- Знаю, - кивнул я, - мы постараемся взять деревню как можно быстрее.
- Поручик, - окликнул меня штабс-капитан Ермилов, - мы зарядим орудия картечью. Так что первую атаку с тыла отразить получится.
- Спасибо, господин штабс-капитан.
Шодровичи были не просто деревней, а самым настоящим застянком, как называют их поляки и малороссияне. Высокий частокол был в идеальном порядке, благо леса для того, чтобы его подновлять хватало. Над ним возвышались крыши деревянных домов. Из-за частокола по нам вели неприцельный огонь, значит, на нём оборудована стрелковая галерея. Хотя чего же ждать от деревни, где постоянно квартирует батальон пограничной стражи.
- Что тут у вас, прапорщик? - спросил я у Кмита.
- В деревне - враг, - доложил он. - Поляки. Первые выстрелы они сопровождали ругательствами на польском. Скорее всего, кавалерия. Гусары, если быть точным.
- С чего вы взяли? - удивился я.
- Вот, - Кмит протянул мне кусочек свинца - пулю для гусарского мушкетона. - Они до опушки леса не долетают. Падают в десятке шагов от первых кустов.
- Понятно, - кивнул я и неожиданно спросил у прапорщика: - Послушайте, Кмит, фамилия у вас польская, не так ли?
- Я из Малороссии, - ответил тот, совершенно не удивившись вопросу, - мои предки Кмиты из Белой Церкви воевали ещё вместе с Богданом Хмельницким против Польши.
- Ну, тогда, прапорщик, у меня нет сомнений в вас. - Я вынул из кобуры "Гастинн-Ренетт" и протянул его Кмиту.
- Благодарю вас, господин поручик, - вежливо отказался тот, - у меня есть огнестрельное оружие. Более эффективное на больших дистанциях.
Он снял со спины штуцер и подал мне. Я осмотрел нарезное ружьё, на прикладе красовалась латунная табличка с гравировкой "Лучшему стрелку Дворянского полка. Победителю стрелковых соревнований".
- Ермолаев, - обратился я к фельдфебелю, возвращая прапорщику ружьё, - подай-ка мне своё ружьё.
- Вашбродь, - протянул мне оружие фельдфебель. - Вы бы глянули в вашу зрительную трубу на деревню.
- Что там такое? - спросил я, вешая ружьё на плечо.
- Да вот, вашбродь, - как-то неуверенно сказал Ермолаев, - углядел Сашка Осипов, самый глазастый из наших… Ну так вы гляньте в трубу-то…
Я понял, что ничего путного от фельдфебеля не добьюсь, и решил последовать его совету. Сняв с пояса чехол с дешёвенькой подзорной трубой, я разложил её и направил на деревню.
Да. Глазастый парень наш Сашка Осипов. Вот только лучше бы мне этого не видеть. Я считал себя бывалым солдатом, видавшим виды, - и бой, и лагерь после боя, однако то, что я увидел в деревне… Меня едва не вывернуло наизнанку.
- Так это… вашбродь, - напомнил о себе Ермолаев, - правда, что Сашка сказывал, или как?
- Если про повешенных, то - да, - ответил я. - Солдаты пограничной стражи и простые поселяне…
- Сволочи, - процедил сквозь зубы Ермолаев.
- Мы с ними посчитаемся, Ермолаев, - заверил его я. - Обязательно. Кмит, за мной!
Не задавая вопросов, прапорщик пошёл за мной. Я сделал пять шагов, поправил кивер и крикнул в сторону застянка.
- Эй, там, за стенами! Русский кто разумеет?! - и добавил: - Parler franГais?
- Псякрев! - донеслось с той стороны. - С тобой говорить не о чем!
- Ладно бы солдат, - не смотря на это продолжил я, - но детишек с бабами за что перевешали?!
- Хлопы! - голос из-за стены был полон пренебрежения. - Вам, русским, служили!
- Невежлив ты, пан! - с усмешкой крикнул я. - Я стою перед тобой, как на ладони, а ты за брёвна спрятался! Неужели, пуль наших боишься? Так мы не стреляем!
Поляки же продолжали стрелять по нам, хотя пули их не долетали до нас, падали у самых наших ног.
- Вот он я, коли так интересно! - крикнул шляхтич, поднимаясь над частоколом в полный рост. Он был без сомнения красив, от таких барышни всегда без ума, однако неподалёку от него болтались в петлях покрытые кровавой коркой человеческие тела. Их пытали и повесили по его приказу.
- Поручик Суворов! - представился я, касаясь пальцами козырька кивера. - К вашим услугам! - И уже тише добавил. - Держу пари, вы, прапорщик, не сумеете сбить с него кивер. Ставлю пять рублей.
- Принимаю, - также тихо ответил Кмит, как бы невзначай положив руку на ремень наградного штуцера.
- Ротмистр Шодровский! - тем временем лихо козырнул польский гусар, от чего ментик лихо взлетел над его плечом.
В тот же момент прапорщик Кмит скинул с плеча свой штуцер, коротко взвёл курок и нажал на спуск. Голова гусара дёрнулась, как от удара в лоб, кивер с белоснежным султаном слетел с его головы.
- Ах вы ж курвины дети! - растеряв весь лоск, заорал лишившийся головного убора гусар. - Кровь Христова! Русские псы! Предатели!
- Полезай обратно за стену, шляхтич драный! - в тон ему крикнул я. - От меня ты пулю в лоб получишь!
Я скинул с плеча унтерское нарезное ружье и выстрелил в гусара, неосторожно высунувшего голову между заострённых кольев. Пуля разнесла ему лицо, оставив кровавую кашу.
- Идёмте, Кмит, - махнул я прапорщику. - Нам пора к солдатам.
- К чему всё это представление, господин поручик? - спросил у меня Кмит.
- Я хочу зацепить его гонор, - ответил я. - Спровоцировать атаку.
- Господин поручик, - протянул Кмит, - разумно ли это? Гусар в застянке не меньше эскадрона или дивизиона, а нас только взвод. Они нас просто сомнут.
- Не сомнут, - покачал головой я. - Не забывайте, прапорщик, у нас есть артиллерия. Штабс-капитан Ермилов зарядил орудия картечью. Сейчас попрошу нацелить их на ворота застянка, главное, успеть.
- А что если поляков не удастся спровоцировать? - резонно спросил прапорщик.
- Согласен, трюк довольно дешёвый. Но если слухи о польском гоноре не врут, гусары просто обязаны напасть на нас. Мы же оскорбили их командира, да ещё так жестоко. Если он не захочет атаковать сейчас, выведу солдат на опушку, и мы дадим несколько залпов с безопасной дистанции. Благо, патронов в достатке. Такой наглости гонористые шляхтичи не стерпят.
- Не проще ли было убить его?
- Тогда они, скорее, не стали бы атаковать, а засели в застянке.
- Но ведь можно расстрелять застянок из пушек или дождаться батальона…
- Второй вариант неприемлем, прапорщик, - отрезал я. - Во-первых: это означало бы, что мы не справились с поставленной задачей. А во-вторых: эскадрон, тем более, дивизион гусар просто так границу не переходят. Значит, скоро должны подойти подкрепления из-за границы. Вот они нас точно сотрут в порошок. Разносить же застянок из пушек - глупо. Нам здесь ещё укрепляться и, возможно, оборону держать. Как вы предлагаете делать это без стен? А возможно, и с почти разрушенными домами.
- Может и так, - не стал спорить Кмит, - но всё же, должен заметить, что вы слишком сильно рискуете.
- Господин штабс-капитан, - кивнув Кмиту, обратился я к Ермилову, - разрешите спросить: вы орудия зарядили?
- Зарядили, поручик, - кивнул тот. - А в чём дело?
- Не могли бы вы развернуть их на застянок, - предложил я.
- Для чего?
- Вы, думаю, видели нашу с прапорщиком эскападу, - заметил я. - Думаю, её хватит для того, чтобы выманить гусар из застянка. Как только они ринуться на нас, вы дадите залп по ним.
- Умно, - согласился штабс-капитан. - На дороге, в лесном массиве такой густоты, гусары ударят прямо по дороге и попадут под перекрёстный залп орудий моей батареи. Не завидую я тогда этим гусарам. - Он обернулся к прислуге своих пушек и зычным голосом принялся командовать: - Разворачивай орудия! Нацеливай на дорогу!
- Спасибо, Ермолаев, - сказал я фельдфебелю, возвращая ружьё и, скомандовал, как только фейерверкеры споро установили пушки на новые места. - Стройся за орудиями! Примкнуть штыки!
И тут ворота застянка заскрипели и из них вихрем вылетели польские гусары. Штабс-капитан Ермилов нервно потёр шею, вглядываясь в мчащихся на нас конников.
- Ближе, ближе, - бормотал он себе под нос. - Можно и сейчас пальнуть, но всех не сметём, хоть и в перехлёст вдарим. - Он поднял руку над головой, но командовать не спешил. - Как только мы залп дадим, молодой человек, вы тут же из мушкетов добавите. Стреляйте прямо в дым, не важно, что ничего видно не будет. Вы многих убить сумеете, даже вслепую, главное, не дать им опомниться… Приготовьтесь, ребята, - оборвал он сам себя, - сейчас пальнём. Так вот, - я понял, что штабс-капитан вновь обращается ко мне, - после залпа погодите немного, пока дым не рассеется и двигайте в штыковую. Но не раньше, чем рассеется дым. На поле много коней будут биться в агонии. Могут ваших людей покалечить…
Да будешь ты стрелять или нет! Гусары уже за мушкетоны взялись!
- Пли!!! - снова оборвал сам себя Ермилов - и ему ответили орудия батареи.
- Огонь! - скомандовал я, следуя совету штабс-капитана.
Треск мушкетов показался каким-то жидким после оглушительного залпа пушек. Пули ушли куда-то в кислый пороховой дым.
Из облака, окутавшего гусар, доносились крики, стоны и ржание лошадей.
- Эх, люди-то понятно, - услышал я голос фельдфебеля Ермолаева, - они хоть знали на что шли. А лошадей-то за что?
Как только более-менее развиднелось, я скомандовал солдатам "в штыковую". Мы обошли орудия и улыбающихся бомбардиров с фейерверкерами, провожавших нас шутливыми репликами, вроде:
- На нашем горбу в рай! Мы за вас поработали, а вы теперь идёте штыками врага добивать! Задайте этим пшекам жару! Пусть знают наших!
- К лошадям не подходить! - наставляли солдат унтера. - Они вас одним ударом копыта пришибут!