За пару дней необычные одежки местного народа Сереге примелькались, и ему уже не казалось, что он – на маскараде. А вот на него люди поглядывали. Не из-за одежды. Одежка у него была – аккурат по меркам здешних нищих. Или рабов-холопов. Всякий тутошний знал, как должно одеваться уважающему себя человеку. По прикиду определяли социальный статус и меру достатка. Мыш уже не раз намекал, что готов раскошелиться на приличную одежду для названого брата. Серега отказывался. Он считал, что не к лицу ему принимать подарки у юной девушки и мальчишки. Тем более что отдариться ему пока нечем. Так и ходил "оборванцем". Правда, когда "оборванец" в сажень ростом да почти полсажени в плечах – его особо не дразнят.
– Ай люд честной! Кто тут молодец удалой! Кто Сычка-силачка осилит, тому денег пять кун да котел медный! – зычно провозгласил Чифаня.– Выходи, не боись, силушке молодецкой удивись!
Сегодня вокруг снова толпился народ. Вчера Сычок с Чифаней оказались вне общественного интереса. Публику сманили два бродячих скомороха. Но попозже скоморохов зазвали в Детинец и так там напоили, что поутру скоморохам не то что плясать – ходить не хотелось.
– А вот кто смелый-небоязливый! Выходи смеряться силой! – гаркнул Чифаня, и тут же какой-то мужичок из пришлых, подбадриваемый зрителями, полез распоясываться да разуваться.
Сычок повозился с ним немного, хотя (Серега это видел) мог бы скрутить и кинуть на счет раз. Силища у Сычка была невероятная. Но Сычок очень редко боролся в полную силу. Ему Чифаня не разрешал. Во-первых, чтоб не зашиб кого. А во-вторых – не отпугнул возможных соперников.
– Во! – Мыш толкнул Духарева локтем.– Хабар идет!
К ним приближалась компания из полудюжины мужчин. Возглавлял ее средних лет – бородища до пояса – купчина. А среди его людей выделялся пузатый, пудов на восемь, бугай, чья бородища уже была расчесана надвое и аккуратно подвязана. Рожа у пузатого была абсолютно дебильная.
– Древляни! – азартно проговорил Мыш.– Счас в заклад бороться станут!
Это была основа Чифаниного бизнеса. Когда какой-нибудь богатей выставлял своего борца против Сычка.
"Надо бы ему идею тотализатора предложить",– подумал Духарев.
Сговорились. Древлянин выложил три витые серебряные гривны. Чифаня – столько же по весу, но слитками.
Сошлись…
И Серега мгновенно определил, что Сычку этого кабана не завалить при всей своей немереной силище. Обхватить его Сычок просто не мог; такую, с позволения сказать, талию вдвоем не обнять. Подсечь или кинуть противника, который килограммов на пятьдесят тяжелее тебя, можно, но трудно. В данном случае у Сычка явно не хватало квалификации. Сычок попробовал кулачную технику: врезал борову в грудь, затем в живот и, увидев, что противник оба удара совершенно проигнорировал, влепил древлянину в лоб. На лбу осталось красное пятно. Больше – никакого результата. А потом толстяк врезал сам, с размаху, да попал прямо в солнечное сплетение, поскольку Сычок не потрудился ни сблокировать, ни уклониться. Серега увидел, как набрякло болью и удивлением лицо Чифаниного ставленника. А толстяк широко размахнулся, даже слегка подпрыгнул – и достал Сычка в висок.
Иппон!
В толпе заорали. Чифаня возмущенно закричал. Купец тоже завопил, но противоположное по значению. Толстяк глупо ухмылялся и ждал. Когда Сычок поднялся на колено, древлянский борец попросту хряснул его по макушке, и Сычок рухнул.
Духарев подался вперед: он так и не познакомился с местными правилами, и если по этим правилам толстяк может добивать проигравшего, то Серега ему этого не позволит. По крайней мере, постарается. Сычок встал с Серегой рядом, когда возник конфликт с Гораздом. Поэтому Духареву насрать, что там у них за правила. Калечить кореша он не даст!
К счастью, толстяк больше бить не стал: прохаживался, выпятив бочкообразную грудь.
Серега протолкался к самой площадке. Мыш вцепился в ремень названого брата, чтобы не оттерли.
Чифаня и древлянин орали друг на друга. Суть сводилась к тому, считать ли удар в висок запрещенным или нет. Купец кричал: раз не сговаривались, значит – нет.
Чифаня орал: эдак и по детородным органам, выходит, можно бить, если не сговаривались?
Голос у Чифани был звонкий. У купца – раскатистый бас. Язык у обоих подвешен будь здоров. Хороший дуэт, одним словом. Толпа вокруг густела.
Поорав минут пять, спорщики сошлись на том, что поединок следует повторить. Сычок к этому времени поднялся, но глаза у него были мутные. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: этого бойца следует снять с соревнований. Тем не менее Сычок собирался драться.
Духарев положил ладонь на Чифанино плечо.
– Чего? – недовольно спросил тот.
– Прекращай. Он проиграет,– уверенно сказал Серега.
Чифаня замотал головой.
– Тогда давай я встану.
Чифаня сначала презрительно скривился, потом – вспомнил.
– Ну что ж, давай,– согласился он.
Серега начал разуваться, а Чифаня отошел проинформировать противника о замене.
Противник не согласился. Вернее, согласился, но потребовал удвоить ставку. Причем в одностороннем порядке, мол, Чифанин борец уже проиграл. Еще пять минут крика – и ставки удвоили обе стороны.
– Что мне нельзя с ним делать? – быстро спросил Серега у Мыша.
– Как это – нельзя? – опешил тот.
– Ну, нос ему разбивать нельзя, это я уже знаю. Что еще?
– А-а-а… Руку или ногу ломать нельзя. За это – три гривны. Пальцы ломать можно. Зубы выбивать нельзя. Тоже три гривны. Но это ты не боись, как выйдет. На кону – больше. За бороду не хватай. За причинное место. Еще плевать в лицо нельзя. Песок в глаза сыпать…
Чифаня, сговорившись, подошел, заглянул снизу в Серегины глаза.
– Смотри! – сказал.– Не сдюжишь – будешь мне три гривны должен.
– Я тебе и так должен,– усмехнулся Духарев.– Не боись, братан! Я его завалю.
Толстяка смена противника нисколько не смутила, равно как и то, что Серега был на полголовы выше. Семенящим шажком древлянин подобрался к Духареву и, подпрыгнув, попытался врезать Сереге по морде. Должно быть, у толстяка это был коронный номер.
Но Духарева целостность собственной физиономии весьма заботила, поэтому от летящего кулака он уклонился и мощно пробил в могучее пузо. Ощущение было такое, словно кулак угодил в боксерский мешок, обернутый ватой. Толстяк слегка покачнулся и вцепился в Серегин рукав. Духарев блоком смахнул захват, но рукав при этом порвался.
"Вот сука!" – озлобился Сергей, откачнулся назад, пропуская перед собой еще один молодецкий мах, и влепил, уже совсем не стесняясь, в полный контакт, с "волной", прямо в "солнышко". Раздался чмокающий звук. Рот толстяка открылся буквой "о". Есть попадание! Несмотря на могучее сложение борца-сумоиста, по-сумоистски держать удар "кабана" не учили. Дать возможность противнику отдышаться было бы гуманно, но Духарев никогда не считал себя гуманистом. В лоб бить можно – и Серега пробил в лоб. Как по деревяшке. И звук такой же. Деревяшки Серега ломал кулаком. Кость оказалась крепче, но глаза толстяка сошлись к переносице, и "кабан", покачнувшись туда-сюда, рухнул пятаком в пыль.
– Все,– удовлетворенно произнес Серега.– Снимай шкуру, пока теплая.
Глава 12,
где оказывается, что Серега Духарев заработал на хлеб
с маслом, а Чифаня понятия не имеет о том, что такое тотализатор
– Твое,– Чифаня вручил Сереге три гривны, три широких обруча из серебряной проволоки.
– Да не надо мне… – пробормотал Духарев, но Чифаня даже и спорить не стал. Повернулся и пошел.
– Ну и что теперь с этим делать? – спросил Серега у Мыша.
Спросил в общем риторически, но оказалось, что у Мыша есть вполне конкретные мысли по использованию выигрыша.
– Одну на шею повесь,– распорядился он.– Пусть видят: ты человек свободный и не побирушка. Вторую дай сюда, это нам на хозяйство. А на третью пойдем тебе сапожки справим. Это ж срам один, что у тебя на ногах.
Сапожки из серого сафьяна скроили у Сереги на глазах, по мерке. Были сапожки совершенно одинаковые, что на левую, что на правую. Двое подмастерьев тут же принялись дырявить и стягивать выкройки кожаными ремешками, промазывая швы белым вонючим клеем. Сапожник забрал у Сереги обруч-гривну, выдав взамен пригоршню серебра: монет и обрезков, по весу, в три четверти гривны. Еще две четверти Серега будет должен отдать при получении обувки. Ни расписок, ни квитанций Духареву не выдали. Все – на честном слове.
Среди монет одна особенно заинтересовала Серегу, поскольку надпись на ней была сделана арабской вязью. Духарев показал монетку Мышу, но тот, повертев ее в руках, не заинтересовался. Серебро как серебро.
– Пошли, может, Чифаню поищем? – предложил Сергей.
– А чего искать? – удивился Мыш.– Они домой пошли. Полдничать.
Кожевенный квартал удивил Духарева нездешней силы вонищей. Словно в родной Дерптский переулок вернулся. Мыш тоже сморщил нос, процедил:
– Кожемяки…
Родной дом Чифани стоял за крепким забором. Солидные дубовые ворота им не отперли, только махонькую калиточку. Во дворе воняло еще пуще, чем на улице. Тощий парень в ошейнике наподобие собачьего спросил:
– Чего надоть?
– Чифаню позови! – скомандовал Мыш.
Парень нехотя повернулся и поплелся к дому. Мыт догнал его и довольно сильно пнул под зад. Парень, к удивлению Сереги, вместо того чтобы повернуться и отвесить сопляку затрещину, припустил рысцой.
– Червяк ленивый! – буркнул Мыш.
– А что это у него на шее за украшение? – спросил Духарев.
– Ярмо холопское, что ж еще? – проворчал недовольный Мыш.
– Это если бы я к Горазду в холопы попал, на меня такое же надели бы? – осведомился Серега.