- Вот, послушай, Иосиф Виссарионович, что эти дебилы несут, - в серьёзных разговорах они часто переходили на ты. - Наша армия всех сильней! Не сволочи ли?
- Не обзывайся, Алексей Львович. Лучше поясни, что же плохого в поднятии боевого духа? Да, наши бойцы должны знать - мы самые сильные и могучие, и каждый агрессор будет разбит!
- Я разве спорю? - Патриарх выключил репродуктор. - Особенно когда ты начинаешь газетными передовицами разговаривать. Вот только в первом же бою, получив по соплям, твои энтузиасты побросают винтовки, из которых не умеют стрелять, и разбегутся по домам. Дожидаться ту самую, несокрушимую и легендарную, о которой так много слышали, но ни разу не видели. Им ведь и в голову не придёт, что они и есть та самая железная стена. А тебя во всём обвинят!
- Не понял? - удивился Сталин. - А меня за что?
- Как же? Патронов вовремя не подвёз, танки плохие сделал, каждому солдату его манёвр не разъяснил….
- А должен был?
- А разве нет? Да включи ещё раз радио, о чём услышишь? О великом и мудром вожде, который ночами не спит, думает за всех сразу и, как итог, сделает счастливыми всех, опять же, и сразу. Ладно ещё не беременными.
Иосиф Виссарионович обиженно пошевелил усами, но промолчал. Не в первый раз приходилось выслушивать от Патриарха горькую правду. Бывало и в более грубой форме. Особенно при обсуждении финансовых вопросов. Так что, как не хочется сэкономить, премию гитаристу придётся дать. Половину деньгами, а половину облигациями государственного займа, с погашением через двадцать пять лет. Иначе пропьёт - знаем мы нашу творческую интеллигенцию.
- Ну что, включить? - спросил Алексей Львович, так и не дождавшись ответа.
- Не нужно, - отмахнулся Сталин. - Я эти песенки наизусть знаю. Кстати, что это ты меня попрекаешь? У нас нарком культуры есть. Вот приедет, и спрашивай с него.
- Михаилу Афанасьевичу сейчас некогда.
- Новый роман?
- Нет, "Мастера и Маргариту" к экранизации готовит. Сценарий почти закончен.
- Интересно…. А кто будет снимать?
- Догадайся с одного раза.
Сталин засмеялся:
- Если я угадал, то в главной роли непременно Любовь Орлова? Любопытно будет на нее посмотреть в голом виде.
- И не надейся. Специально для фильма сюжет немного изменили. Теперь действие происходит зимой, и Маргариту оденут в шубу.
- А как же сцена купания в реке?
- Поменяли на бассейн.
- Опять не понял…. А откуда в бассейне русалки возьмутся?
- А их не будет. Вместо русалок - работницы суконно-камвольного комбината номер пять, сдающие нормы ГТО.
- Бред полный получается, Алексей Львович.
- Это ещё что. Там и название другое стало - "Мастер литейного цеха и буфетчица Маргарита".
- А ты куда смотрел?
- А чего я могу сделать, Иосиф Виссарионович? Это же твои любимцы.
- Кто такое сказал? - возмутился Сталин.
- Они сами и сказали. А Орлова ещё и язык показывала.
- Вот как? - вождь и лучший друг советских кинематографистов усмехнулся в усы, нажал кнопку звонка на столе, и попросил вошедшую секретаршу: - Танечка, запишите распоряжение, пока не позабыл. Готовы? Товарищу Булгакову объявить строгий выговор за искажение шедевров мировой литературы. Точка. Режиссёра Александрова направить на укрепление культурных связей города и села…. Куда бы его? Ага, пишите…. Направить на должность художественного руководителя театра в город Конотоп. Точка. Записали?
- Да, товарищ Сталин, записала. Только в Конотопе нет театра…..
- Вы в каком звании, Танечка?
- Старший сержант, - мило покраснела секретарша.
- Совсем вас Поскрёбышев распустил. Вот когда дослужитесь до генерала, тогда и будете мне советы давать. А театр там есть - кукольный.
- А Любочку куда? - поинтересовался Алексей Львович.
- И её туда же. С окладом согласно штатного расписания.
- И с кем останемся? Кто в кино сниматься будет?
- Да вот хотя бы она, - Иосиф Виссарионович показал мундштуком трубки. - Таня, Вы хотите играть главные роли в кинофильмах?
Танечка ахнула, схватилась за сердце, уронив папку с приказами, а потом, не в силах сдержать радостный порыв, бросилась к вождю на шею.
- Товарищ Сталин, да я для Вас…. Да всё что угодно…. Только попросите….
- А вот этого не нужно. Пока не нужно, - лучший друг советских кинематографисток и физкультурниц попытался отстраниться. Но не успел.
Дверь в кабинет открылась именно в момент горячего комсомольского поцелуя, оставившего на сталинской щеке чёткий след губной помады.
- Опаньки! Я тоже так хочу! - Каменев, нагружённый многочисленными свёртками и пакетами, появился не в самый подходящий момент.
Будущая звезда экрана ойкнула, ещё раз покраснела, и убежала, не забыв при этом поднять с пола распоряжение о переводе конкурентки в Конотоп. Эмоции эмоциями, но свои обязанности подчинённые Поскрёбышева знали хорошо.
Сталин с лёгким недовольством посмотрел на наркома обороны, сгружающего свою ношу на стол.
- Мало ли что Вы хотите, Сергей Сергеевич. Только целоваться с Вами я не намерен. Лучше Климента Ефремовича дождитесь.
Кажущаяся холодность приёма не смутила Каменева и не испортила настроение. Легкомысленно насвистывая "Лунную сонату", он принялся распаковывать принесённые кульки.
- Я прямо с самолёта. С утра успел в Нижний слетать. Представляете - в колхозе имени товарища Столыпина начали в теплицах ананасы выращивать.
- Буржуйские замашки.
- Ну не скажите. Постоянный источник дохода в твёрдой валюте. Консервируют их в шампанском, и во Францию…. Выгодное дело, между нами говоря. Почти так же, как генералу Франко списанные танкетки продавать.
- Кстати об Испании, - оживился Сталин. - Этот каудильо ещё полгода сможет продержаться?
- Это вряд ли, - покачал головой Сергей Сергеевич. - Но, думаю, что от своей рухляди мы успеем избавиться. Англичане им ещё один кредит обещали.
- Надо же, какая филантропия, - удивился Алексей Львович. - Не ожидал такого от британцев. Поддерживать заведомо слабую сторону - не в их стиле.
- Так они под залог африканских территорий. И плюс стокилометровая зона вокруг Гибралтара.
- Сволочи они. Прости, Господи, меня - грешного. Лимонников прощать не обязательно, - высказал своё мнение Патриарх. - Ох, чувствую, хлебнём мы ещё с ними горюшка.
- Что ещё нового в Нижнем Новгороде? - спросил Иосиф Виссарионович. - К Алексею Максимовичу заезжали?
- Конечно. Привет Вам передаёт.
- Как он там, не переживает, что городу вернули старое название?
- Не заметил. Вот только когда по радио про Сталинград упоминают - хмурится.
- Да, Сергей Сергеевич, тут товарищ Горький прав. Нужно бороться за чистоту русского языка. А то, понимаете, устроили какой-то культ личности. Нескромно, - Сталин глубоко затянулся, выпустил дым. - И в конце-то концов, что мы всё о делах и проблемах? Сегодня праздник, вот и давайте веселиться.
- А хотите, хохму одну расскажу? - поддержал Каменев.
- Похабную, как обычно?
- Могу и такую. Но эту видел собственными глазами.
- Ну?
- В Нижнем Новгороде летающая собака появилась. Маленькая такая, длинная и ушастая. Серьёзно, чтоб мне провалиться на этом месте.
Иосиф Виссарионович и Алексей Львович переглянулись, и одновременно высказали свою версию:
- Такс!
Глава 1
Пропадаю я как Митька без ухи.
А ведь страдаю за чужие за грехи.
Тимур Шаов
За два года до описываемых событий. Прохладное лето 34-го.
Часовой, охраняющий аэродром в маленьком городке Невежье, не так давно именовавшийся Паневежисом, остановился, привлечённый странным синим светом, исходившим из амбразуры полуразвалившегося ДОТа. Он выставил перед собой винтовку, и, тщательно выговаривая трудные русские слова, спросил:
- Стой, кто идёт?
Солдат бы очень исполнительный и старательный. Из нового, уже местного, призыва, а потому Устав караульной службы знал наизусть, правда не всегда понимая значение русских слов. И с достоинством переносил все тяготы и лишения воинской службы, которые, в основном, состояли из лёгких подначек и тяжёлых побоев, принимаемых от сослуживцев.
Над фамилией смеются, придурки. Чего в ней смешного? Зато теперь никто не упрекнёт сына бывшего начальника политической полиции Литвы в национализме. Ведь и вправду хорошо звучит - Аарон Ибрагимович Галушкян-заде? От прежнего имени, как и от одиозного папочки, пришлось публично отказаться, осудив и проклянув. Оно и правильно, вдруг помешает военной карьере?
Ещё Арик сожалел, что в Великом Княжестве Литовском нет коммунистической партии, вступив в которую, можно было бы стремительно взлетать по карьерной лестнице, прыгая через несколько ступенек. Но и тут нашёлся великолепный выход - было отправлено письмо самому товарищу Сталину, с просьбой принять в заочные члены ВКП(б). Ответ из секретариата пришёл на удивление быстро, часа через два. В нём почерком командира полка, войскового старшины Хванского, было написано, что с такого-то числа товарищ Галушкян-заде может считать себя членом, так как именно им он и записан.
После этого служебное рвение Арика возросло, что он сейчас и доказывал:
- В восьмой раз спрашиваю - стой, кто идёт?
Подозрительная тишина была ответом. Часовой судорожно сжал винтовку, потом потрогал пальцем остриё штыка и, обливаясь холодным потом от грубого нарушения Устава, предупредил:
- Стой, колоть буду! - патроны пообещали выдать только по окончании третьего года службы. Все две штуки.