Мне больше всего сейчас хотелось ляпнуть что-то типа "Да как мы сюда попали, только что были в Баренцевом море, а теперь за тысячи миль, где-то около Америки. Да этого не может быть, да что тут за б… происходит, кто-то может нам хоть что-то объяснить?". Но я сдержался: командир по должности обязан знать ВСЕ, а если нет, ни в коем случае не показывать это подчиненным. Потому я авторитетно изрек, указав на возвращающийся бот:
– А вот мы у того спросим. Он местный? Значит, должен что-то знать! Тогда и решим, что наверх докладывать!
Спасатели подняли на борт какого-то бородатого типа в некогда белой рубашке и вроде бы форменных брюках, но босого. Он был в шоке, его трясло так, что зубы стучали, он таращился на нас с жутким испугом и что-то причитал себе под нос.
– Узнали, кто он и откуда?
– Нет, все время бубнит что-то невнятное. Никаких документов при нем нет, вообще ничего в карманах.
– Этого вниз, в медблок, обтереть, обогреть, переодеть, – скомандовал я, – а нам – срочно убираться отсюда, пока не прихватили. Все вниз, погружение!
Погрузились неглубоко – под перископ. Вели сканирование эфира и окружающего пространства, так что могли быстро нырнуть на глубину. Решив, что срочных дел больше нет, а самое срочное – установить, как мы сюда попали, – наведались вместе с Петровичем к нашему "гостю" в медицинский отсек. Войдя, я сначала увидел нашего Комиссара с загипсованной рукой, который что-то доказывал бортовому медицинскому светилу Святославу по кличке Князь. Потом обратил внимание на нашего спасенного, сжавшегося на койке в углу.
– Док, что с Григорьичем?
– Перелом лучевой кости, не менее месяца походит в гипсе. Вот я ему предлагаю: пока далеко не ушли, надо вызывать вертолет, переправить на берег и подождать замену. А он ни в какую. Говорит, останется до конца похода. Это его последний поход, и в отставку. Если мы его сейчас снимем, говорит, все пойдет прахом. А возвращаться – плохая примета, удача отвернется.
– От нас и так удача отвернулась с этим, мягко говоря, инцидентом. Ну а этот как, в порядке? – указал на второго пациента.
– Да в принципе все в порядке, наглотался воды, шок, несколько царапин да ссадин и большой синяк на спине, переломов нет. Но похоже, ударился головой обо что-то. Хотя и на голове ни ссадин, ни шишки, – заключил наш эскулап.
– Четверть часа в воде? – усомнился Петрович. – Рановато, чтобы рехнуться. Чай, не десять суток на плоту в одиночку.
– Так мне пришлось его обследовать с помощью двух матросов – не давался. Думал, с ним что-то очень плохое хотят сделать. Кастрировать, например. Сейчас вроде успокоился, но все равно, вы только посмотрите на него, глаза из орбит выскакивают, все время крутит головой, того и гляди отвалится. Похоже, это немец, немецкий не спутаешь ни с каким языком. Твердит что-то одно и то же на своем собачьем языке, а что это он там лает, надо нашего снабженца спросить, он знает немецкий.
– Старший мичман Сидорчук, срочно зайти в медблок, – раздалось по громкой связи.
– Мы что, какое-то корыто или шхуну с немцами утопили? – пошутил Князь. – Ну так им и надо, пусть не подглядывают, когда российский флот напрягает мышцы. А то каждый норовит в наш огород залезть. И все же, откуда они здесь взялись, вот будет шуму на всю округу, и нас за яйца подвесят, мало не покажется.
– Князь, помолчи, без тебя тошно, еще ты со своими приколами, – вошел Сидорчук с докладом, но тут же замолк, глядя на нас, ничего не понимая.
Утопленник забился в угол и с широко раскрытыми от ужаса глазами взирал на все происходящее, явно принимая нас за племя людоедов, которые сейчас подвесят его на вертел и начнут поджаривать.
– Доктор, дай чего-нибудь успокоительного, чтобы прийти в себя после таких известий. Шарики за ролики заскакивают, серое вещество вскипает. Не часто лодка за мгновение перемещается за тысячи миль. И природу этого феномена никто не сможет объяснить.
– Как за тысячи? Какие тысячи? А мы что, разве не в Баренцевом море?
– Нет, Князь! Мы где-то в Атлантике, у берегов Америки.
– Ну не х… себе, и как мы сюда попали?
– Сам в шоке. Знать бы, как это все произошло. Доктор! Ну ты будешь снимать мне стресс или нет?
После минутной задержки, переваривая только что полученное известие, доктор, глядя куда-то в стенку, словно к чему-то прислушиваясь, сказал:
– Самое лучшее лекарство от всех стрессов – стопка спирта, командир. А может быть, и две.
– Ты опять со своими шутками.
– Какие уж тут шутки, после таких известий. А как же этот, он-то тогда откуда?
– Сейчас расспросим, может, он что-то знает и расскажет.
– Товарищ капитан первого ранга, вы только что упомянули про какую-то Америку.
– Да, Валентин Григорьевич, по каким-то неведомым нам природным или дьявольским причинам, я не знаю, как это еще назвать, мы оказались в Атлантике.
– Но это же невозможно, что о нас скажут, если мы об этом доложим наверх? Да нас после этого всех посчитают, мягко говоря, не в себе и упрячут в психушку. Всего-то три часа прошло после погружения, а вы уверяете, что мы кого-то протаранили у берегов Америки.
– Вот и мы не верим и хотим поговорить с этим немцем. Богдан Михалыч, расспроси его, с какого он судна, что здесь делал, сколько их было, куда шли, ну и все такое.
Поначалу мичман ничего не мог добиться от этого чокнутого. Тот таращил глаза и молился чему-то, однако его ответ нас снова вверг в шоковое состояние. Оказывается, мы протаранили немецкую субмарину (и откуда только она здесь взялась). Большего добиться пока не удалось.
– Ну все. Приплыли. Пипец котенку, срать не будет, – изрек Петрович, – теперь точно с дерьмом смешают. Весь цивилизованный мир будет вопить, что русские пиратством занимаются, и с Германией отношения могут испортиться.
– А может, этого фрица отправим к Нептуну, а сами рванем до дому, – снова пошутил доктор. – Нет человека – нет проблем.
– А что, всего-то полдня, как вышли с базы. Да за это время мы сюда не только дойти, долететь не смогли бы. Рванем домой, пусть доказывают, что это мы здесь были, – высказался Петрович.
– Да вы что такое говорите, мы все можем под трибунал попасть, – негодовал Комиссар, – как можно, поначалу спасти, а потом взять и снова утопить человека.
Я понял, мои офицеры решили немного разыграть нашего Комиссара, поэтому отвернулся, чтобы он не заметил улыбки на моем лице и еще больше не разошелся.
– Так! Все, пошутили, и хорош. Что будем делать? Положение-то хреновое, давайте думайте, как будем выпутываться из этой ситуации. Давай, мичман, расспроси его подробнее обо всем, надо узнать, какого черта они здесь делали и что за лодка у них была. Мы до самого столкновения ее не обнаружили. Неужели новый тип покрытия, который ни на одном экране не отражается. Чуть из-за них лодку свою не угробили. Здесь что, какие-то маневры с америкосами проходили? А мы из-за них должны делать ноги, Карибский кризис им в якорь, пока весь их флот не сел нам на хвост за потопление немецкой подлодки в территориальных водах америкосов.
– Эй, Сидорчук, ты, когда немца допрашивать будешь, до смерти не забей, – пошутил наш доктор.
Ну не может он без шуток.
Хотя, глядя на нашего снабженца, любой бы поостерегся с ним связываться: рост под два метра, кулаки – как пудовые гири, косая сажень в плечах, в рубочный люк с малым зазором проходит.
– Гитлер капут, Гитлер капут, – залепетал наш немец подходящему к нему мичману, – меня не надо убивать, он есть простой моряк, я есть призвать с торгового судно. Я есть бывать ваш страна до война.
Оглядываюсь.
– Князь, твою мать! Разложил на столике свои самые жуткие инструменты. Непосвященный вполне может принять их за пыточные. А этот еще медленно их перебирает, задумчиво поглядывая на "клиента". Прекрати, а то его сейчас кондратий хватит!
– Да я просто так, решил протереть немного от пыли.
И где это он нашел у себя в отсеке пыль, приколист хренов.
Немец наконец заговорил с мичманом, глядя на него, как кролик на удава. Мичман нам переводил. Мы вытаращили глаза на немца. Надо было как-то все переварить, а в голове проносились всякие сумасбродные предположения. Начиная с того, что мы все чем-то надышались и у нас глюки, вплоть до пресловутых зеленых человечков из космоса, с их экспериментами, и до конца света, который так все ждали в этом году. Хотя, возможно, у немца и впрямь крыша съехала после того, как мы его яхту, или что там еще, утопили, и он себя героем кригсмарине вообразил? Или это мы провалились в прошлое, или немцы попали к нам в будущее, или мы и немцы в параллельном мире. Надо срочно выяснять.
– Что это за херню он там несет, какой на хрен Гитлер и что за фигня? Немедленно выясни.
Из рассказа немца выяснилось, что сейчас лето 1942 года. Так, значит, второй год идет война. После того как в декабре получили по мордасам под Москвой, фашисты повели наступление на юге и теперь рвутся к Волге в районе Сталинграда, захватили Крым, окружили Ленинград. Ну, в точности как в нашей реальности. Сам он штурман на подводной лодке минном заградителе U-215, которая вышла в первый и последний для нее поход к берегам Америки более месяца назад. Видимо, лодка нами протаранена случайно, после чего, собственно, затонула. Всей субмариной куда-то провалиться – этого уж точно никто из нас не ожидал.
– Да, доктор, после того, что мы сейчас услышали, одной стопкой не обойтись, да и стакана мало будет. Поллитровка явно бессильна.
– А выпить-таки не помешает. Наливай, док. – И это сказал наш Комиссар – борец за нравственность.