1
Пьеса в театре Миллера была одной из современных психологических драм; именно такую Роджер Уиттиер и ожидал от студенческой постановки Колумбийского университета - мрачная и вычурная, густо замешанная на глубоких социологических вывертах, без малейшего намека на сюжет. По вежливым аплодисментам, эхом, отражающимся от сцены, Роджер понял, что большинство присутствующих, как и он, находят ее посредственной.
Это значило, что Кэролайн будет в восторге.
Подавив вздох, он продолжал хлопать, стараясь преодолеть смущение оттого, что его жена была одной из полудюжины зрителей, вскочивших с мест и аплодирующих стоя. Хотя они были женаты уже четыре года, он так и не мог понять, был ли энтузиазм Кэролайн в подобных ситуациях подлинным, двигало ли ею сочувствие к неудачникам или это просто упрямый вызов мнению большинства.
Аплодисменты стихли, в зале зажегся свет. Теперь и остальные зрители встали и начали снимать пальто со спинок кресел. Роджер тоже поднялся и старался никого не задеть, натягивая и застегивая пальто. Он вытерпел пьесу, и теперь пришло время дипломатично скрыть от Кэролайн, что он на самом деле думает. Обычно чем сильнее был ее энтузиазм, тем более непроницаемой становилась стена молчания, возникавшая, если он пытался объяснить, что вещь никуда не годится.
Чей-то локоть впился ему под правую лопатку.
- Извините, - полуобернувшись, автоматически произнес он.
Его обидчик, невысокий сморщенный человек в дорогом пальто и с всклокоченными волосами, что-то проворчал и отвернулся. Роджер тоже отвернулся, пытаясь просунуть правую руку в завязавшийся узлом рукав.
"Пропади все пропадом, я-то за что извиняюсь?" - сказал он про себя.
Справившись с пальто, он обернулся посмотреть, готова ли Кэролайн.
Кэролайн не была готова. Она вообще куда-то пропала.
Он взглянул вниз, и по поверхности моря разочарования, разлившегося у него внутри, прокатилась новая волна раздражения. Жена стояла на коленях и, изогнувшись, шарила в темноте.
- Ну что опять? - спросил он.
- Мое кольцо с опалом, - послышался из-под кресла приглушенный голос Кэролайн.
Роджер отвернулся и не думая отвечать. В последнее время такое случалось постоянно. Если она не опаздывала потому, что в водогрее не хватало воды для очередного душа, значит, куда-то девались часы, или терялось кольцо, или вдруг она вспоминала, что нужно полить цветы.
Почему она никогда не может навести порядок? Господи, она ведь агент по продаже недвижимости уж на работе-то у нее все должно быть разложено по полочкам. Почему дома нельзя так же?
Кэролайн продолжала вертеть головой в поисках кольца. На минуту он задумался: может подойти и как-то помочь? Хотя… Ей лучше знать, куда оно закатилось, он только помешает.
Роджер сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, угрюмо наблюдая, как зрители покидают зал. Если она не поторопится, такси им не поймать.
Последние зрители выходили из зала, когда Кэролайн, наконец, увидела кольцо, притаившееся за передней ножкой кресла перед ее местом.
- Нашла, - объявила она, доставая капризное украшение.
Роджер промолчал.
"Сердится", - поняла Кэролайн.
У нее засосало под ложечкой - слишком знакомое ощущение. Сердит, раздражен или разочарован. Обычное состояние в последнее время. Особенно по отношению к ней.
Она осторожно поднялась на ноги, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, вызванные собственным разочарованием и раздражением.
"Я не нарочно его уронила, - мысленно сказала она мужу. - А ты даже не пытался помочь".
Бесполезно. Пьеса ему не понравилась, и он, вероятно, кипел возмущением по поводу того, что его только что толкнули. Но что бы ни происходило и чья бы на самом деле ни была вина, виноватой в конечном итоге оказывалась она. Ее медлительность, или неорганизованность, или что там его раздражало.
Когда Кэролайн взяла пальто и сумочку, он уже шел к проходу между креслами, излучая спиной нетерпение. Роджер никогда не кричал на нее - это было не в его принципах, - но обладал способностью погружаться в тягостное молчание, ранившее куда больше, чем необузданный характер ее отца.
Порой она думала, что уж лучше бы накричал. По крайней мере, тогда бы он был откровенен, а не притворялся, что все нормально.
Но это потребовало бы агрессивности. Что нереально.
И так же нереально поймать теперь такси. Его раздражение еще больше усилится, при том, что они чуть не поругались, обсуждая этот вопрос, когда собирались на спектакль.
Вздохнув, она пошла следом за маячившей впереди сердитой спиной, и взгляд ее снова затуманился от слез. Ну почему у нее всегда все не так?
И конечно, к тому времени, когда они вышли в холодную октябрьскую ночь, вереница такси, выстроившихся у тротуара в ожидании расходящейся после спектакля толпы, уже исчезла.
- Проклятье, - тихо пробормотал Роджер, оглядывая Бродвей.
Но Великий белый путь был сегодня тих, во всяком случае, на этом отрезке. Университет своим строительством блокировал изрядную часть проспекта за Сто двадцать второй улицей, а у Сто третьей разразился очередной приступ городской строительной мании, перекрыв там почти всю проезжую часть. Таксисты, у которых и так хватало проблем с обычными манхэттенскими пробками; уже привыкли объезжать этот район.
Конечно, всегда можно дойти до Амстердам-стрит и поймать машину там. Но за Сто десятой улицей Амстердам становилась односторонней, из-за чего таксисту придется ехать дальше на восток до Колумбус-Серкл, которая сейчас приняла на себя большую часть бродвейского движения в дополнение к собственному. Вряд ли они доберутся домой быстрее, чем просто пройдя двадцать кварталов пешком, не говоря уже о расходах. Конечно, всегда есть метро, но Кэролайн панически боялась даже соваться туда после наступления темноты.
Но пойти пешком - значит уступить.
- Можно пройтись, - робко подала голос Кэролайн, вступая на тонкий лед переговоров.
- Можно, - откликнулся Роджер, чувствуя напряженность в собственном голосе.
Как раз об этом и вышел спор перед походом в театр: короткая перепалка по поводу утренней зарядки, любимой сейчас темы Кэролайн - как им обоим нужно больше физической нагрузки.
А уж если Кэролайн запала в голову какая-то идея, выбить ее оттуда невозможно. Троекратное "ура" упрямцам, четырехкратное, если их дело правое, полный вперед и плевать на торпеды.
Он хмуро взглянул на нее, вдруг охваченный подозрением. Может, она нарочно уронила кольцо, разыграв всю эту сцену для того, чтобы пойти пешком, как ей хотелось?
Какое-то время он раздумывал, стоит ли настоять на своем и либо дойти до Амстердам-стрит, либо вызвать такси прямо сюда по мобильному и ждать, пока оно не приедет. Но ветер крепчал, и стоять тут, замерзая, было бы определенно пирровой победой. Уж лучше поскорее добраться домой, даже если это уступка.
Кроме того, наверное, она права. Наверное, им обоим действительно нужно больше двигаться.
- В самом деле, почему нет, - сказал Роджер, поворачивая на юг по Бродвею. - Если только ты не замерзнешь.
- Да нет, нормально, - уверила Кэролайн. Неожиданная капитуляция, должно быть, застала ее врасплох, поскольку ей пришлось ускорить шаг, чтобы догнать его.
- Хороший вечер для прогулки.
- Полагаю, да, - ответил Роджер.
Кэролайн промолчала, даже не заикнувшись об упражнениях. По крайней мере, она будет великодушным победителем.
Движение машин по Бродвею, как он уже заметил, было сегодня скудным. Чего он не ожидал, так это того, что и пешеходное движение окажется таким же скромным. Как только они вышли с территории, прилегающей непосредственно к Колумбийскому университету, то оказались на тротуаре буквально в одиночестве. Одни только стройки не могли служить тому объяснением; должно быть, шел футбольный матч или что-то еще. А возможно, еще не закончился бейсбольный сезон. Роджер не очень разбирался в таких вещах.
Хотя, может быть, непогода разогнала всех по домам. Пока они были в театре, ветер усилился, резкий северный ветер, предвестник холодной зимы.
Кэролайн, очевидно, думала о том же.
- Нам надо будет перенести деревья в дом до наступления холодов, - сказала она, когда они торопливо переходили Сто четвертую улицу, видя, что вот-вот зажжется красный свет. - В прошлом году мы затянули, и весной они плохо росли.
- Что означает "до холодов"? - спросил Роджер, радуясь, что можно поговорить о чем-то, кроме гимнастики и пьесы.
- Ясно, что до морозов, - ответила Кэролайн.
- Ладно, - сказал Роджер.
Хотя о прошлогодних проблемах с деревьями у него остались весьма смутные воспоминания. Два апельсиновых деревца, как и остальные домашние джунгли, были на попечении Кэролайн.
- Ты снова хочешь поставить их в спальне?
- Хотела бы, - сказала Кэролайн. - Понимаю, тебе не нравится, что они мешают выходу на балкон, но иначе они будут мешать выходу из гостиной, а мы все же ходим там чаще, чем на…
- Тсс, - перебил Роджер, оглядываясь по сторонам. - Ты слышала?
- Что слышала? - спросила Кэролайн.
- Похоже на кашель, - нахмурился Роджер. Помимо еще двух парочек, идущих впереди на расстоянии квартала, вокруг не было ни души. - Такой мокрый кашель, когда жидкость в легких.
- Ненавижу этот звук, - поежилась Кэролайн.
- Да, но откуда он? - настаивал Роджер, продолжая оглядываться.
Ни один магазин рядом не работал, переулки отсутствовали, а ближайшие дверные проемы были слишком хорошо освещены фонарями, чтобы там мог кто-нибудь спрятаться. Все окна над ними также были закрыты.
- Я никого не вижу, - сказала Кэролайн. - Наверное, тебе почудилось.