* * *
Он проснулся задолго до рассвета.
Маясь от безделья, долго расхаживал по квартире – тихонечко, чтоб не разбудить маму, не потревожить отца. Он тщательно побрился мачете, позавтракал, выпил пару чашек травяного чая и выкурил трубочку свитграсса. А там и родители проснулись, с ними еще посидел на кухне, рассказал, что и как было на охоте.
А как было? Да как обычно, то есть нормально. Ну и отлично, сынок. И я о том же, папа.
А там и время обеда настало. Стас хорошенько поел и лег вздремнуть.
Разбудил его неимоверный шум: начался Праздник Урожая!
Погремушки и свистки, барабаны и трещотки – кто во что горазд, воины и старухи, дети и калеки, все дружно гремели, кричали и свистели. Сегодня никто не услышит кедровую флейту, украшенную перьями дятла. Влюбленным юношам не надо хитростью выманивать прелестниц для уединенных бесед – сами выйдут.
Стас оделся, вышел на лестничную площадку. Соседи пили брагу из больших чаш. Мужчины вплели в волосы перья, женщины вырядились в богато украшенные одежды. Хмельная радость овладела така. Люди обнимались, кружили в танце, хлопая в ладоши. Пожимая руки и целуя чужих жен в щеки, Стас спустился на первый этаж. Дозорные здесь изрядно захмелели от самогона. Свистки из орлиных костей, которыми призывают к бою, лежали на полках – бери, не хочу. Врагам нынче не до войны, враги сами не прочь попраздновать. Долой томагавки, даешь любовь! Даже шаман спрятал под тюфяк погремушки из черепов сусликов – нельзя гнать духов в такой вечер, пусть веселятся вместе с людьми, зла никому не будет.
Бей в барабан! В бубен бей!
Сколько така, столько и музыкантов. И у каждого свой ритм, своя песня!
Друзья Сокола собрались на крыше. Ему туда. Хряпнул с дозорными мутного пойла – и вперед!
Воздух пах жареным мясом. Не зря же вчера притащили добычу.
По бетонным лестницам не пройти – цепляться будут: "Выпей, Стас!" И отказать нельзя – кровная обида! К рассвету, конечно, народ угомонится. Но это только к рассвету. Потому Старый Сокол и выбрал окольные мостки, перекинутые между балконами. По мосткам можно незаметно добраться до торца здания. А уж там по пожарной лестнице, хоть и ржавой, а надежной, отправится он к небесам. Всего-то шестнадцать этажей, подумаешь.
Уже подумал.
На крыше Сокола встретили оглушительным ревом. Вот он, бобыль из бобылей! Уж так тебе противны девичьи прелести?! Столько девок на выданье, и ни одна не нравится? Кривые? Косые, может? Одноглазому ли это важно? Так друзья подначивали Стаса. Особенно Лорес старался. Сегодня ему впервые разрешат посвататься. Выберет он длинноногую красотку, и если та не откажет – всё, спекся парень, мир да любовь!
– Глядите, Уголь Медведя пожаловал! – крикнул Длинный Палец.
Угме вынес на крышу Связку Священной Шапки, расшитую бисером и украшенную рогами бизона. До самого буланого парапета шаман дрожал от возбуждения. Именно там он установил Шапку и раскурил трубку. Стас принюхался. Что за смесь? Уж больно ароматный дымок… Докурив, Уголь Медведя осторожно вытрусил пепел в ладонь, затем втер его в рога. Зачем Угме это сделал? А кто ж его знает? Шаман на то и шаман, чтобы с духами говорить на особом языке, в котором слова – не самое главное. Еще Уголь Медведя пожертвовал Священной Шапке три одеяла, шкуру белого быка, набор скребков для выкапывания мин, охапку скальпов, содранных с поверженных врагов год назад, и сломанные стрелы.
От выпитого шумело в голове, тянуло на шалости. Ведь праздник!
Стаса манили выкрашенные в красный и желтый лица женщин, привлекали платья, расшитые иглами дикобраза и бисером. Красотки смеялись над шутками охотников. Голые мальцы, лишь в кожаных ремнях, шныряли под ногами у взрослых – вырвались из-под присмотра старших, интересно же. Сегодня никто не шлепнет по попке, не накричит.
Скоро ночное небо заискрит фейерверками. Спасибо Углю Медведя, умеет шаман из пороха красоту сотворить. Все така соберутся на крыше, завороженно наблюдая, как вспухают яркие соцветия и опадают одинокими дымными лепестками.
Эта ночь – для Стаса и Лизы!
Сегодня он попросит у старейшин руку Липкой Земли, и ему не откажут.
И тогда все племя спустится на тропу. Отгоняя тьму, заискрят три костра из пластита. Пусть все смотрят!
Нужно трижды перепрыгнуть через огонь и при этом немножко обжечься. Зато потом можно целовать друг друга туда, где больно. А потом, впившись в губы жены – жены! – пройти семь этажей по лестнице. В квартире Старый Сокол обнимет Лизу, они разденутся, и тела их…
Стас проснулся – и зарыдал от бессилия что-либо изменить.
Безумно болела голова.
Праздник был вчера.
И Стаса на нем не было.
* * *
Есть один Закон: и человек и мина – плоть от плоти Махэо, образ его и подобие, кость его и жир его, пластик его и металл, сила его и любовь. Человек и мина суть одно.
И шел Махэо по междутропью как по тропе, зная, что настанет День, и вернется Махэо к детям своим, и все мины взорвутся в тот День Благодати. И три дня и три ночи будет Пыль и Дым, и умрет каждый третий, но это справедливая цена.
И не будет более ни троп, ни междутропий, и человек не тронет мину, но и мина не тронет человека…
На миг Стас очнулся и тут же вновь потерял сознание.
Говорят, в Начале Всех Песен не было ничего, кроме воды и дождя. Море было, а всего остального не было. И были твари разные, что жили в соленых глубинах и летали в воздухе над волнами.
А потом с неба свалилась женщина – да прямо на крылья полярным гагарам. Но женщина оказалась слишком тяжелой ношей для птиц, они испугались, что уронят ее и женщина утонет. На птичий зов откликнулась Мудрая Морская Черепаха. Она взяла женщину к себе на спину и сказала: "Тебе нужна земля". Черепаха созвала всю морскую живность и попросила найти землю для женщины с неба.
И все твари морские ныряли в поисках земли, но никто не мог добраться до дна. Никто! И только Жаба вытащила на поверхность горсть песка. Песок тот высыпали на панцирь Черепахи. Так появилась суша. А потом на суше выросли деревья.
Весь мир – спина Мудрой Морской Черепахи…
Так говорят старики, но Стас не знает, что такое "море", он никогда не видел полярных гагар. Он мечется по кровати, видит запредельное и танцует с духами. Он уже почти не здесь. А рядом стоит Уголь Медведя. Шаман сделал все, что мог. Не помогли ни мухоморы, ни медитации, ни окуривания целебными травами под бубен.
– Не жилец, – роняет Уголь Медведя, не глядя в лица родителей Стаса.
Шаман уходит. Не прощается. Это значит, что он скоро вернется. Шаман всегда приходит, если кто-то умирает.
Редкие проблески сознания…
Редкие…
– Как он?
– Плохо, Лизонька, плохо. Опять Угме приходил. Посмотрел на Соколенка нашего, языком цокнул и…
– Ничего не сказал?
– Если бы, Лизонька, если бы…
– Я боюсь, тетя Светлая Ночь!
– Не бойся, Лизонька. На все воля Махэо.