Первым желанием было присвоить авторство себе, но я себя пересилил:
– К сожалению, нет.
– Эти стихи совсем не похожи на те, к коим я привыкла. Но в сей странности что-то есть.
Лиза была права. Поэзии восемнадцатого века ещё не хватало той лёгкости, которую привнесет в нее Пушкин.
– Единственное, что я не поняла: что такое "искусственный свет"? Разве свет бывает искусственным?
– Почему нет? Свет от факела, лучины или свечи… Он не естественный, а рукотворный, сиречь искусственный. Но по сравнению с тем светом, что излучаете вы, любой иной покажется искусственным, – с помощью комплимента выкрутился я.
Лиза зарделась, а кормилица сразу навострила уши. Я быстро замял опасную тему, поскольку не собирался кружить девушке голову, но последствия этой фразы чувствовались до конца занятия. Лиза то и дело бросала на меня многозначительные взгляды, а мне они нравились всё больше и больше. Продлись урок на пару минут дольше, и я бы начал флиртовать по-настоящему.
– А ещё подобных стихов не почитаете?
– Что-нибудь найдём, – пообещал я, прикидывая, что можно без опаски предложить очаровательным ушкам.
Тут в дверь постучали. Нас пригласили на ужин, и я облегчённо вздохнул: не хватало ещё привязаться к Лизе. Смешивать личное и службу чревато большими неприятностями.
Столовался я вместе с хозяевами и их роднёй. Место мне выделили не самое почётное, но прислуге дали понять, что я – гость в доме желанный и относиться ко мне надо со всем причитающимся пиететом.
Вечером я отправился на прогулку: якобы подышать свежим воздухом. На самом деле мысленно пообщался с Иваном.
– Есть зацепки? – с надеждой спросил он.
– Пока нет. Разве что голову дочке Губанова слегка заморочил.
– А-а-а! – протянул Иван. – На это ты мастер. Только смотри, не увлекайся!
– Кто бы говорил. Есть тут одно местечко, где надо покопаться. Уверен, если и есть какие-то улики, то там.
– А что за место?
– Кабинет Губанова. Вот только туда хрен сунешься.
Попасть туда и впрямь было непросто. Губанов никогда не оставлял кабинет открытым, к тому же, когда помещик отсутствовал, возле дверей обязательно отирался кто-то из слуг.
– И что? Предлагаешь нагрянуть официально с обыском?
– Упаси Бог! Тоньшее надо работать, братишка.
– Ну-ну. Смотри, как бы с нас за проволочку Ушаков шкуру не снял!
– За ним не заржавеет, – согласился я.
– Тогда чего тянуть? Я свистну наших, имение перетряхнём. Найдём улики – арестуем Губанова, не найдём, значит, чист…
– Или мы не доработали, – прервал я.
– Тоже верно. Что скажешь, Петь: устраиваем обыск?
– Погодим чуток.
– Чуток – это сколько?
– Пару дней.
– Договорились. Два дня и не больше. Удачи, братец! Да поможет тебе Господь!
– Спасибо, Ваня!
Связь отключилась. Я вернулся в дом, погружённый в свои мысли.
Тут уже готовились ко сну. В дверях встречал пожилой слуга с подсвечником в руках.
– Загулялись вы что-то! – проворчал он. – Эка темнотища на дворе!
– Не серчай, любезный! Вон какие звёзды на небе – красота!
– Кой от них толк, от звёзд этих! Вы б лучше спать шли. Идёмте, я в вашу светёлку провожу.
– Пошли. Показывай дорогу.
– За мной ступайте да под ноги смотрите. Не ровён час запнётесь. За голову не бойтесь: у нас притолоки высокие, лоб не расшибёте.
В своей комнате я разделся и лёг на расстеленную заботливыми руками служанок кровать, оценив мягкость перин и свежесть белья. И ведь стирают без всяких "ариэлей", но почему-то всё белоснежное и одурительно пахнет чем-то свежим и морозным.
Как это часто бывало со мной перед сном, я задумался о том, что потерял, переместившись на три века в прошлое. Выяснилось, что человек преспокойно может обходиться без телевизоров, радиоприёмников, без компьютеров и Интернета. Хотя телефон не помешал бы, тут уж ничего не попишешь.
С другой стороны – тут иной ритм жизни, тут наслаждаются каждой минутой. Время не летит, а будто плывёт вместе с тобой, и ты спокойно всматриваешься в происходящее, оцениваешь его и принимаешь должные выводы. Это своеобразный кайф, который оценили бы по достоинству жители мегаполисов.
Потом мысли снова вернулись к службе. Ситуация с кабинетом напрягала, я не собирался жить у Губановых вечно. Надо было что-то делать, рисковать. Иначе я мог застрять тут надолго и подвести всю контору.
Стоило лишь закрыть глаза и представить на минуту выволочку у Ушакова и её последствия ("эх ты, доля, моя доля – дальняя дорога!" – в лучшем случае), как в голове сразу возник и оформился план действий. Не гениальный, но этого и не требовалось.
Глава 2
Как я упоминал, план у "мистера Фикса" оригинальностью не блистал. Просто удачно сложились обстоятельства, ну и грех этим не воспользоваться.
Губанов на свои средства построил при имении церквушку (прежняя обветшала и пришла в полную негодность). Торжественное открытие намечалось на завтра. Событие по местным меркам грандиозное, гости собирались со всей округи. Ворота с самого утра были нараспашку.
Губанов с головой окунулся в организацию храмового праздника, забыв дорогу в кабинет. Бдительность слуг ослабла. Занятия с Лизой отложили: девушка крутилась как белка в колесе, не желая ударить в грязь лицом перед соседями. Я оказался предоставленным самому себе.
Всё складывалось удачно. Кругом суматоха, народ бегает как оглашенный. Никому до меня и дела нет. Прекрасно!
Я выскользнул из комнаты, тихой сапой проник в коридор, остановился возле кабинета. Покрутив головой, убедился, что поблизости нет никого, голоса звучали в отдалении.
Кабинет не был заперт, что существенно облегчало проникновение. Ещё раз убедившись, что никто не видит, вошёл внутрь.
Помещение провоняло табаком: Губанов любил покурить трубочку к большому неудовольствию супруги и Лизы (других деток Господь семейной чете не дал).
Здесь было светло, не понадобилось зажигать свечи.
Уютная обстановка, давно мечтал завести себе нечто подобное. Два шкафа прямо выдающихся размеров. А вот полочки пусты, непорядок: всего две или три книжки, какие-то переводы с французского. Не удержавшись от соблазна, пролистал. Книги явно фривольного содержания, судя по гравюрам. На стене выцветшая картина – портрет неизвестного, в чертах которого угадывается семейное сходство. Очевидно, дальний родственник.
Портрет написан в характерной манере (мне подобные работы попадались часто – выполнены будто под копирку): грубые мазки, простые цвета, округлое лицо – художник не сильно заморачивался с контурами. Для солидности предка облачили в рыцарские латы. Ни дать ни взять сэр Ланселот Озёрный. На всякий случай я заглянул за картину – в подобных местах часто скрывают тайники – и простучал по обклеенной обоями стене. Никаких сюрпризов.
Переходим дальше.
Стол. На нём ничего, кроме курительных принадлежностей (кисеты с табаком, целый арсенал трубок разного калибра, "фидибусы" для раскуривания). Губанов не отличался осторожностью, в нескольких местах столешница опалилась (курил в подпитии?).
Дёрнул за ручку верхнего ящичка. Он не поддался. Ага, первая проблема, а вернее проблемка: заперто. Ничего страшного, замочек хлипкий, сковырнуть плёвое дело, не надо быть Геркулесом.
Лёгкий скрежет, слабый хруст. Я замер, потом успокоенно продолжил возиться: никому не слышно, как тут курочат механизмы.
Понятно, что сломанный замок обнаружат, могут связать со мной. Плевать, сегодня я пошёл ва-банк. Вне зависимости от результата, сегодня же убираюсь восвояси.
Вытащил кипу бумаг, перевязанных бечёвкой. Раз хранились, да ещё под замком, значит, что-то важное. Перерезав верёвку, приступил к изучению.
Так, пока что лирика, не имеющая никакого отношения к моему делу. Письма от друзей, любовная записка от романтической пассии (гуляем за спиной дражайшей половины? Ай-яй-яй!), что-то вроде бухгалтерской отчётности (это правильно, бюджет вести надо, чтобы дебет с кредитом сошёлся, а имение не вылетело в трубу). Оп-пачки! Залёт!
Не зря говорят: кто ищет, тот обязательно найдёт. Стопроцентный компромат – абсолютно недвусмысленное письмецо от австрийского посланника. Ребята настолько оборзели, что не пользовались шифром. Шпарили открытым текстом. Ладно, Губанов, точно не Джеймс Бонд, но ведь фон Оштайн – матёрый волчище, у него опыта на три Моссада хватит, должен был позаботиться… Хотя есть и второй вариант: подшефный настолько туп, что не в силах расшифровать текст. И такое бывает, вот и приходится австрийцу рисковать.
Понятно теперь, почему Лизу готовят к заграничным поездкам: Губанов намерен окончательно осесть в Вене. Не понимаю, чем ему не нравится в России, вроде как сыр в масле катается. Но… не он первый. Сколько ещё подобных тварей выловить придётся!
Стоп, с какой такой стати я счёл Губанова тупым? Нет, тот куда хитрее: письмецо служит страховочкой, векселем, который можно предъявить нужным людям в доказательство: мол, на словах любой пообещать может, а ты на бумаге расписочку дай.
Тут-то всё и произошло. Я чересчур увлёкся изучением бумаг и не сразу сообразил, что за спиной кто-то стоит и выразительно дышит. Когда обернулся – стало поздно.
Мастерский удар опытного кулачного бойца отправил меня в глубокую бессознанку. Я даже просигналить Ивану не успел.
Сюда меня притащили, когда я находился в отключке. Этому поспособствовали дюжие мужички Губанова. Где он набрал таких мордоворотов? Откуда есть пошла сия боевая челядь?!