А про себя добавил: "Бойся данайцев". Хотя кто их сейчас боится? Во всяком случае, не Лазер. Правда, он и дареному коню смотрит в зубы, но вовсе не потому, что тот – троянский. Продешевить боится.
– Небось у самого и получше есть? – завистливо предположил он.
– А ты хотел, чтоб я оставил себе поплоше?
– Будто от меня что зависит!
– Кто желает слишком многого, – изрек я, – часто остается ни с чем.
– Это ты к чему? – удивился Лазер.
– К тому, что больше ничем порадовать не могу – хватит с тебя ошейника. А дело свое разгребай сам.
– Это окончательно? – спросил он упавшим голосом. Ведь так хорошо начиналось!
– Ты же знаешь: я не торгуюсь.
И подбородком указал на дверь. Угощение выставил, подарком наделил – чего еще? Дожевывая конфету, Лазер поднялся, забросил рюкзачок за плечи.
– Гляди не пожалей! – оставил он за собой последнюю фразу, прежде чем потопать к выходу. – Потом поздно будет.
Почему-то для таких шибздиков очень важно уйти красиво. А я смотрел на оставляемые Лазером следы едва не с болью. "На пыльных тропинках", да? Уж мы везде сумеем наследить. Дезинфекция, дезинфекция!..
Нетрудно угадать, куда Лазер двинется дальше, – точнее, к кому. Собственно, вариантов у него оставалось мало. Проводив гостя камерами до самой ограды, я снова поручил страж-систему Дворецкому и направился во внутренний двор, отделенный от комнат прозрачной стеной.
С этой стороны дома вполне хватило места для бассейна с трамплином и небольшого солярия. От чужих взглядов и прицельной стрельбы дворик заслоняло здание, от ненастья спасала раздвижная крыша. А взобраться сюда по каменному отвесу сумел бы разве альпинист.
Иногда, если жизнь становилась совсем уж пресной, я сигал с обрыва ласточкой, чтобы на секунды ощутить себя Ариэлем. И врезался в прозрачную воду, с восторгом ощущая удар. После такой встряски снова хотелось жить, а раздражение будто смывалось тугими струями. Затем из Ариэля я обращался в Ихтиандра (уж воздадим должное Беляеву), для чего в укромной, заросшей водорослями нише были припасены ласты, шлем-маска и, увы, акваланг.
Сегодня я не стал бросаться со скалы, однако в море искупался, решив совместить удовольствие с делами. Погрузился на пару десятков метров, куда едва достают солнечные лучи, где тишина и покой, лишь бесшумно снуют пестрые рыбины да шелестят крабы по песку. Здесь кипела другая жизнь, точно на иной планете. Придонные скалы, заросшие пышными водорослями, стояли так густо, что я будто парил по ущелью, почти касаясь плечами стен, и были изъедены таким количеством гротов, пещерок, нор, что на их обследование ушли бы годы. Самые живописные я, конечно, не оставлял без внимания, забираясь иной раз в такие теснины, что баллон приходилось толкать перед собой. Сокровищ, правда, не находил, зато под берегом обнаружил места, вполне пригодные для убежищ. А пару пещерок даже обустроил – "на случай войны". Тем более что войны нынче затеваются без объявления.
Вообще, мои изыскания чреваты. Конечно, тут не тропики, и прежде под водой можно было нарваться лишь на ската-хвостокола, зарывшегося в песок, или на скорпену, то бишь банального морского ерша с ядовитыми колючками. Или на морского дракончика, самую опасную из местных тварей. А здешняя акула, катран, – и вовсе смех. Но иной раз за камнями, на грани видимости, мне чудилось странное: то ли мерцание, то ли мелькание – и сердце сжимало холодом. Однако сколько я ни пробовал подобраться ближе, явление (или существо?) уклонялось от встречи. А может, я сам не слишком спешил. Во всяком случае, с недавних пор я добавил к своему подводному снаряжению гарпунное ружье, вполне пригодное для охоты на манту, а также разрядник, способный и тигровую акулу пустить кверху брюхом – правда, ненадолго. Не говоря о двух ножах, больше похожих на мачете, пристегнутых к голеням.
Сегодня тоже не обошлось без сюрпризов. Может, я не обратил бы на них внимания, если бы не настроил себя на поиск, озадаченный ночными огнями. Сперва заметил на дне несколько рыб, по виду целехоньких, но явно не живых. При этом они не всплывали пузом кверху, как полагалось бы, и даже крабы будто брезговали ими. Спикировав вниз, я понял, в чем дело: это были уже не трупы – пустышки. Чешуя и костяк, ничего больше. Будто они померли своей смертью и спокойно истлели в скелеты, ухитрившись не приманить ни одного падальщика.
Оглядевшись, я увидел в отдалении еще рыбину. Перебравшись к ней, узрел следующую. Затем еще. Это уже смахивало на дорогу в пустыне, где вехами служили остовы лошадей и лузеров. Озадаченный, я плыл по диковинному следу, лавируя меж скалами, пока не уткнулся в серовато-белый предмет длиной чуть более метра, в котором не сразу признал останки дельфина-азовки, морской свиньи. А узнав, содрогнулся. Ибо от него тоже остались кожа да кости – в буквальном смысле. То есть под вполне целой кожей не было ни жира, ни мускулов – ничего, кроме скелета. Но сама кожа не выглядела древней, хотя истончилась и сморщилась. Возможно, еще вчера этот кабанчик резвился на здешнем мелководье, не подозревая о близкой кончине. И дорезвился, сделавшись вехой на чьем-то пути. А тому что рыбешка, что дельфин… что человек. И кто ж это был, а? Убивать таких… охотничков!
Я в самом деле разозлился – еще пуще, чем испугался. Охота на дельфинов сродни детоубийству, а в свои "территориальные воды" я и обычных рыбарей-то не пускал. Вся живность в радиусе километра находилась под моей опекой, я один имел право вмешиваться тут в естественные процессы. Кстати, как это возможно: схрумкать плоть, не повредив шкуры?
Выставив перед собой ружье, я двинулся по следу дальше, распаляя свой гнев, чтобы не отступить… на заготовленные позиции. Проще говоря, не сбежать. Жутковатый трупик азовки, смахивающий на заготовку для чучела, впечатался в память накрепко. Впрочем, след скоро оборвался. Всплывя к поверхности, я примерно оценил направление: от берега в глубь моря. Или наоборот.
Большие глубины меня не особо влекут – там темно и зябко. С каждым десятком метров температура понижается градуса на полтора, а на полусотне уже не обойтись без утепляющего костюма. Тем более подниматься оттуда приходится едва не час, чтобы не взыграла кровь. Но если в этих водах впрямь завелись чудища, по ночам резвящиеся у поверхности, то приходить они могли снизу, где вечная тьма. Уж там им хватит соразмерных просторов. Сотни кубокилометров сплошной воды – это ж чокнуться можно!.. Хотя и под обрывом хватало пустот, где вполне могла обосноваться такая вот тварь, любительница ночных охот. И соваться в ее логово не хотелось, тем более что отыскать его не просто.
Все же одну пещеру я решился посетить. Единственный вход в нее скрывался под водой, однако был он широк и не слишком темен, а сама пещера напоминала крытый бассейн, даже с изрядной площадкой у дальней стены. Сквозь высокий ее свод, усеянный многими трещинами, проникал рассеянный свет, и шум прибоя сюда едва доносился. Сумрак, тишина, прохлада. Как раз тут я устроил одну из своих запасных берлог и делить ее не собирался ни с кем.
Но здешний водоемчик, к счастью, оказался пуст. Вдоль покатой стены я всплыл к площадке, выступавшей из воды как раз настолько, чтобы ее не затопляло приливом, и, подтянувшись, присел на краю, избавляясь от снаряжения. Затем прогулялся по длинному уступу, проверяя свои припасы. По первому впечатлению тут тоже все было в порядке. То есть ничего не пропало, а скудная мебель не сдвинута и на сантиметр.
Я уже успокоился, когда добрался до широкого углубления в сплошном камне, специально засыпанного отборным песком, чтоб было где поваляться после купаний. И вот тут затормозил, вздрогнув от неожиданности. На ровном, гладком, ни разу не пользованном мною персональном пляжике возникли отчетливые вмятины. Вот вам и здрасьте!.. Ну, кто лежал на моей постели?
Не отрывая от вмятин взгляда, я приблизился, опустился на корточки. Меньше всего это походило на следы чудища. На моем лежбище явно побывала девица, ухитрившись впечатать свое тело во всех деталях, причем с обеих сторон. И как это удалось ей: водой, что ли, полила, затем еще и разрыла под свои формы? А чуть в стороне оставила оттиск изящной подошвы – дескать, ищи меня по следу. Хороши шуточки!.. А башмачка здесь не припасли? Или хотя бы ласта?
Честно сказать, я испугался. И если б не был уже мокрым, наверно, покрылся бы холодным потом. Собственно, с чего? Странная гостья показала себя шалуньей, но не нахалкой – судя по тому, что не притронулась к чужому. А сюда приплыла, видимо, под водой, обследуя, как и я, береговые пещеры… Ага, с таким достоянием только и мотаться по здешним местам! Как раз на охотничка угодишь. И хорошо, если не обглодает сразу до костей, а растянет удовольствие на год-другой… может, даже приспособит для улучшения породы. Не-ет, не верю я в купальщиц, прекрасных и одиноких, – прошли те времена, если и были. И на розыгрыш это не похоже – слишком уж сложно. Да и кто знает, чем можно меня уесть? Что я, голых женщин не видал!.. Да каждый день.
Усевшись на камень, я задумался. Не многовато ли странностей на квадратный километр и в такой короткий отрезок времени? Ночные огни под водой, загадочные останки, образующие путеводную тропу, теперь еще эти отпечатки… И как увязать всё в систему? Ну, допустим, из морских глубин действительно приплыло нечто. Тогда при чем здесь красотка?
Я представил себе фантастическое существо, хищное, смертельно опасное, неимоверно сильное и тяжелое, слепленное едва не из камня, но внешне похожее на прелестную девицу с плавниками по бокам ног, расходящимися вокруг ступней в роскошный хвост… Еще бы позу покрасивше, и готова картинка в духе Валеджо. Эдакая русалочка-людоедка. И что же светилось в ней: глаза-фары, габаритные фонари на пятках? И как умяла она за один присест целого дельфина? Не говоря о паре дюжин рыб.