Вскоре предо мной была совершенно обнаженная женщина с прекрасной оливкового цвета кожей, небольшой, но удивительно красивой грудью, неплохо развитой мускулатурой и не очень широкими бедрами. Прекратив танцевать, Лиза подошла ко мне и протянула руки. Неизвестная ранее сила выбросила меня из кресла и поставила на колени перед этой обнаженной и прекрасной незнакомкой, стоя так, я мог обнимать ее бедра, лбом слегка касаясь лобка женщины. Но девушка нагнулась и с силой подняла меня на ноги, взяла за руку и, словно непослушного ребенка, повела к лестнице, ведущей на второй этаж. Лиза никогда раньше не бывала в этом доме, но сейчас она ориентировалась в нем, слово прожила здесь всю свою жизнь. Я не помню, как мы поднимались по лестнице и оказались в моей комнате. Память вернулась ко мне, когда я обнаженный стоял на коленях перед Лизой и был готов войти в ее лоно. Но Лиза не торопилась с близостью, она уклонилась от соития и рывком притянула меня к себе. Перед моими глазами и ртом оказалась ее грудь, два небольших, удивительно мягких, но в то же время сохраняющих форму холмика. Язык коснулся соска, который немедленно стал отвердевать, окаменевать, но его было так приятно нагибать языком то в одну, то в другую сторону. Дыхание Лизы стало порывистым и тяжелым, с большим усилием она прошептала, что помимо рта у меня имеются и руки. Сначала я не понял, что она имела в виду, но, когда она сделала движение животом, руки сами собой занялись делом. Одна рука пыталась свести вмести два мягких холмика, чтобы было удобнее их целовать и ласкать, а другая по-хозяйски опустилась ниже и занялась влажной ложбиной, об обладании которой мечтают мужчины с раннего возраста до стариковских седин. Эта моя рука, по всей очевидности, отлично разбиралась в женской сексуальности, так как вскоре Лиза металась в экстазе, закрыв глаза, она быстро поворачивала голову из стороны в сторону и стонала. По движению ее коленей я понял, что сейчас девушка готова принять меня. Не теряя времени, я поднялся на колени и мы слились в единое целое. Это безумие любви продолжалось всю ночь напролет, после небольшого отдыха мы раз за разом с любовью и нежностью приникали друг к другу, стараясь найти в себе что-то новое и неизведанное. И нам это отлично удавалось.
Когда я с Лизой проснулся следующим утром, то наша одежда была собрана, отглажена и аккуратно разложена по стульям в комнате. Часы показывали десять часов утра, всего два часа нам удалось поспать этой ночью, слишком мало времени, чтобы выспаться, поэтому я за минуту до того, как проснулась Лиза, пробормотал несколько слов и сделал два пасса руками. Лиза проснулась, и казалось, что она отлично выспалась. Тут же она снова захотела заниматься любовью, против чего я, разумеется, не возражал.
Через полчаса мы спустились вниз, где мама хлопотала на кухне, готовила мне с Лизой завтрак. В этот момент раздался телефонный звонок. Это был мой командир, он сообщил, что мы вылетаем в полдень, тогда нам удастся засветло долететь до Оснаабрюкке. В заключение разговора командир сказал, что ожидает моего появления на аэродроме в половине двенадцатого дня, и, попрощавшись, положил трубку. По дороге на авиабазу я подбросил Лизу до ее работы. Видели бы вы, сколько сотрудниц городского управления - государственной тайной полиции - прильнули к окнам в этот момент и с бьющимися от волнения сердцами наблюдали за тем, как Лиза демонстративно медленно слезала с мотоциклетного сидения, расположенного у меня за спиной, целовала меня в губы и, небрежно покачивая бедрами, направилась ко входу в здание.
Я тогда не знал, увижу ли эту девушку еще раз, но мне было грустно и немножко больно прощаться с ней сейчас. Когда она подошла к подъезду здания, я сдернул с головы фуражку, сложил ее вдвое и сунул под левый погон на плече. Небрежно бросил сигарету в рот, но, не прикуривая, продолжал наблюдать за Лизой, гадая, обернется ли она, чтобы посмотреть на меня.
Не обернулась!
Одним резким движением руки я включил зажигание мотоцикла и, когда он радостно заревел, врубил вторую скорость и резко рванул с места. Когда разворачивался перед зданием гестапо на площади, то перед входом в него увидел Лизу с высоко поднятой рукой - девчонка по-своему прощалась со мной.
Ровно в двенадцать по полудню два истребителя BF109E, сделав короткую пробежку по взлетной полосе и задрав носы к небу, начали набирать высоту, чтобы взять курс на Оснаабрюкке.
3
Взлетно-посадочная полоса аэродрома в Оснаабрюкке ничем не отличалась от ВПП гарнизонного аэродрома в Ханау, такая же стандартная ширина и такой же стандартный асфальтобетон. Одно только небольшое "но" - ремонтные корпуса и ангары в Ханау открыто высились вдоль ВПП и ярко освещались по ночам. Аэродром в Ханау вообще не был замаскирован, как в Оснаабрюкке, и ежедневно использовался по своему назначению. В светлое время суток там регулярно проводились тренировочные полеты летчиков-новичков, а в темное время - по вечерам и ночью - "старички" тренировались по перехвату вражеских бомбардировщиков. Наш будущий базовый аэродром в Оснаабрюкке меня с Арнольдом поразил своей северной суровостью, значительностью и готовностью в любую минуту встретить врага. Все его здания и технические сооружения были отлично замаскированы, они так сливались с его естественным ландшафтом, что с высоты этот аэродром было трудно обнаружить.
Примерно минут за пятнадцать до подлета к Оснаабрюкке наши BF109E снизились до высоты в семьдесят метров, и дальше мы летели стригущим полетом, оставив безответными радиовызовы диспетчеров Оснаабрюкке, которые, потеряв нас на экранах своих локаторов, постоянно запрашивали наше местонахождение. На Восточном фронте подобные вызовы были строго запрещены, чтобы враг не мог определить точного месторасположения нашего базового аэродрома. Когда наша эскадрилья располагалась на аэродроме в прифронтовой полосе, то ее летчики заходили на посадку на такой аэродром, издалека подкрадываясь к нему на малой высоте, тем самым избегая зоны действия вражеских РЛС. Причем иногда приходилось так поступать многие месяцы подряд. Подобная манера посадки истребителя и стала второй натурой прифронтовых пилотов. Мы с капитаном Цигевартеном еще перед вылетом из Ханау договорились осуществить подобную посадку наших истребителей. Во-первых, такой посадкой мы проверяли готовность аэродромных служб Оснаабрюкке работать в условиях фронта и, во-вторых, проверяли самих себя: не забыли ли мы, как должен работать рядовой фронтовой летчик-истребитель.
Над аэродромом Оснаабрюкке наша пара истребителей возникла словно из ниоткуда, но именно в этот момент над ним пролетал английский самолет-разведчик "Бристоль Бленхейм". Проведя фотосъемку военных объектов и промышленных предприятий этого северного региона рейха, англичанин совершил неторопливый разворот практически над аэродромом, с которого на его перехват так и не взлетел ни один истребитель-перехватчик, и направился в сторону Северного моря. Его появление означало, что эту ночь жителям Оснаабрюкке придется провести в бункерах и бомбоубежищах. До недавнего времени англичане вообще боялись летать на территорию Третьего рейха без истребительного сопровождения.
Авиадиспетчеры Оснаабрюкке заранее предупредили нас о том, что над городом и базой кружит вражеский самолет-разведчик, и попросили нас немного задержаться с посадкой. Но капитан Арнольд Цигевартен никогда не стал бы командиром нашей эскадрильи, если прислушивался бы к подобным советам. Мы хорошо видели разведчика английских ВВС, этот "Бристоль Бленхейм", или ББ, как называли его летчики нашей эскадрильи. По ближней окружности мы проскочили над крышами домов восточных окраин Оснаабрюкке, оглушив жителей этих районов ревом моторов истребителей, и перед прибрежной полосой Северного моря стали резко набирать высоту. Пилоты английского разведчика в удивлении протирали свои глаза, когда увидели над собой два истребителя BF109E с ярко-красными коками. Но мы с Арнольдом не дали им времени прийти в себя и тут же пошли в атаку с передней полусферы.
- Зигфрид, - обратился капитан Цигевартен ко мне по имени, пока мы еще не получили новых позывных для радиообмена, - этот е…ный англичанин твой.
В легком пикировании я обогнал истребитель Арнольда и, подойдя к ББ спереди на высоте ста пятидесяти метров над ним, короткой очередью ударил по пилотской кабине из пушек и обоих пулеметов. Во все стороны брызнули осколки блистера кабины, один пилот упал головой на прицел приборной доски, а другой исчез из поля моего зрения.
- Неплохо, малыш, неплохо! - на весь рейх в радиоэфире похвалил мою атаку капитан Цигевартен.
А ББ слегка тряхнуло, но он продолжил следовать по своему маршруту - по всей видимости, работал автопилот. У меня едва не сдали нервы, и я чуть было не ринулся в новую атаку на самолет с автопилотом, так как был на сто процентов уверен в гибели английских пилотов. Но командир охладил мой пыл словами:
- Нечего, малыш, бросаться с кулаками на хорошо отлаженный автопилот. Мы оба знаем, что пилоты этого ББ погибли и что этот разведчик никогда не достигнет своего конечного пункта назначения. Поэтому давай, малыш, не будем тратить свое время и боеприпасы на этого ублюдка и поторопимся на аэродром в Оснаабрюкке, где нас уже давно ждут.
Мы пошли на снижение для посадки, а английский ББ неторопливо продолжил свой полет в один конец по экспресс-маршруту без остановок или посадок. Наши посты ВНОС подтвердили, что поврежденный самолет-разведчик в такое-то время пересек линию побережья и исчез в Северном море. Другое сообщение о ББ пришло с патрульного эсминца, который сообщил, что над ним прошел английский самолет-разведчик, который никак не отреагировал на его обстрел из зенитного орудия.