Свежеиспеченный флигель-адъютант принес какой-то баул, извлек новую генеральскую шинель на красной подкладке и великолепную каракулевую папаху. Затем достал из резко похудевшего мешка новенькое обмундирование, причем довоенное, из отличного сукна.
И, насвистывая под нос, стал прилаживать на китель и шинель золотые генеральские погоны с тремя звездочками. Фомин радостно выдохнул - все немец предвидел, как и то, что императору ходить в затрапезном виде, даже две пары погон где-то упер. Ибо покупать такие вещи Шмайсер стал бы только под страхом смерти…
- Господа офицеры! - Отчаянная команда кого-то из опомнившихся штабных хлестанула кнутом. Все с оторопелым видом посмотрели на Семена Федотовича, вернее, на его широкие плечи, в золотом сиянии генеральских погон с императорскими вензелями.
Но тут в освещенную залу вошел совершенно преобразившийся император, побритый, в генеральском мундире. Все разом впали в столбняк, даже всегда решительный генерал Молчанов. Некоторые усиленно заморгали, кое-кто потер глаза, словно хотели отогнать видение.
- Генерального штаба подполковник Ефимов! Приказываю немедленно вступить в должность начальника штаба Ижевско-Воткинской дивизии.
- Есть, ваше императорское величество! - Невысокий худощавый офицер с русой бородкой щелкнул каблуками.
- А вам принять второй батальон от полковника Ефимова. - Император повернулся к высокому крепкому капитану.
- Есть, ваше императорское величество!
- Викторин Михайлович! Прошу вас немедленно построить дивизию и все подразделения, что стоят в Назарове. Прикажите собрать местных селян - мне нужно поговорить с людьми.
- Есть, ваше императорское величество!
Фомин заметил, как радостно блеснули глаза молодого генерала. Видно было, что Молчанов испытывал чудовищное облегчение, ведь многомесячный затянувшийся маскарад был в тягость не только всем ижевцам и воткинцам, но и ему тоже. Но маска окончательно сброшена - и лица собравшихся офицеров и солдат озарились надеждой…
Глава первая
Но бывает день один…
(2 января 1920 года)
Кемчуг
- Пся крев! Эти гусситы обрекают нашу дивизию на истребление, пан Казимир. - Офицер в мундире польской армии, в наброшенной на плечи шинели, медленно прошелся по салону вагона, в ярости похлопывая перчатками по ладони левой руки.
- Я их понимаю. - Сидящий за столом Казимир Юрьевич Румша, бывший полковник русской императорской армии, ныне ставший командующим пятой польской дивизии, которую именовали Сибирской, чуть улыбнулся краями губ. Вот только радости совсем не было в этой ухмылке полковника, одна злоба на вчерашнего союзника.
- Я их прекрасно понимаю, - повторил Румша. - Польша лишится нашей дивизии, зато пшекленты гусситы получат три своих. Прекрасный аргумент для решения проблемы Тешинского княжества. Курва маць!
Поляки были сильно недовольны созданием Чехословакии, ведь в Версале в ее пользу, не думая долго, обкорнали соседей. От побежденной Германии отрезали Судеты, в которых на одного чеха приходилось по пять немцев, а от новообразованной Речи Посполитой нагло оторвали Тешин, где проживавшие испокон веков поляки доминировали над "братьями" чехами.
- Дальше Иланской наши эшелоны сейчас не пройдут, там создана порядочная пробка из их поездов. - Полковник Валериан Чума, командующий всеми польскими частями в Сибири, остановился и уселся за стол.
- Они отказались пропустить даже семь эшелонов с семьями, ранеными и больными. А генерал Жанен приказывает нам ждать, пока с полковником Арчеговым не будет заключено соглашение о пропуске всех чешских составов за Байкал.
- Это как бальзам на душу, - Румша хихикнул, - надеюсь, что ушлый казак ограбит их эшелоны основательно. Пусть чехи от жадности удавятся.
- Чему радуешься?! - грубовато резанул Чума. - Распотрошив двести чешских поездов, он примется за наши пятьдесят, если мы все же доберемся до Байкала. И нам придется отдать добро, лишь бы выбраться из этой Сибири, где сопли в носу замерзают.
- А может, и не придется, - задумчиво протянул Румша. - Может быть, мы все сохраним и в накладе не останемся. Да еще колчаковского золотишка вытянем из Сибирского правительства.
- Как?! - Чума оторопело посмотрел на собеседника. - Что ты имеешь в виду, пан Казимир?!
- Плюнуть на чехов и Жанена и попытаться договориться с русскими напрямую. Я еще не уверен, но в штурмовом батальоне все жолнежи клянутся, что в Ачинск сегодня ночью вошла Ижевская дивизия и отбила наступающий авангард красных. Это позволило нашим бронепоездам и батальону уйти на станцию Чернореченскую, где расположился штаб генерала Каппеля. Теперь части третьей белой "армии" - Румша иронично надавил на последнее слово - смогут вырваться из ловушки!
- Допустим, - отозвался Чума, - но впереди Красноярск. А мы с эсерами уже заключили перемирие за пропуск наших эшелонов. Взять его штурмом колчаковцы вряд ли смогут - ты сам видишь, какой бардак у них творится. Нет, они обречены.
- Не спеши их хоронить, Валериан.
- Что ты имеешь в виду?
- Знаешь, кто командует белыми в Ачинске?
- Нет! Я только приехал из Красноярска и еще не в курсе.
- Сам император Михаил Александрович! Вот так-то!
- Ох ты, - Чума даже привстал с кресла. - А не новый ли Лжедмитрий он, часом? Кто знает…
- Нет, это исключено. Два офицера его уверенно опознали. Кроме того, у местных селян на стенках имеются портреты царской семьи. Вон там, на столике, один лежит, я специально взял.
- Пся крев, - снова выругался Чума, но в голосе послышалось облегчение. - Это был заговор, и мы его проморгали. И чехи… Ведь войска Арчегова именуются Сибирской императорской армией - а это неспроста.
- И рвутся сюда, - подытожил Румша, - чехи очищают для их прохода один путь. Потому и движение на восток застопорилось…
- Пан полковник. - Дверь в салон отворили, и на пороге вырос поручик. - Срочные депеши из Иркутска. Только что расшифровали.
- От Сыровы?
- Нет, пан полковник. Хотя переданы чешским шифром. Вам от полковника Арчегова. Так же, как и генералу Каппелю. Третья депеша для передачи русскому царю Михаилу от премьер-министра Сибирского правительства Вологодского.
- Давайте сюда! - Валериан Чума протянул руку и жадно впился глазами. Не столько прочитал, а буквально проглотил текст и тут же протянул листы Румше. Тот читал медленнее, но по мере прочтения лицо полковника непроизвольно вытягивалось от удивления.
- Что нам теперь делать? - задумчиво вопросил Чума, но в голосе офицера явственно слышалось нескрываемое облегчение.
- Принимать предложение Арчегова. Это единственный выход, другого просто нет. И поможет нам матка Бозка Ченстоховска…
Красноярск
- Господин генерал, красный начдив Лапин на проводе, - капитан Полонский, адъютант генерала Бронислава Зиневича, сильно тряхнул своего начальника за плечо. Тот открыл глаза - но смысл сказанного не сразу добрался до разума. Но когда все же достиг его, генерал тут же сорвался с места, как ошпаренный кипятком таракан.
Полонский брезгливо сжал губы - за последние дни генерал полностью утратил уважение всех офицеров, став безвольной марионеткой Евгения Колосова, главы новоявленной эсеровской власти в Красноярске.
Истеричный и желчный эсер умел говорить хорошо подвешенным языком и хуже того - убеждать. На своем любимом коньке - настоящем рассвете Сибирской государственности, если "общественностью" будет установлена "демократическая" власть, он вовлек генерала в восстание против Колчака. Еще бы - убрать "контрреволюционного правителя", взять власть в свои руки и убедить красных, что "розовый" Красноярск станет для них союзником, и потому нет нужды на него наступать.
Разагитировав разложившиеся сибирские части, эсеры вовлекли их в переворот. Вот только через три дня вся затея стала трещать по швам. Солдаты им не захотели подчиняться, а когда Зиневич стал убеждать, как "сын рабочего и крестьянина", его просто послали на извечные три русские буквы, силой выпроводив из казарм.
Полонский усмехнулся - надо же, выискался сынок двух папашек. Теперь гонористый поляк относился к патрону со скрываемой брезгливостью, как один шляхтич может презирать другого, замазанного грязью и дерьмом. События последних дней его еще больше убедили в том, что он сделал большую ошибку, поставив не на ту "лошадь". Тем более что вчера в Красноярске стало известно, как полковник Арчегов распотрошил Иркутский Политцентр, нанеся при этом поражение чехам.
Создание Сибирского правительства во главе с Вологодским окончательно добило химеру "розовой власти". Вот только договориться с Иркутском у Колосова не вышло - премьер-министр пригрозил отдать его под суд вместе с Зиневичем за содействие большевикам. А в присланной позднее телеграмме Арчегова эсерам и предателю генералу (уже за измену Сибири!) настоятельно предложили самим вернуть ситуацию к "статус-кво", чтоб уберечь жизни от знакомства с виселицей.
В последней отчаянной попытке хоть как-то сохранить уже не власть, а саму жизнь Колосов связался по телеграфу с командиром 30-й стрелковой дивизии красных, что подходила к Ачинску. И те вышли сейчас на связь - в соседней комнате застрекотал телеграфный аппарат, поползла бумажная лента. Разговор вел сам Колосов, а генерал только читал адресованные им комдивом Лапиным слова…
- Завтра мы возьмем Красноярск. Белые окружены. Ни на какие соглашения мы не пойдем, - голос Зиневича дрожал от нескрываемого страха. Еще бы - с востока грозят петлею, отступающие по Транссибу колчаковцы просто расстреляют как изменника, а партизаны Щетинкина, что подошли к городу с юга, грозят перебить всех "буржуев", а генерала сварить в котле.