Пэдуэй заставил хозяина повторить дважды и все равно потратил на поиски почти целое утро. Проходя мимо Ульпиевой библиотеки, он с трудом подавил в себе желание послать все к черту. Мартин любил библиотеки, обожал читать старинные манускрипты и вовсе не жаждал встречи со странным банкиром, в странной обстановке, по странному поводу… Более того, предстоящее дело нагоняло на него ужас. Но таков уж был Мартин Пэдуэй: его решимость проявлялась именно в момент наибольшего испуга. И он мрачно, целеустремленно зашагал дальше.
Томасус-сириец занимал убогий двухэтажный домик. Негр у двери - очевидно, раб - провел Пэдуэя в некое подобие гостиной. Вскоре появился и сам хозяин - лысый толстячок с катарактой на левом глазу. Банкир подобрал полы своей изрядно потрепанной тоги, сел и молвил:
- Ну-с, молодой человек?
- Я… - Пэдуэй сглотнул и торопливо выпалил: - Меня интересует ссуда.
- Большая?
- Точно пока не знаю. Я хотел бы начать новое дело и должен сперва прощупать рынок: цены, спрос и все остальное.
- Ты хочешь начать новое дело? В Риме? Гм-м-м… - Томасус потер ладони. - Что можешь дать в залог?
- Ничего.
- Ничего?
- Я предлагаю тебе рискнуть.
- Но… но любезный, неужели ты никого в городе не знаешь?
- Знаю только одного фермера-гота - Невитту, сына Гуммунда. Он меня сюда и послал.
- А, Невитта… Да, я с ним знаком. Он готов за тебя поручиться?
Пэдуэй задумался. Невитта, несмотря на свою душевную щедрость, не производил впечатление человека, щедрого на деньги.
- Нет, - признался Мартин. - Вряд ли.
Томасус закатил глаза к потолку.
- Ты слышишь, о Боже? Вваливается какой-то варвар, едва лепечущий по латыни, набирается смелости заявить, что у него нет ни ценностей в обеспечение, ни поручителя, и нагло просит у меня ссуду! Господи, да где это слыхано?
- Я постараюсь тебя убедить, - вставил Пэдуэй.
Томасус сокрушенно покачал головой и зацыкал зубом.
- Чего у тебя в избытке, так это самомнения, молодой человек. Как, говоришь, твое имя? - Пэдуэй повторил то, что сказал Невитте.
- Ладно, выкладывай свою идею.
- Ты правильно изволил заметить, - начал Мартин, надеясь, что говорит, должным образом сочетая почтение и чувство собственного достоинства, - я чужеземец и только накануне прибыл из Америки. Это очень далекая страна, и люди, разумеется, живут там совсем иначе, чем в Риме. Если ты поможешь мне в производстве некоторых предметов нашего обихода, которые здесь неизвестны…
- Боже! - вскричал Томасус, трагически воздев руки. - Ты слышишь, Боже! Он не хочет, чтобы я поддержал его в каком-нибудь благоразумном, серьезном деле, о нет! Он самонадеянно хочет развернуть производство каких-то новомодных штучек, о которых никто и слыхом не слыхивал!.. Совершенно исключено, Мартинус, я и думать об этом не стану. А что ты имел в виду?
- У нас есть напиток, который делают из вина, - бренди. Полагаю, он будет пользоваться здесь успехом.
- Какое-то варварское пойло? Нет, мне и в голову не придет рассматривать такое предложение! Хотя я согласен, Риму отчаянно не хватает многих товаров. С тех пор, как столицей объявили Равенну, в городскую казну перестали поступать государственные налоги. Рим неудачно расположен, он никому, в сущности, не нужен. Но где искать помощи? Никого не допросишься, Король Теодохад все время только стихи пишет. Тоже мне, поэт!..
Пэдуэй потихоньку начал вспоминать что-то из римской истории шестого века.
- Кстати о Теодохаде… Королева Амаласунта еще не убита?
- Как же! - Томасус бросил на Мартина подозрительный взгляд. - Убита. Прошлым летом.
Это означало, что Юстиниан, "римский" император Константинополя, вскоре предпримет успешную и роковую попытку вновь завоевать Италию для империи.
- Но почему ты задаешь такой странный вопрос? - продолжил Томасус.
- Можно… можно мне сесть? - пролепетал Пэдуэй и рухнул на скамью. Колени его дрожали. До сих пор происходящее казалось ему каким-то хитрым, нереальным маскарадом. Собственный вопрос об убийстве королевы Амаласунты, помог осознать наконец весь ужас, всю опасность существования в этом мире.
- И все же, чужеземец, почему ты задал такой странный вопрос?
- Странный? - невинно удивился Пэдуэй, сообразив, где допустил ошибку.
- Ты спросил, не убита ли она еще. Словно наперед знал ее судьбу. Ты прорицатель?
Пэдуэй вспомнил совет Невитты глядеть в оба. Да, Томасусу палец в рот не клади!
- Не совсем… - Он пожал плечами. - Я еще прежде слышал, будто бы между двумя готскими правителями пробежала кошка, и Теодохад не прочь избавиться от соперницы. Ну… мне просто интересно, чем это кончилось, вот и все.
- Удивительная были женщина, - произнес сириец. - И недурна собой, даже в сорок лет. Ее утопили в собственной ванне. Лично я думаю, что нашего слюнтяя подзуживала его жена, Гуделинда. У самого Теодохада духу бы не хватило.
- Может, она ревновала, - словно оправдываясь, предположил Мартин. - Так как насчет изготовления этого, как ты выразился, варварского пойла?..
- Что? Вот упрямец! Совершенно исключено. В Риме надо вести дело очень деликатно - не то что в каком-нибудь новом городе. Вот в Константинополе… - Томасус вздохнул. - Где легко разбогатеть - так это на востоке. Но я не хотел бы там жить. Благодаря стараниям Юстиниана у еретиков, как он их называет, там слишком много хлопот. Между прочим, какой ты веры?
- А ты? Хотя мне, разумеется, все равно.
- Я несторианин.
- Что ж, - осторожно произнес Пэдуэй, - а я принадлежу к конгрегационалистам, - Это было весьма далеко от истины, но Мартин полагал, что агностицизм вряд ли популярен в помешавшемся на религии древнем Риме. - Практически то же несторианство… Так вот, о производстве бренди…
- Не может быть и речи, молодой человек! Просто немыслимо! Что тебе нужно для начала?
- Большой медный котел и медная трубка, а также вино как исходный материал. Ну и помощников - быстрее дело пойдет.
- Нет, риск слишком велик. Извини.
- Послушай, Томасус, а если я покажу тебе, как вдвое сократить время на ведение банковских книг?
- Ты что, математический гений?
- Нет, но у меня есть система, и я могу обучить твоих людей.
Томасус закрыл глаза, словно левантинский Будда.
- Ну, если тебе нужно не больше пятидесяти солидов…
- Бизнес - всегда риск, ты же знаешь.
- В том-то и беда… Хорошо, согласен. Если твоя система действительно так хороша.
- Под какой процент? - спросил Мартин.
- Как обычно. Три процента.
Пэдуэй был поражен. Потом он осведомился:
- Три процента… за какой срок?
- В месяц, разумеется.
- Слишком много!
- А чего же ты хочешь?
- У меня на родине шесть процентов годовых - это уже немало.
- Чтобы я ссудил деньги под такой процент?! Ты слышишь, Господи? Тебе бы жить среди диких саксов… Но ты мне нравишься. Для тебя - двадцать пять процентов в год.
- Все равно много. Я мог бы подумать о семи с половиной.
- Разбой!.. Меньше двадцати и речи быть не может.
- Нет. В крайнем случае девять.
- Увы, мы не договоримся. А жаль - с тобой интересно иметь дело. Пятнадцать.
- Исключено, Томасус. Девять с половиной.
- О Господи, ты слышал?! Он хочет меня разорить!.. Уходи, Мартинус, ты зря тратишь время. Больше никаких уступок с моей стороны. Двенадцать с половиной.
- Десять.
- Да понимаешь ли ты латынь?! Все, молодой человек, до свиданья, приятно было познакомиться. - Когда Пэдуэй встал, банкир шумно втянул сквозь зубы воздух, будто его смертельно ранили, и проскрежетал: - Одиннадцать.
- Десять с половиной.
- Сделай одолжение, открой, пожалуйста, рот… Нет, ты все-таки человек. Я думал, может, у тебя акульи челюсти. Или клыки… Ну, ладно. Щедрость и доброта меня когда-нибудь погубят. А теперь давай посмотрим твою счетную систему.
Часом позже три раздраженных писаря сидели напротив Пэдуэя и смотрели на него - один с удивлением, другой с настороженностью, а третий с неприкрытой ненавистью. Мартин только что закончил операцию деления с арабскими цифрами, в то время как служащие, используя римские, едва начали бесконечный процесс "проб и ошибок", которого требовала их система. Пэдуэй перевел свой ответ снова в римские цифры, записал их и показал Томасусу.
- Прошу. Пусть кто-нибудь проверит: перемножит делитель на частное. А их возню можно прекращать - всю ночь просидят.
Служащий средних лет, тот, кто глядел на Мартина с явной враждебностью, списал цифры и мрачно стал проверять. В конце концов закончив, он отшвырнул перо.
- Этот человек - колдун! Он проводит все вычисления в уме, а свои глупые пометки делает, чтобы нас запутать.
- Вовсе нет, - возразил Пэдуэй любезно. - Я могу научить тому же и вас.
- Чтобы я брал уроки у длинноштанного варвара?! Да я… - Но тут его оборвал Томасус, приказав без пререканий делать, что велено. - Я свободный римский гражданин, - ощерился служащий, - и двадцать лет веду конторские книги. Если тебе нужен холуй для этой дьявольской системы, купи какого-нибудь трусливого раба-грека! С меня достаточно!
- Посмотри, что ты натворил! - жалобно вскричал Томасус, когда служащий схватил свой плащ и с шумом выскочил за дверь. - Теперь мне придется нанимать другого, а при нынешнем дефиците работников…
- Ничего, - успокоил Пэдуэй. - Двое оставшихся, освоив американскую арифметику, легко управятся за троих. И это еще не все. У нас есть так называемая двойная бухгалтерия, которая позволяет в любое время знать свое финансовое положение, гарантирует от ошибок…