- Извините, государь, а…
- Списки у тебя есть? О выполнении доложишь.
- Давай! - Верные гвардейцы, отрабатывая пожалованный офицерский чин, разбегаются и с размаху бьют в дверь массивным буфетом карельской березы. Грохот, звон стекла, щепки в разные стороны… Вообще-то тут не заперто, да и открывается в другую сторону, но очень уж хочется предстать перед блудным сыном в виде гневающегося Зевеса - в громе и молниях. Верещит затоптанный лакей, тонко визжит женщина… Странно, ни единого слова не произнесла, а немецкий акцент чувствуется.
Александр не спит и, как ни удивительно, одет. Впрочем, после побоища в моей спальне чуть ли не половина столицы должна проснуться. Стоит бледный, сжимая шпагу и с решимостью глядя на вскинувших ружья к плечу семеновцев. Я вхожу нарочито неторопливо, и он вздыхает с видимым облегчением:
- Так это не… Я арестован, Ваше Императорское Величество?
- Нет, бля, пришел тебя в афедрон поцеловать. - Эта орясина вымахала выше головы на две, поэтому до морды достать и не пытаюсь, попросту бью ногой по обтянутым лосинами… Господи, аж у самого мороз по коже!
Гвардейцы деликатно отворачиваются в твердой уверенности, что их императору уж точно ничего более не грозит. Хватаю сына (сына? а ведь в самом деле…) за воротник и подтягиваю поближе, заглядывая в побагровевшее от сдерживаемых боли и крика лицо:
- Отцеубийством решил развлечься, сучонок?
- Государь…
- Заткнись! Бабка твоя мужниными костями трон выстелила, чтоб сидеть помягче было, так по ее стопам пойти захотелось? В глаза смотреть!
- Я…
- Ты! Накося - выкуси! - Кукиш плющит нос Александра, предавая фамильные черты. - И уйми эту дуру, наконец.
Визг моментально прекратился - утонченная немецкая натура жены наследника не выдержала русской грубости и предпочла упасть в обморок. Подглядывая, впрочем, одним глазом.
- Лиза!
- Молчать! На козе женю Иудушку!
- Государь, позвольте сказать…
- Не позволю! Или нет, говори… Да, не поговорить ли нам о судьбе Алексея Петровича? Или про то, как Иоанн Васильевич…
Сзади шум. И голос:
- Простите его, Ваше Величество!
Оборачиваюсь - вот только императрицы Марии Федоровны нам и не хватало. Что тут можно сказать - семейный праздник удался на славу.
Документ 4
Заздравный орел. Сочинение Гавриила Державина на победу над злодеями в "Ночь булатных штыков".
По северу, по югу
Велик орел парит.
К врагам суров, но к другу
Всегда благоволит.О, исполать, ребяты,
Вам, русские солдаты!
Что вы неустрашимы,
Никем непобедимы.Повержен грех Иудин
Булатными штыками.
За здравье ваше пьем!
Нет справедливей судей,
Чем тот баталлион.О, исполать вам, вои,
Бессмертные герои!
Вы в мужестве почтенны
И в битве дерзновенны,
За здравье ваше пьем!
ГЛАВА 3
Ну и ночка выдалась, скажу вам, только врагу и пожелаешь. Честное слово, в августовском наступлении легче было. Там все понятно - враг впереди, рядом и сзади только свои. А тут… гадюшник, и я посредине. Похожее было в начале мая двадцать четвертого года, когда наш отряд в Керженских лесах попал в засаду.
Что, разве еще не рассказывал про буйную молодость? Было, было… В руке "маузер", в голове ветер, в заднице шило… Да в ЧОН, почитай, все такие были, не исключая командира. Ну и вломил нам крепко протопоп Аввакум, окружив всей бандой в заброшенном скиту. Нет, конечно же, не настоящий, просто кличка такая. Как жив остался - не знаю.
Не знаю и сейчас. Всю ночь какая-нибудь сволочь обязательно изъявляла желание убить меня разнообразными способами. Сначала в спальне, потом, когда не получилось, на площадь Коннетабля через мосты заявились в полном составе сразу два полка - Преображенский да Измайловский, традиционные бунтовщики. Пришли и встали. М-да… хорошо, что здесь не принято царские дворцы штурмом брать. Если бы пошли на приступ… Ну полсотни, пусть даже сотню смогли бы перещелкать охотники со штуцерами, занявшие позиции у окон, а дальше?
А дальше стало легче - в тыл мятежникам зашли неизвестно откуда появившиеся гатчинские егеря при двенадцати орудиях, что позволило разрешить ситуацию полюбовно. Да, и где теперь взять столько офицеров на открывшиеся внезапно вакансии? Жестокий век, жестокие нравы - ведь говорил же и просил быть милосердными хотя бы до суда.
К утру внутренний плац более всего походил на смешение тюрьмы с чумным бараком - то и дело появляющиеся с добычей семеновцы и подключившиеся к потехе конногвардейцы приносили новых арестантов и, не церемонясь, просто бросали связанными в общую кучу. Далее уже распоряжались солдаты запятнанных было изменой полков, сортируя пленных по рангу и чину.
- Смотри, ты этого хотел? - От звуков моего голоса Александр вздрагивает и непроизвольно закрывает руками ушибленное место.
- Я не думал…
- Вот и хреново, что не думал. Гляди, гляди, цвет армии у ног наших… генералов только два десятка… А если завтра война? Я чем, жопой твоей воевать стану? Так ведь и ей нельзя, тебе же думать нечем будет.
Совсем застращал парнишку. Ничего, оно даже полезно, чай, не баре какие… Ах да, pardone mois, они самые и есть, причем наиглавнейшие. Ладно, хватит кнутов, переходим к пряникам.
- Ошибки исправлять будешь, понял? - Вытянулся и не перебивает. - После разбирательства зачинщиков на плаху отправим, без этого нельзя, а остальных под свое начало возьмешь. Да не радуйся еще, дурень. О званиях и орденах забудь - лишен и разжалован. Чего моргаешь, скажи спасибо, что не до рядового.
- А…
- Молчи. На престол хочешь?
Александр опешил от неожиданного вопроса и не сразу нашелся с ответом:
- Только после вас, Ваше Императорское Величество.
- Именно, Сашка, именно так! После, а не вместо. Но я не тороплюсь - лет через пятнадцать, коли до генерала дослужишься, вернемся к этому разговору. Пока же иное - заберешь все вон то гвардейское отребье, штафирками разбавишь и сделаешь из них солдат. Как - сам думай. Теперь ступай, господин прапорщик. Да, еще… не заставляй меня жалеть о допущенной мягкости. Иди.
Побрел, по-стариковски шаркая ногами и с опущенной головой. Сделав несколько шагов - обернулся:
- Граф Панин был вызван из Москвы и является…
- И является покойником! Нету больше твоего графа, весь кончился - семеновцы порешили впопыхах, даже допросить толком не успели.
Едва он ушел, как тут же явился поручик Бенкендорф, вооруженный громадной папкой для бумаг, внушающей почтение всем своим видом. И настроение имел Александр Христофорович несколько подавленное. Неужель не развеялся за ночь?
- Государь, должность статс-секретаря подразумевает…
- Вздор! Здесь только я могу чего-либо подразумевать. И ты тоже, но гораздо меньше. Вот почто твои мерзавцы вице-канцлера удавили? Кто указы писать теперь будет, а?
- Так ведь сопротивлялся!
- Да? И лицом о стену пытался убиться? Каков негодяй! Все, возражений более не потерплю, и мозги мне е… хм… пудрить прекращай! Пиши!
Поручик тяжело вздохнул, выудил из недр бездонных карманов походную чернильницу да гусиное перо и изобразил внимание. Что же, с него, пожалуй, и начнем.
- Готов? Пиши, голубчик… Сего дня, дату сам поставь, года тысяча… это тоже сам, чай грамотный, повелеваю. Что, титулование? Его, давай, опустим. Как нельзя? Хорошо, пусть будет просто - Император Всея! Нет, уточнения не надобны, дабы потом не пришлось каждый раз дополнения вносить.
Корябает, да так ловко! Неплохого, однако, немчика себе нашел - аккуратный, сообразительный, в меру честолюбивый и не без инициативы. Ну, вылитый особист.
- Так, далее пошли. Назначить полковника Бенкендорфа Александра Христофоровича, год рождения укажи, командиром особой лейб-гвардии Павловской сводной дивизии, точка. Оклад содержания определить в соответствии с… Тебе сколько денег надобно?
- Государь…
- Крепостных не дам, и не проси, самому нужнее. Ладно, пиши далее: оклад содержания определить в разумных пределах, ограниченных целесообразностью. Опять точка. Приступить к исполнению обязанностей оному полковнику… Когда сможешь?
- Я - тотчас, Ваше Императорское Величество!
- Нет уж, погоди, сначала с бумажными делами покончим. Давай-ка следующий лист. Ну?
Что бы еще такого указать в письменном виде? Ага, придумал.
- Указ о раскулачивании участников вооруженного мятежа… Постой, что значит "подвергнуть злодеев кулачному битию"? Я для кого диктую? Нет, так не пойдет, переписывай.
- Но, Ваше…
- И не спорь. Указ о конфискации имущества недвижимого, движимого, включая украшения и носильные вещи, а также деревень, душ крестьянских и прочего, в Указе сем не упомянутого, но подлежащего изъятию. Списки, кстати, готовы?
- Составляются, государь.
- Ага, как закончат, все перебелишь и мне на утверждение.
- Будет исполнено!
- И найди, наконец, Акимова! Где обещанные пистолеты? Как голым хожу, ей-богу.