдаты, долго прослужившие вместе. Все анекдоты рассказаны. Все семейные перипетии поведаны и выслушаны. Письма читаны и перечитаны многократно. Но до конца смены еще больше двух часов, и надо себя чем-то занять, чтобы не клонило в сон.

- Ну и комарья тут, аж в ушах звенит! - второй номер помахал возле лица отломанной веточкой.

- Май, - объяснил наличие в Карелии комаров в это время года первый. - Давай, что ли, ракету дадим?

Второй пересчитал патроны к сигнальному пистолету.

- Нет. Сейчас соседи дадут.

И точно, в сотне метров справа от них хлопнула и ушла в сторону противника осветительная ракета. Пользуясь коротким светом, бойцы поверх бруствера осмотрели сектор обзора.

- Вот скоро начнутся белые ночи, тогда никаких ракет не надо, - сообщил первый.

- Тогда - да, - согласился второй. - Тогда не надо. Но Енисей все равно больше Волги.

Первый номер не стал спорить по поводу размеров Енисея, приложил ладони к ушам и как локатором стал водить головой, глядя в сторону противника.

- Чего там? - встревожился второй.

Первый сделал ладонью знак, требуя тишины, и снова приставил ее к уху.

- Ну чего там? - скорее продышал, чем прошептал второй через минуту.

Первый взялся за пулемет и веером пустил над землей две длинные очереди.

- Фриц! Ком! Гитлер все равно капут, - крикнул он, сложив ладони рупором, в пространство перед пулеметом.

Справа и слева в том направлении, куда стрелял пулемет, взлетели две ракеты. Первый выпустил еще одну длинную очередь над землей.

- Ну чего там? - уже громко спросил второй. - Не видно ни черта.

Негромкий голос метрах в семидесяти впереди откликнулся с финским акцентом:

- Товарищ, товарищ!..

Пулеметчики переглянулись.

- Ты кто? - первый снова взялся за пулемет.

- Товарищ, товарищ… Я свой, товарищ!

Первый перевел взгляд от прицела пулемета на второго номера.

- Смотри-ка! Финн, а по-нашему знает.

- Может, шпион? - встревожился второй. - Давай-ка его в расход, чтоб самим потом спокойнее было.

- Не стреляй, товарищ, - этот человек будто угадал его намерения. - Я свой.

Подумав короткое время, первый предложил второму:

- Может, не надо его в расход? Давай поймаем его и сдадим по команде. Вдруг он - ценный "язык"? Нам с тобой за него тогда медаль дадут.

- Догонят и еще раз дадут. Только раньше особисты затаскают. Замучаешься на допросах в Смерше доказывать, что ни в какой связи ты с этим фашистом не состоял и на твою позицию он вышел случайно, что вы с ним об этом заранее не договаривались.

- Не стреляй, товарищ, - настаивал голос, доносившийся с той стороны, и, кажется, убедил.

- Ладно, фашист, - разрешил первый. - Ползи сюда. Но только без фокусов! Враз пулями нашпигую, как поросенка чесноком.

Впереди послышалось кряхтение, и через несколько минут в окоп через бруствер перевалился человек с большим и грязным рюкзаком за спиной.

- Возись теперь с ним, - брезгливо отшатнулся второй. - Весь изляпался, поросенок.

- Надо сообщить командиру, - догадался первый.

- Зачем? Сменимся через два часа и этого с собой захватим.

- А два часа он с нами покурит?

- Ну да, - подтвердил второй. - Не отпускать же, раз уж поймали. Ну-ка, мил человек, скидывай свой сидор и ложись-ка на брюхо.

Человек недоверчиво покосился на пулеметчиков, но команду выполнил. Он с видимым облегчением скинул с плеч лямки рюкзака и лег на дно окопа. Второй вытащил из петель галифе ремень и ловко связал перебежчику руки за спиной.

- Это ненадолго, всего на два часа, - успокоил он. - Для твоей же пользы. А если ты попытаешься освободиться или бежать, то мы за тобой гоняться не будем. Тебя пуля догонит.

- Хорошо, - согласился человек. - Вы только рюкзак не трогайте.

- Да на хрена он нам сдался? - удивился первый. - В твоем грязном барахле копаться? Кому надо, тот разберется. А если ты захочешь, например, до ветру, то потерпи немного. Нам недолго стоять осталось. Или валяй под себя. Все равно твое обмундирование все в глине.

Через два часа перебежчика привели на командный пункт роты.

Как и на всех участках, где фронт стабилизировался хотя бы на месяц, берлоги командиров, даже младших, были оборудованы на совесть. КП роты располагался в довольно просторном блиндаже с крышей из четырех накатов бревен, способной выдержать прямое попадание осколочной мины. Внутри блиндаж был разгорожен парой плащ-палаток на две неравные половины. На меньшей половине командир роты жил с санинструкторшей, на большей он проводил совещания с командирами взводов. Почти все пространство от входа до портьеры из плащ-палаток занимали стол, сколоченный из снарядных ящиков, и две узкие скамейки из того же строительного материала. На столе лежал планшет и был установлен полевой телефон, дающий связь с батальоном и полком. Для освещения блиндажа использовалась лампа системы - "летучая мышь", подвешенная к потолку.

- Разрешите, товарищ лейтенант? - спросил "первый номер" пулеметного расчета от входа и, не дожидаясь ответа, втолкнул перебежчика внутрь.

За плащ-палатками послышался скрип нар, капризный спросонья женский голос недовольно спросил:

- Ну и кто там еще на ночь глядя? До утра со своей войной подождать не могли?!

- Мы это… - смутился своей бестактности боец. - Мы к ротному. "Языка" взяли.

Снова раздался скрип нар. Это санинструкторша будила командира:

- Сережа, проснись. Тут тебе языка привели.

- Иди ты на хрен со своим языком! - сурово ответствовал юношеский басок. - Дай поспать…

- Да проснись, что ли!.. - не отставала санинструкторша.

Наконец из-под портьеры показались две белых ступни.

Ротный нашарил под нарами сапоги, накинул телогрейку без погон и вышел к пулеметчикам.

Командир роты лейтенант Лизин был "кадровый", то есть не из тех, кого мобилизовали во время войны, а призвали еще до ее начала. Он служил с осени тридцать девятого и справедливо считался одним из самых опытных командиров в полку. Начав службу рядовым красноармейцем, он последовательно прошел все служебные ступеньки до должности комроты, не получив никакого иного образования, кроме курса молодого бойца. И этому было свое объяснение. Командиров не хватало во всех звеньях, кроме Ставки. На Карельский фронт в массовом порядке стали отправлять уроженцев Закавказья и Средней Азии, чтоб возместить колоссальные потери, поэтому командование охотно шло на выдвижение достойных кандидатов в офицеры из солдатской среды при условии их славянского происхождения.

Лейтенанту Лизину шел двадцать четвертый год. Ротой он командовал третий месяц.

- Ну и кого вы мне тут привели?

Лейтенант при тусклом свете лампы рассмотрел залепленного грязью перебежчика, поморщился и приступил к допросу:

- Хенде хох!

Перебежчик без страха и паники смотрел в лицо советского офицера и вызывающе прятал руки за спину.

- Руки вверх, сука фашистская! - рассердился лейтенант и протянул руку к кобуре. - Застрелю!

Пулеметчики потоптались немного и пояснили командиру: