– Павел Михайлович, передайте по бригаде: "Застопорить ход. Эсминцам осуществлять охрану кораблей". Я поднимаю свой флаг на "Рюрике". Передать на "Рюрик", чтобы приняли меня.
– Ваше превосходительство! Как застопорить ход? А если подводные лодки противника, они же могут потопить один из крейсеров.
– Павел Михайлович, нет здесь сейчас подводных лодок. Так что распорядитесь, чтобы спустили катер. Николай Николаевич, Михаил Борисович, вы тоже переходите со мной на "Рюрик".
Как только пересел в катер, приказал крейсерам своей бригады двигаться самым малым ходом на юг. Пока перебирался на "Рюрик", эсминцы выписывали круги вокруг медленно двигающихся крейсеров. Подхожу к самому сильному крейсеру Балтийского флота, испытывая (как будто не свое) чувство гордости за этот корабль. Красавец в шестнадцать тысяч тонн, имеющий на вооружении четыре 254-мм и восемь 203-мм орудий в башнях. Не так давно я сам (конечно, не я, а хозяин этого тела) командовал им.
"Вот сейчас-то мы повоюем с немцами, – промелькнула мысль в моей голове. – Теперь-то у меня никто не потеряется в этом тумане. А то в той реальности "Рюрик" и "Новик" потерялись и все пошло наперекосяк".
"Погода ожидается скверная, все время будет стоять туман", – продолжал вспоминать я о ходе этой операции, о которой кое-что мной было прочитано в той реальности. Сейчас бы нам при такой погоде пригодился хоть самый допотопный радар. Но он появится еще не скоро, хотя кое-какие опыты в этом направлении проводились. Я читал где-то о том, что даже сам Попов занимался данной темой, или у него это случайно получилось. Да! Не помешает и парочка противокорабельных ракет или, на худой конец, самонаводящихся торпед. О чем я думаю!
Какие ракеты, самонаводящиеся торпеды, ты, башка, еще об атомной бомбе помечтай. Нам бы на первое время нормальными дальномерами обзавестись да средствами обнаружения и уничтожения подводных лодок. Даже нормальных глубинных бомб нет, они появятся чуть позже. Потому приходится ныряющие снаряды использовать, но они только на малой глубине пригодны, и то для шумового эффекта да рыбу глушить. Необходимы новые дальнобойные снаряды, и наши торпеды тоже слабоваты, пора переходить на другой калибр. Словом, много нужно, но об этом чуть позже, сейчас о предстоящем бое надо думать.
Поднимаюсь на борт крейсера, у трапа меня встречает его командир капитан первого ранга Пышнов Александр Михайлович и несколько его офицеров. После рапорта и взаимных приветствий мы направились на мостик. Над крейсером взвился контр-адмиральский флаг. После того как подняли катер и закрепили, мы пошли догонять ушедшие вперед крейсера бригады. Поднявшись на мостик и оглядевшись, понимаю, что за прошедший год после моего ухода с мостика этого крейсера ничего не изменилось, все по-прежнему.
– Ну и как вам этот крейсер, Александр Михайлович?
– Отличный корабль. Сильнее нашего "Рюрика" на Балтике ничего нет, разве что только немецкий "Блюхер" был равносилен нашему. Да только он уже как полгода покоится на дне, потопленный англичанами у Доггер-банки, он стал братской могилой для семи с половиной сотен человек экипажа.
– Да, "Рюрик" – хороший корабль, и мне довелось покомандовать им три года. А теперь я сожалею, что в свое время не поставили на него турбины вместо паровых машин. Сейчас, глядишь, и скорость была бы узла на три-четыре больше. Вот тогда бы это был совсем великолепный корабль.
– Да, когда его закладывали, турбины только начинали устанавливать на корабли, а это была новинка для того времени. Вот и побоялись эту новинку установить на крейсер, опасаясь, что наши матросы не справятся.
– Дай бог выиграть эту войну, мы обязательно его перестроим, и турбины поставим, он еще долго послужит России.
– Как не выиграть, обязательно выиграем эту войну, ваше превосходительство.
– Да-да, Александр Михайлович, выиграем. Но когда это случится, враг очень силен и располагает несравнимо сильнейшим флотом.
– Так мы же не одни с Германией воюем, есть еще Англия и Франция. Одна Англия имеет флот превышающий германский.
– Англия-то имеет, а вот нам тут, на Балтике, она ничем помочь не может, так что нам придется одним сдерживать германский флот, который они могут в любой момент перебросить через Кильский канал.
III
Минут через пятьдесят мы, обогнав колонну крейсеров, стали во главе ее. После этого я приказал эсминцы седьмого дивизиона отпустить, пожелав им счастливого пути, – они выполнили свое первое задание по охране крейсеров, выведя нас в море. Седьмой дивизион взял курс на север, корабли быстро скрылись в сгущающемся тумане. Теперь у Гадда и его эсминцев более ответственное и опасное задание, чем намечалось до этого. Погода и правда была очень скверная, на море опустился туман, я опять пожалел, что на наших кораблях нет радаров. В 6.30 поступил запрос от Паттона о курсе и скорости движения отряда. И то и другое было передано. Мы опускались к югу, в полосе сильного тумана, я приказал включить кильватерные огни. Примерно в двух милях по левому борту показались силуэты кораблей, которые тут же были взяты на прицел крейсерами отряда. Но то были эсминцы Паттона и идущий чуть поодаль "Новик". А в это самое время где-то в двенадцати милях по правому борту проходят курсом на север корабли противника. Мы не видим друг друга из-за тумана, и наша встреча откладывается до следующего дня.
– Передайте семафор на эсминцы, пусть переходят на правую раковину.
После того как эсминцы перестроились и заняли место по правому борту, даю команду:
– Проложить курс на устье Вислы, потом на широте Мемеля повернем к порту. Передать это распоряжение на все корабли и постараться держаться в пределах видимости, если потеряетесь – идите по счислению.
Через пару часов я оставил мостик, передав командование кораблями Пышнову, а сам направился в каюту, надо было выработать дальнейший план действий.
"Стоит ли плутать в этом тумане, а не пойти в район Готланда и ждать там корабли немцев? – думал я. – Но если я откажусь сейчас от плана по обстрелу Мемеля, то меня никто из офицеров не поддержит, не поймут. Значит, все должно пока продолжаться так же, как и в той реальности. А может, в этой реальности нам удастся все же подойти к порту и произвести бомбардировку. Ну что же, будем пока придерживаться происходящих событий. Завтрашний день покажет, можно или нет его изменить по отношению к нашей реальности"
Через четыре часа я снова был на мостике, в это время корабли отряда вошли в такой плотный туман, что на расстоянии пятидесяти метров ничего не было видно. И вот в этом молоке мы до 20.00 спускались все южнее и южнее.
– Ваше превосходительство, пора поворачивать на новый курс, – предупредил меня мой флагманский штурман Крыжановский.
– Передать по радиотелеграфу на корабли координаты нового курса, ведущего к Мемелю. Поворот кораблям в 20.05.
Прошло уже два часа, как мы повернули на новый курс, но туман и не собирался рассеиваться. Он был такой плотный, что казалось, из него можно было слепить снежную бабу. В ста метрах за кормой ничего не видно. Есть там корабли или нет? Возможно, кильватерный строй давно распался и каждый корабль идет самостоятельно. Первым не выдержал князь Черкасский:
– Ваше превосходительство, если мы так и дальше пойдем, ничего не видя в этом молоке, то кто-то может налететь на свой корабль или, еще хуже, на мину. Тут в районе Мемеля столько понаставлено минных полей, как наших, так и немецких. В любой момент мы можем, не зная своего местоположения, выскочить на одно из них, и не дай бог, кто-то подорвется вблизи немецкого порта. В любом случае это будет означать конец операции: затонет корабль или получит повреждения, нам предстоит его сопроводить до своих вод. Так, может, отложим бомбардировку на утро и будем надеяться, что к этому времени этот туман рассеется.
– Надеяться-то мы можем, дорогой князь, вот только погода бы не подвела. Все верно, если только туман разойдется к этому времени, то мы обязательно нанесем удар по Мемелю. А может случиться так, что он не разойдется. На этот случай мы должны разработать другой план, как нанести урон противнику. А сейчас мы отходим. Николай Николаевич, рассчитайте курс на Готланд и передайте его всем остальным кораблям. А также передайте, чтобы по мере возможности все собрались в десяти милях юго-восточнее Хоборга, на южной оконечности острова.
– Через минуту все будет исполнено.
Глава 3
Первый виток в изменении истории
I
Капитан первого ранга Гадд поступил так, как посоветовал ему Бахирев. Он поднялся севернее острова Бокшер на восемь миль и стал на якорь. В северной части Балтийского моря погода была более благоприятна, чем у южного побережья, дальность видимости составляла в пределах пяти миль. Иногда она то увеличивалась, то опять уменьшалась, но не превышала восьми миль. Эсминцы мирно покачивались на волнах, став полукругом, концы которого смотрели в сторону финского берега. В полной боевой готовности все время находились два эсминца. На палубах постоянно находились сигнальщики, которые осматривали горизонт, стараясь не пропустить ни одного дымка, и комендоры, готовые в любой момент открыть огонь. Остальные в это время отдыхали, ожидая своего срока на вступление в дозор. Так они простояли почти десять часов, но пока было все без изменений.