Эллина присела на пол, положила автомат рядом с собой и обхватила колени руками. В спину дул холодный ветер. Но не сильно дул - его дыхание лишь слегка холодило бок.
Эллина закрыла глаза и попыталась вызвать в памяти знакомое ей и такое ненавистное лицо. Сейчас бы это здорово пригодилось, образ врага всегда помогал ей мобилизоваться. Она попыталась вспомнить глухое подземелье, узкий коридор, по которому невозможно было бежать из-за низких потолков. И то, как ее спутник упал. И как она обернулась на его зов о помощи...
И как он выстрелил в нее...
Ослепительная, до боли яркая вспышка...
Но лица его Эллина не увидела. Вместо этого перед ней предстало лицо Анатолия Мошкова, Прыжка. И вспышку выстрела представить себе у нее тоже не получилось.
"Почему он не стреляет?!" - слабо недоумевала Эллина, соскальзывая в сон...
* * *
Утро, хмурое и неуютное, нехотя вступало в свои права. Дождь прекратился еще ночью, но солнце не спешило показываться. Без его лучей груды серых развалин, в которые превратилась Москва, выглядели еще более потерянными и одинокими, чем прежде.
Угрюмое настроение царило повсюду. Уныние вползло в развалины, служившие команде ночлегом, чтобы поселиться там навечно.
"Нет Бога. Нет Дьявола. Нет судьбы. Есть только люди, гоблины и война. Война, которую никто не объявлял. Война, в которой не считают потерь и не ставят могильных крестов. Мы - люди этой войны... Слишком много ошибок... Нет сил на борьбу... Нет сил, чтобы проснуться..."
- Эллина!..
"Кирпичи апатии и морального опустошения выстроили прочную стену... только один шаг... пути назад нет, его просто не существует... Что впереди?"
- Эллина?! - Дарья тщетно пыталась докричаться до нее. - Эй, ты с нами вообще? - Дарья принялась размахивать руками перед носом Эллины.
- Что?.. - Эллина с трудом вынырнула из тягостных сновидений и попыталась оттолкнуть Дарью.
- Хватит в облаках витать, командир фигов! Народ ждет распоряжений! - Дарья сердито сдвинула тонкие брови.
- Не фиг мне глазки строить! - мигом взвилась Эллина и вскочила. - Со мной эти штуки не пройдут, я тебе не мужик! Вали давай! Сама знаю, что делать надо! - прохрипела она.
- Блин! Ты, дребезжалка тощая, завидуй молча, - огрызнулась Дашка.
- Ща в глаз получишь! Вон пошла! - рявкнула Эллина.
- Так, дамы, спокойно, давайте не будем ругаться! - Петр пытался разрядить обстановку.
- Не надо меня успокаивать, иди эту чувырлу утихомирь, - отбрыкнулась Дарья.
- Сама чувырла! - Глаза Эллины превратились в две узкие щелочки, метавшие искры. - Возомнила о себе невесть что!
- Ишь как разошлась! Причину нашла наехать... как будто никто не знает, чего ты так злишься. Кто виноват, что у Макса вкус хороший?..
Вконец разозленная Эллина бросилась на Дарью с кулаками. Выскользнувший откуда ни возьмись Мошков с трудом удержал ее.
"Тощая, а силища та еще!" - промелькнуло у него в голове.
- Слышь, ты, фифочка, чё на командира хавалку раскрываешь?! - рявкнул он на Дарью.
- Чего?! - Дарья явно не ожидала такого поворота событий.
- Заткнись, тебе говорят! - оскалился Мошков.
- Ты, попрыгунчик, умолкни, а? Пока тебе не досталось...
- Заткнись! - Мошков чувствовал, что Дарья отступает, и начал напирать еще сильнее.
- Да ты вообще на испытательном сроке! Мал еще указывать! - Дашка сдавала позиции.
- Топай давай! Вон!
Дарья оглянулась вокруг. Все присутствующие смотрели на нее волком, даже Макс... И она вынуждена была ретироваться.
Мошков глянул на Эллину - в ее глазах стояли слезы. Эта высокая, всегда напряженная и сильная женщина была в шаге от того, чтобы разреветься, подобно пятилетнему ребенку.
- Эй, ты чего? Из-за Дашки, что ли? Да забей ты на нее! Дура она, не видишь, что ли?
Эллина не отвечала. Ее огромные глаза стали еще больше и глубже, а нижняя губа начала предательски подрагивать.
- Блин, ну не умею я с женщинами... Эллина...
Эллина продолжала молча изучать корявые обшарпанные доски пола. Внимательно так изучала. Мошков опустил взгляд на землю, - может, там действительно было что-то интересное?..
- Ладно, я это... пойду... В общем... это... не парься из-за Дашки. Стерва она... и все такое...
Мошков вышел, а Эллина подошла к окну.
Паутина темно-серых, грязных туннелей и пустынных дорог. Вечная полутьма. Вечная война. Серебристо-металлические столбы, равнодушные холодные плиты, груда камней и железобетона. Пустота... Одиночество еще до восхода стояло у дверей... Теперь обнимает за плечи ледяной рукой... Или душит... Тишина, лишь изредка прерываемая железным лязгом... скрежетом, свистом пуль...
Люди. Когда пришли гоблины, они не восстали. Да они и не могли. А многие просто перевоплотились, стали другими... И кое-кто поверил им, этим перевоплотившимся. Поверил в их правду... Серость и боль перестали казаться нелепыми, а уж тем более страшными. Они воспринимали все как должное...
Мы должны... перебороть тьму... пока она не искрошится и не превратится в жалкую тень. И не останется больше ничего, что напоминало бы о ней. Мы должны бороться до конца. Безжалостно. Жалости нет, когда доходишь до отчаяния, когда понимаешь, что нет и не будет другого пути. Только борьба. Уничтожение. Тех, кто не такой, как ты. Если не ты их, то они тебя. Таков закон серого города...
Она вдруг вспомнила, что вчера ей так и не удалось вызвать в памяти лицо того негодяя. Сейчас, утром, Эллина представила его себе совершенно отчетливо. И это придало ей сил.
"Я буду жить, - подумала она. - Назло тебе. Назло всем. Назло этому миру..."
- Эллина! - Голова Петра показалась в дверном проеме.
- Да! - Эллина подняла глаза. - Выходим!..
7. КОЛОБОК
Не знаю я, как тут у них в Москве, а у нас в Твери лесопарк - это когда лес. Но то, что я увидел, на лес походило примерно так же, как Макс на девственницу с фермы.
Поле, сплошь залитое черной грязью. Кое-где из грязи торчат невысокие обломки обуглившихся деревьев. Вдалеке - километрах в двух - маячит какая-то развалюха с покосившейся крышей. Над ней возвышается шест. На нем - тряпка какая-то серая поникла. Развалюха то ли горелая, то ли просто измазанная той же черной грязью, которой покрыто все поле, до самого горизонта, до серого неба.
Запах стоит - страх! Вонища ужасная, скулы сводит. То тут, то там в черной грязи медленно, лениво вспухают громадные пузыри. Лопаются, и над ними повисает неприятного вида сероватый дымок. Наверное, от этих-то пузырей в основном и воняет так гадостно.
Тоска, короче. И все такое...
И чего теперь? И теперь это нам туда вот идти?!
Не, нормально, да?
Всю жизнь мечтал в дерьме выкупаться! А ведь идти-то долго, за горизонт куда-то. Я по наивности было спросил, не в той ли развалюхе маг живет. Но еще до того, как меня Эллина обругала, понял, что не в той. Это ж надо на всю голову больным быть, чтобы жить в такой вот вонище...
Катя втянула носом воздух, поморщилась.
- Машину надо было брать, - говорит. - Давно бы уже там были.
- На машине не пройдем, - возразила Эллина. -Сама же знаешь. Забыла, как тебя из этого же самого лесопарка по кусочкам вытаскивали?
- Помню, - спокойненько так ответила Катя. - Но сейчас нам бы броневичок не помешал. А гоблинов здесь сейчас нет, напрасно боялись. И Корпуса Верных Защитников - тоже...
Она тут руку свою вытягивает, пальцы растопыривает и на колечко внимательно так смотрит.
- Точно, нету, - кивает Катя. - Охранные заклятия действуют. Они о нас просто не знают. И заклятий этих дня на три хватить должно. Ну или чуть меньше... Может, поискать транспорт? Здесь поблизости есть одно местечко, там машину раздобыть можно.
- Нет, - качает головой Эллина.
Не, нормально, да? Это что же, тащиться нам всем теперь по этой вот мерзости пешком, да?
- А если обойти? - интересуюсь я у Эллины.
- Как? - Эллина посмотрела на меня своими глазищами - я аж оробел слегка.
- Ну, по Севастопольскому проспекту, - поясняю. - Он же вроде заворачивает там...
- Нет, - обронила Эллина и отвернулась.
Зло меня взяло.
- Чего - нет? - спрашиваю.
- Не обойти, - отвечает.
- Почему? - продолжаю.
- Банды. Ловушки.
- Ага, понятно, - киваю. - Могла бы так сразу и ответить, а не рожать по одному слову.
- Что? - Эллина опять уставилась на меня.
Но я выдержал ее взгляд и нагло так объяснять принялся:
- Могла бы просто сказать, что, мол, такие дела, Прыжок, что по Севастопольскому проспекту обойти эту помойку не удастся, потому что на пути встретятся всякие там ловушки и враждебные нам банды, которые...
Худая-то она, может, и худая, но прикладом бьет - будь здоров. Когда я снова дышать смог, разогнулся, посмотрел на нее - Эллина спокойно так стоит, словно и не человека ударила, а гадину ядовитую, - и говорю:
- Еще раз меня стукнешь - убью.
- Ты?! - удивляется.
- Я, - отвечаю. - Улучу момент и убью. Слово даю. Я тебе не дрянь какая-нибудь, чтобы меня без дела пинать. Ясно?
Молчит. Смотрит. И я молчу, смотрю. И тут в глазах у Эллины что-то мелькнуло. Она опустила взгляд, отвернулась и продребезжала:
- Ладно. Не буду...
Я кивнул и повернулся к нашим. Они все стояли шагах в пяти, глаза обалдевшие, рты раскрыты, молчат, дуреют от происходящего. Наверное, при них еще никто никогда так с Эллиной не разговаривал. И никому она еще таких ответов не давала. А может быть, потому и не давала, что не разговаривал никто...