- Почта? Почта? - Его взгляд, полный ненависти и презрения, нельзя было расценить иначе как отрицательный ответ. Затем моряк взбежал по сходням и исчез за фальшбортом. Я остался на пристани, решив на всякий случай обратиться к капитану, но вскоре позабыл о почте. Мое внимание привлек появившийся у борта белый человек. Он остановился и беспомощно огляделся, словно никак не ожидал увидеть перед собой сушу. Кто-то толкнул его в спину; спотыкаясь, он сбежал по пружинящим сходням на пристань, упал и едва успел подняться на ноги, чтобы поймать небольшой матросский баул, сброшенный ему помощником капитана.
На незнакомце был грязнющий парусиновый костюм и туземные сандалии; ни рубашки, ни головного убора, Он был небрит и напоминал людей, которых я повидал немало: опустившихся, надломленных Востоком, чего не случилось бы, не покинь они благополучную Англию. Но, когда он выпрямился, меня удивило несоответствие полной опустошенности в глазах благородным чертам лица, вовсе не свойственным людям ею сорта. Взвалив баул на плечо, он побрел прочь.
- Эй, мистер! Вздумаешь снова подняться на борт - угодишь за решетку! - выкрикнул ему вслед помощник капитана. Но незнакомец, похоже, не услышал его. Он плелся по пристани, расталкивая алчущих работы кули. Заметив меня, помощник капитана замахал рукой.
- Нету почты! Нету!
Я поверил, но, прежде чем уйти, спросил:
- Кто этот парень? Что он натворил?
- Безбилетник, - последовал краткий ответ.
Недоумевая, какая причина заставила беднягу добираться зайцем до Роу, я направился вслед за ним. Почему-то я решил, что он - не просто отщепенец, и это пробудило во мне любопытство. Кроме того, я столь тяготился скукой, что стремился избавиться от нее любым путем. Во взгляде и поведении незнакомца я видел нечто необычное и надеялся, что история безбилетника, если мне удастся его разговорить, покажется интересной. А возможно, мне просто было жаль беднягу. Какова бы ни была истинная причина тому, я поспешил догнать незнакомца.
- Не сочтите за бестактность, сэр, но мне кажется, вам не повредит плотный обед со стаканчиком горячительного.
- Горячительного? - Тоскливые глаза впились в меня, будто увидели самого дьявола. - Горячительного?
- Вы неважно выглядите, сэр. - Я едва выдерживал его взгляд, столь велика была застывшая в нем мука. - Будет лучше, если вы пойдете со мной.
Он покорно дал довести себя до гостиницы Ольмейера. Индийская обслуга в вестибюле отнюдь не пришла в восторг, увидев меня рука об руку с явным бродягой, но не препятствовала нам. Мы поднялись в мой номер, после чего я вызвал коридорного и велел срочно приготовить ванну. Пока парнишка выполнял это поручение, я усадил гостя в лучшее из кресел и спросил, чего бы ему хотелось выпить.
Он пожал плечами.
- Все равно. Рому.
Я налил ему изрядную порцию рома. Осушив стакан в два глотка, незнакомец благодарно кивнул. Он мирно сидел в кресле, положив руки на колени, и неподвижно глядел на стол. На мои вопросы он отвечал вяло, отрывисто, но произношение выдавало в нем человека воспитанного, джентльмена, и это еще больше заинтриговало меня.
- Откуда вы приплыли? - спросил я. - Из Сингапура?
Он снова с тоской посмотрел на меня, затем потупился и пробормотал что-то неразборчивое.
В эту минуту из ванной вышел коридорный.
- Ванна готова, - сказал я. - Если вы соблаговолите ее принять, я дам вам один из моих костюмов. Похоже, у нас одинаковые размеры.
Гость поднялся как автомат, проследовал за коридорным в ванную и почти тотчас вернулся.
- Мои вещи…
Я поднял с пола и вручил ему баул. Он прошел в ванную и затворил за собой дверь.
Коридорный озадаченно посмотрел на меня.
- Сахиб, это… ваш родственник?
Я усмехнулся.
- Нет, Рам Дасс. Просто человек, которого я встретил на берегу.
Рам Дасс просиял.
- А! Знаменитое христианское милосердие! - Будучи новообращенным католиком (заслуга одной из здешних миссий), он стремился все загадочные поступки англичан объяснить доступными его пониманию христианскими терминами. - Стало быть, он - нищий, а вы - добрый самаритянин?
- Сомневаюсь, что я такой же альтруист, как тот библейский персонаж. Сделай милость, когда мой гость закончит мыться, помоги ему выбрать костюм из моего гардероба
Рам Дасс азартно закивал.
- И рубашку, и носки, и туфли? Все, что нужно?
- Все, что нужно, - подтвердил я, улыбаясь.
Незнакомец мылся довольно долго. Выйдя в конце концов из ванной, он выглядел значительно приличнее, чем раньше. Рам Дасс помог ему облачиться в мою одежду - она сидела немного мешковато, поскольку я был упитаннее. За спиной гостя Рам Дасс увлеченно размахивал бритвой, сияющей, как его улыбка.
- Сахиб, можно, я побрею джентльмена?
Передо мной стоял приятный на вид молодой человек лет тридцати с золотистыми вьющимися волосами, изящным подбородком и мягко очерченным ртом. Было в его чертах что-то такое, отчего он выглядел старше, но я не обнаружил в них ни одного признака слабоволия, характерного для бродяг. Из глаз незнакомца исчезла тоска, уступив место мрачноватой рассеянности. Разгадку столь быстрой смены настроения дал Рам Дасс, который многозначительно засопел, подняв трубку с длинным мундштуком, украшенную резным узором.
Вот оно что! Мой гость - курильщик опия! Он во власти пагубной привычки к наркотику, прозванному Проклятием Востока. Этим и объясняется знакомый фатализм, который мы считаем главной чертой Азии, фатализм, лишающий человека аппетита, желания трудиться, а также развлекаться в часы досуга.
Стараясь ничем не выдать жалости, овладевшей мной при мысли о печальной судьбе гостя, я сказал:
- Друг мой, надеюсь, вы не будете возражать против ленча?
- Как вам угодно, - безучастно ответил он.
- Мне показалось, вы голодны.
- Голоден? Ничуть.
- Ну, как бы то ни было, пусть нам чего-нибудь принесут. Рам Дасс, не откажи в любезности, распорядись насчет холодных закусок, что ли… И передай мистеру Ольмейеру, что мой гость, возможно, останется у меня ночевать. Нужно застелить вторую кровать, ну, и все такое.
Рам Дасс удалился. Не дожидаясь приглашения, незнакомец подошел к буфету, налил себе большую порцию виски, немного помедлил и плеснул в стакан содовой. Казалось, он забыл, в каких пропорциях надо смешивать эти напитки.
- Где вы собирались высадиться, если бы вас не прогнали с корабля? - спросил я. - Вряд ли вас интересовал Роу.
Потягивая виски, он повернулся к окну, выходящему на гавань.
- Это остров Роу?
- Да. Во многих отношениях - край света.
- Что? - Он с подозрением посмотрел на меня, и я снова увидел тоску в его глазах.
- Фигурально выражаясь, - пояснил я. - Видите ли, путешественнику здесь совершенно нечем заняться, лучше всего сразу плыть дальше. Кстати, откуда вы держите путь?
Он слушал меня, кивая.
- Понимаю. Да. Откуда? Кажется, из Японии.
- Из Японии? Надо полагать, вы находились там на дипломатической службе?
Он пристально смотрел мне в глаза, будто искал в моих словах скрытую издевку. Наконец сказал:
- А до того я был в Индии. Да, сначала в Индии. Я служил в армии.
- Как же… - Я был сбит с толку. - Как же вы оказались на борту "Марии Карлсон" - корабля, который доставил вас сюда?
Он пожал плечами.
- Боюсь, мне этого не вспомнить. С тех пор, как я покинул… с тех пор, как я вернулся, мне все кажется сном. Только опиум помогает забыться, будь он проклят. Навеваемые им сны не так страшны, как… - Он не договорил.
- Вы курите опиум? - Задавая этот лицемерный вопрос, я едва не покраснел.
- Всякий раз, когда удается его раздобыть.
- По-видимому, на вашу долю выпали суровые испытания, - заметил я, напрочь забыв правила хорошего тона.
Он засмеялся - похоже, не столько над моими словами, сколько над собой.
- Да! Да! И эти испытания свели меня с ума. Вот о чем вы подумали, верно? Между прочим, какое сегодня число?
Третий выпитый стакан сделал моего собеседника заметно общительнее.
- Двадцать девятое мая.
- Какого года?
- То есть? Тысяча девятьсот третьего, разумеется.
- Я знал, что это не сон! Знал! - Казалось, он оправдывается. - Конечно, сейчас девятьсот третий. Начало нового светлого века, возможно, последнего века этого мира. - Странная убежденность в голосе гостя помешала мне счесть его слова бредом наркомана. Я решил, что пора познакомиться.
Мой собеседник выбрал весьма своеобразную форму ответного представления. Он встал по стойке "смирно" и отчеканил:
- Перед вами Освальд Бастейбл, капитан пятьдесят третьего уланского полка. - Он улыбнулся своим мыслям и опустился в кресло у окна.
Через секунду, когда я пытался оправиться от изумления, он повернул голову и посмотрел на меня с веселой ухмылкой.
- Как видите, я не желаю скрывать свое безумие. Вы очень добры, - он отсалютовал стаканом, - и я благодарен вам. Наверное, я должен вспомнить приличия. Когда-то я мог гордиться своими манерами, и, отважусь предположить, они еще не до конца выветрились. Если угодно, я могу представиться как-нибудь иначе. Например, так: я - Освальд Бастейбл, воздухоплаватель.
- Вы летали на воздушных шарах?
- Я летал на воздушных кораблях, сэр! На кораблях, достигавших тысячи двухсот футов в длину и передвигавшихся со скоростью более ста миль в час. Видите, я и в самом деле безумен.
- Ну, я бы сказал, что вы изобретательны… или что-нибудь в этом роде. И где вам доводилось летать?
- О, почти везде.