Слегин опять вздыхает - еще более тяжко. Потом возвращается на свое рабочее место и вытягивает из мятой пачки сигарету. Прикуривает от спички - почему-то он не любит пользоваться зажигалками, - но вместо того, чтобы бросить спичку в переполненную окурками пепельницу, некоторое время держит ее перед глазами, всматриваясь в слабое пламя, трепещущее под ветерком из приоткрытого окна.
- "Бессильный и неумелый опустит слабые руки, не зная, где сердце спрута и есть ли у спрута сердце"… - вдруг декламирует он театральным голосом. И задувает огонек, подползший к его пальцам.
- Ого, - поднимаю брови я. - Вот уж не думал, что ты читаешь книги, да еще и фантастику.
- А я и не читаю, - сообщает он. - По крайней мере - сейчас. Времени, сам понимаешь, хватает только на чтение оперативных сводок и приказов начальства. А вот в детстве я читал много, главным образом - по ночам. Привычка не спать до утра с тех пор так и осталась…
- Ладно, ты лучше скажи, откуда в тебе такой махровый пессимизм.
- Видишь ли, сегодня я получил одну любопытную информацию о "Спирали". Точнее, о том, кто ею верховодит…
Косясь то и дело на монитор, он принимается четко, как на утреннем совещании-планерке, вещать. Не то научился за время пребывания в начальственном кресле гладко излагать, не то просто считывает, подлец, текст с экрана.
…Когда в мире были запрещены все виды так называемого "смертельного" оружия, а его создание, хранение, распространение и применение были объявлены самым тяжким преступлением, то эта мера пришлась не по душе слишком многим, и в первую очередь тем, кто наживал состояния на производстве и торговле СО. В одночасье обрушились в никуда громады оружейных концернов, тысячи крупных и мелких фирм, специализировавшихся на выпуске боевой техники и вооружения. Правда, в конечном итоге большинство из них со временем оправились от удара и перешли на выпуск другой, мирной продукции. Часть бывших производителей СО продолжала выпускать оружие, но уже не смертельное, а легально разрешенное - всякие парализаторы, иммобилизаторы, превенторы, "мозгокруты", газовые, пневматические, и еще много разных штучек, с помощью которых можно было бы ранить и даже сделать человека калекой на всю жизнь, но зато нельзя было лишить его жизни.
Однако некоторые из бывших "оружейников" так и не смирились с попыткой всемирного сообщества ликвидировать орудия убийства на планете. И не потому, что были ярыми противниками пацифистских устремлений человечества. Их недовольство было обусловлено тем, что их лишили миллионных прибылей.
Эти "непримиримые" и создали "Спираль", подпольную организацию, которая стремилась любыми способами и средствами добиться отмены вето на смертельное оружие. Любыми - значит, и путем шантажа, насилия, терактов и запугивания человечества.
У "Спирали" была целая сеть боевых подразделений, сформированных в основном из бывших военных. Дело в том, что перед запретом смертельного оружия по миру прокатилась мощная волна разоружения, которая смела во многих странах вооруженные силы и оставила без работы миллионы военнослужащих - милитаров. Позднее "Спираль" сумела прибрать к рукам и тех, кого с легкой руки журналистов окрестили Слепыми Снайперами - маньяков, непонятно из каких побуждений стремившихся уничтожить как можно больше людей.
Поначалу "Спиралью" руководили бывшие боссы оружейных монополий, на счетах которых в надежных банках числились миллиарды юмов. Поэтому с финансами у "спиралыциков" было все в порядке, и это объясняло тот факт, как им удавалось продолжать сеять смерть в мире, несмотря на все усилия международных органов Общественной Безопасности и, в частности, Раскрутки - спецслужбы, созданной непосредственно для борьбы с террористами всех мастей.
Однако в последние годы "Спираль" возглавлял некто Артур Дюпон, мультимиллиардер, мультизлодей и вообще легендарная, даже как бы виртуальная личность. Отличался он особым экстремизмом и жестокостью, и именно в эпоху его "правления" действия "спиралыциков" приобрели особенно радикальный характер. По сравнению с Дюпоном, прежние монстры типа бен Ладена или Карлоса Шакала выглядели детками-шалунишками. Отныне в результате терактов стали погибать не сотни и даже не тысячи людей, а десятки, сотни тысяч. При этом "Спираль" не гнушалась никакими средствами массового уничтожения. Отравляющие вещества высокой концентрации, будучи впрыснутыми в систему водоснабжения, приводили к гибели жителей города средних размеров. Мгновенно и эффективно. Ядовитый газ, запущенный в систему вентиляции лондонской подземки в час "пик", унес жизни пятидесяти тысяч человек. Мгновенно и эффективно. Наконец, взрывное устройство вакуумного действия, мгновенно и эффективно уничтожившее основную плотину в районе Мичиганского водохранилища, привело к практически мгновенному затоплению территории североамериканских штатов общей площадью в несколько десятков тысяч квадратных миль и вызвало такое количество жертв, что мировая общественность содрогнулась…
Тайная, необъявленная война, которую "Спираль" и ее приспешники объявили человечеству, становилась все более ужасающей и непредсказуемой. И все чаще вспыхивали стихийные выступления граждан, просивших уступить требованиям террористов и вернуть мир ко временам всеобщего вооружения. Правда, к этим лозунгам, разумеется, никто не прислушивался. Во всяком случае - пока. Слишком еще была свежа память о жуткой катастрофе, когда в результате необъяснимого сбоя в системах управления пуском стратегических ракет с ядерными боеголовками был нанесен мегатонный удар по Австралии, превративший некогда "зеленый" континент в огромный радиоактивный ожог на теле планеты.
Вот почему хотя бы частичная уступка "Спирали" расценивалась Объединенными Нациями как предпосылка для повторения этой трагедии в будущем. Стоит разрешить огнестрельное оружие - а там недалеко и до легализации взрывчатки. А потом, под давлением шантажа и терактов, будут легализованы и нейтронные бомбы, и прочие смертоносные штуковины…
Нет уж, лучше ни шагу назад!
Нельзя давать террористам надежду на то, что, рано или поздно, их нажим увенчается желаемым результатом.
На том и стоим…
- Вот, посмотри, - говорит Слегин, разворачивая ко мне экран монитора. - Вот та сволочь, по непосредственной указке которой был взорван переход на Старой площади…
На экране красуется обычная физиономия обычного человека лет пятидесяти. Тонкие губы, сжатые так плотно, словно обладатель их дал обет молчания. Удлиненное, гладко выбритое лицо. И глаза - живые, насмешливые глаза, чем-то неуловимо напоминающие знаменитый взгляд леонардовской Мадонны.
- Ну и что? - спрашиваю я. - Что нам это даст? Да он наверняка перенес уже добрую сотню пластических операций!.. Хоть какая-то существенная зацепка имеется? Адреса тайных баз, имена любовниц, круг приближенных лиц?
Слегин мрачно тычет пальцем в клавиатуру, и экран угасает.
- Если бы у меня такая информация была, - бормочет он, - то сейчас мы с тобой не пялились бы на компьютерное фото, а имели бы честь лицезреть этого типа вживую!..
Я развожу руками:
- Ну а тогда о чем разговор? Пойду-ка я лучше спать…
- Погоди, - останавливает меня Слегин. - Дело вот в чем… - Он мнется, но потом решительно говорит: - Ладно, я скажу тебе, но учти, что об этом, кроме нас с тобой, знают еще только трое. И каждому из них я верю, как самому себе… Еще до того, как ты сообщил мне о своих реаниматорских способностях, мы заслали в "Спираль" своего агента. Собственно, это была не первая попытка, но на этот раз нам повезло. Человек наш не просто успешно внедрился в структуру террористов, но и вошел в доверие к самому Дюпону. И это фото я получил именно от него…
Я скептически кривлюсь, но Слегин делает знак, означающий: "Не перебивай меня!"
- А самое главное, - изрекает он, откидываясь на спинку кресла, - это то, что Дюпон замышляет нечто такое, от чего вся планета должна содрогнуться. Понимаешь, к чему я клоню, Лен?
Чего уж тут не понять. Ты хочешь форсировать операцию, где меня используют в качестве приманки. И ты очень хотел бы отловить живьем хоть одного из тех, кто нам противостоит. А потом ты пустишь в ход любые средства, чтобы выкачать из него всю информацию, которой он располагает о руководстве "Спирали" вообще и о безумце-мультимиллионере в частности.
Я пожимаю плечами:
- Ты же знаешь, что мы делаем все возможное. Только за эту ночь выезжали с Ригертом три раза. Впустую, конечно. Скоро уже, наверное, будем выезжать на любое ЧП. Пьяниц подбирать, семейные скандалы разводить… Но почему-то эти сволочи не клюют на меня. И я даже не знаю, в чем тут дело. Или до их мозгов еще не дошло, что случилось в подземном переходе, или… или они на время прекратили орудовать в Москве. А ты-то сам что по этому поводу думаешь?
Слегин, подперев подбородок сложенными вместе руками, неотрывно глядит на меня и молчит.
- Понятно, - констатирую я. - Начальство не думает. Оно лишь выслушивает подчиненных и принимает решения. Значит, инициатива по внесению предложений должна исходить от меня… Слушай, а почему мы решили, что "Спираль" будет завлекать меня в ловушку только с помощью крупных акций вроде взрывов и пожаров? Не логичнее ли - с их точки зрения, разумеется - разыграть так называемую "бытовуху"?
- Разумно, - усмехается Слегин. - Именно поэтому вы с Ригертом и ездите по ночам.